В Линкольнвуде гаснет свет - Джефф Родки

— Какой дедлайн? С Рутджерами?

— Ага. Именно поэтому я не попала вчера в магазин.

Дела с Рутджерами закончились неделю назад (я отправила инвойс? — надо проверить), но Дэну это знать не обязательно, так что Джен вытащила их на свет исключительно ради небольшого преимущества в споре.

— Что нам нужно, кроме йогурта?

— Хлопья, фрукты, молоко… — Дэн снова открыл холодильник и осматривал его внутренности с нарастающим беспокойством. — Апельсиновый сок… Мясная нарезка… Сыры… Господи, что мне есть на завтрак?

— Есть яйца.

— У меня нет времени! Я опоздаю на поезд в восемь одиннадцать.

— Ты начинаешь в десять.

— У меня еще нет никаких идей! Нужно прийти пораньше и поразмыслить. Черт… Ладно, поем в «Барнабис».

— У тебя есть время на «Барнабис», но нет времени пожарить яичницу?

— По утрам там тихо. Поработаю за едой и сяду на восемь пятьдесят две. У тебя наличка есть?

— Была, но ее забрал репетитор Хлои. — Джен подняла голову. — Макс, что тебе нужно в супермаркете?

Зачарованный пошаговым исполнением удара открытой ладонью в подбородок, Макс не услышал вопрос.

— Макс!

Нет ответа. Дэн присоединился к жене:

— Макс!

Тишина.

— Макс!

Крик наконец достиг нужной громкости, чтобы пробиться сквозь наушники. Макс стянул их с одного уха:

— Чего?

— Что тебе нужно в продуктовом?

— Не знаю. Сырные палочки… Еще хлопьев. — Макс снова нахлобучил наушники, отгораживаясь от родителей.

— Не покупай ему хлопья, — предупредил Дэн. — Они вредные.

— Он только их и ест на завтрак.

— Если ты их не купишь, он не будет их есть.

— Тогда он вообще не будет есть! Посмотри, какой он худой.

На кухню вошла Хлоя. Ее влажные волосы пахли клубникой, а ярко-голубой топ, оголяющий мускулистые плечи, сочетался с таким злобным оскалом, что Дэн тут же сделал шаг назад, чтобы освободить дочери путь к холодильнику.

— Худой и мелкий лузер. Да, мам? — процедила Хлоя, дергая на себя дверцу морозилки.

Дэн и Джен переглянулись. Их дочь была явно не в духе, и никто из них не знал почему.

— Ты в порядке, милая? — спросил Дэн.

— Да. В полном! Для лузера.

Джен сощурила глаза в выражении усталости и боли:

— Что ты пытаешься ска…

— Господи! — взорвалась Хлоя, глядя в морозилку, которая была заполнена не лучше холодильника. Она повернула голову и вонзилась взглядом в Джен: — Ты не купила асаи-боулов? Что я буду есть на завтрак?

— У меня работа, Хлоя! — воскликнула Джен. — И гораздо больше обязанностей, чем просто…

— У меня на первом уроке контрольная по современной политике! Что я буду есть? — заорала Хлоя так, что Максу пришлось увеличить громкость в наушниках на три деления.

— Почему ты такая дерганая?! — закричала в ответ Джен.

Хлоя издала нечто среднее между смешком и стоном:

— Ах да! Интересно, почему?

Дэну было ясно: какая бы ссора не назревала между матерью и дочкой, он был к ней непричастен, а прошлый опыт показывал, что все попытки сгладить конфликт не просто провалятся, но и позволят ему вовлечь в ссору других членов семьи.

Дэн решил сбежать. Но перед этим он предложил Хлое место в спасательной лодке.

— Я собираюсь в «Барнабис», — сказал он ей. — Поедешь? Куплю тебе завтрак.

Сделав предложение импульсивно, Дэн только начинал просчитывать, какой ему потребуется уровень родительской жертвенности, чтобы просидеть за завтраком с дочерью, будучи совершенно неподготовленным к работе, когда Хлоя с рыком отвергла протянутую руку помощи:

— У меня контрольная! За мной заедет Эмма.

— А… хорошо! Ладно.

Дэн осторожно положил ладонь на спину Хлое, желая поддержать дочь, и проскользнул за своей сумкой к столу.

— Если будешь разговаривать со мной по-человечески, я пожарю тебе яичницу, — сказала Джен дочери тоном слишком резким, чтобы достигнуть перемирия.

— Ненавижу яичницу!

— Я побежал! Люблю вас обеих, не ругайтесь! — крикнул Дэн, убегая через коридор в гараж.

— Спасибо за помощь, отличного дня! — проворчала Джен затылку мужа и повернулась к дочери с усталым вздохом: — Пожалуйста, скажи мне, почему ты такая раздраженная?

— Ты не знаешь? Ты серьезно не знаешь? — Голос Хлои задрожал.

Ее взрывное настроение было вызвано сразу несколькими причинами: вчерашним групповым зачетом по теннису, пятничным тестом по математике, предстоящей контрольной, тренировочным вступительным экзаменом в субботу, рекордно низкими показателями приема в элитные колледжи США, дополнительным эссе для раннего заявления о поступлении в Дартмут, изменением климата, Инстаграммом Джоша Хаузера, отсутствием адекватного политического руководства в мире, отсутствием асаи-боулов в морозилке и, прежде всего, жестокостью ее матери.

Джен поморщилась, глядя на дрожащие губы Хлои. Ее дочь задала ей один простой вопрос, на который был только один верный ответ, и Джен поняла, что не справится.

— Это из-за тенниса?

— Это из-за эссе!

— А что с ним не так?

— ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ!

— Хлоя! Если ты мне не скажешь, я не смогу…

— Поверить не могу!

Макс увеличил громкость на максимум и повернул стул на тридцать градусов, чтобы сцена ссоры выпала из его поля зрения и он мог спокойно досмотреть «Топ 5 нокаутов одним ударом». У него были свои проблемы. И в отличие от сестры и ее вечной «холодной войны» с матерью, Макс собирался разрешить свои быстро и окончательно.

Макс тренировался. Последние две недели он без конца смотрел видео о боевых искусствах и отжимался после обеда. Он был почти готов к расплате. Оставалось только сообразить, как спровоцировать Джордана Станковича еще раз на него напасть.

Было семь часов пятьдесят четыре минуты. Обычное утро вторника в Линкольнвуде, Нью-Джерси.

Дэн

Сидя в своем «лексусе» с поднятыми стеклами, Дэн все равно слышал голоса Хлои и Джен, доносящиеся с кухни. Он щелкнул пультом, открывая гаражную дверь, и опустил стекла, чтобы проследить за уровнем шума на случай, если судья Дистефано по соседству выгуливает свою таксу. Альтманы были крикунами (в семье Джен это, похоже, передавалось по наследству), но Дэн предпочитал обманывать себя и считать, что остальные четыре дома в тупичке на Брэнтли-серкл этого не знали.

Пожилого представительного судью и его столь же представительную таксу было не видно, но лужайку перед вычурным поместьем напротив патрулировала вредная псина — шнауцер Станковичей по кличке Искра. Заслышав механическое жужжание гаражной двери, собака залилась сумасшедшим лаем, в котором и утонули приглушенные крики Джен и Хлои.

Хозяин Искры, Эдди Станкович, стоял, прислонившись к своему черному «Шевроле Корвет», и потягивал вэйп. Его крупное тело было облачено в спортивный костюм с символикой футбольного клуба «Нью-Йорк Джайентс». Если он и заметил, что его собака распсиховалась так, что подняла на ноги всех в радиусе