Маскарад миров - Дмитрий Раскин

Его жизнелюбие, его, как ни деревенеет язык выговаривать, мужество держались на представлении о том, что он – Лёня Гурвич не сводится к собственной судьбе, не говоря уже об обстоятельствах… Не так давно он понял это как самовлюбленность, пусть в такой вот более-менее изощренной форме.

То, к чему он пытался пробиться в своих текстах, посредством текстов, иногда ему казалось, что он не пробившись, не выхватив, понял, постиг, может, даже создал суть не-выхваченного. Углубил ее, не выхватив? Прикоснулся хотя бы…

Его попытка суицида – до сих пор стыдно за нее. (Не перед Викой, что спасла его – так получилось.) Наверное, в ней он не был все-таки полностью честен с самим собой.

Чуть пониже среднего роста, не то, чтобы толстенький – мешковатый, с бородой (в пору влюбленности Вика находила его пингвинью фигуру забавной, а бороду сексуальной), он не ассоциировался не то, что с космосом, но и просто с поездкой из Нью-Йорка в Нью-Джерси. Тапочки, компьютер, книги в крошечном кабинете, сладкое рабство у собственных домашних привычек – при первом знакомстве его внешность воскрешает в твоей голове именно этот штамп. Но логика штампа требовала так же тепла, заботы, любви, которыми окружен Лёня Гурвич. А вот это все было для него и в самом деле «по другую сторону».

Его хроническое, доходящее едва ли не до технофобии неумение обращаться с какой-либо аппаратурой – «ты прямо как человек из какого-то двадцать первого века», эту насмешку он слышал с самого детства.

Словом, ни по каким статьям не подходил Гурвич для перелета и «ушка», не было ему места на корабле, в «десятке». Так получилось, что место это он нашел для себя и сделал его крайне важным для всех сам.

Глава 2. Десятка

Изначально их должно было быть только шесть. Но в конце концов удалось спроектировать корабль, способный пройти сквозь «ушко» с десятью – двенадцатью астронавтами без уменьшения объема и веса исследовательской аппаратуры.

Претенденты делились на две категории: романтики, потребители экстрима и те, кому очень хочется в рай. Случались и курьезы, так, один соискатель по ходу изнурительного собеседования проговорил что-то вроде: «лучше уж десять лет в космосе, чем в окружной тюрьме». Билл Коульз вдохновенно рассказал ему о том, каких вершин гуманизма достигла пеницитарная система Соединенных Штатов, увлекся настолько, что продолжал говорить уже в спину своего слушателя, уводимого агентами ФБР.

Корабли последнего поколения не требовали от астронавта сверхъестественной физической подготовки. Таким образом, руководители проекта могли всецело сосредоточиться на мозгах. А мозги нужны были самые лучшие. Проблема только в том, что лучшие мозги как-то нервно реагировали на перспективу билета в один конец.

Видимо, их, лучших, все устраивает на земле.

Но вскоре идея спасения человечества, создания новой земли в антимире увлекла настолько, что лучшие мозги сами выстроились в очередь, робко надеялись, посчитали за честь. К тому же параллельно шел поиск тех лучших мозгов, которые по разным причинам не были признаны таковыми официально.

Дежурный по апокалипсису сформулировал: «корабль гениев», что и было подхвачено волной всеобщего энтузиазма. Причем иронические ассоциации сего названия тут же были отброшены этой же самой волной. Собственное же имя корабля должно быть выбрано на всемирном конкурсе. Фаворитами были «Санта-Мария» и даже «Санта-Мария and Пинта and Нинья», (видимо, с учетом трехмодульного строения звездолета). В финал попали также «Ойкумена», «Ковчег» и «Надежда». Победителем стала «Санта-Мария». Но кораблю дали имя: «Летающая тарелка». Была буря. Лёня (авторство Гурвича обнаружилось как-то сразу) уже не успевал вчитываться в присылаемые ему угрозы. Особенно неистовствовали уфологи. «Ну и что, что не слишком похоже», – оправдывался Гурвич – «Во всяком случае, это единственная летающая тарелка, в существовании которой можно убедиться с весьма высокой долей научной достоверности».

Билла Коульза это название поразило. Веками человек предвкушал контакт. В меру сил искал его. Обольщался, пытаясь увидеть хоть какой-то намек на контакт. Боялся контакта. Сознавал свою незащищенность пред инопланетным разумом и мечтал, мечтал, грезил о встрече с ним. И вдруг сам человек оказался существом из летающей тарелки.

Коульз утвердил название корабля, несмотря на недоумение руководства НАСА и вице-президента.

Уже пять лет как существует команда. (с Гурвичем окончательно определились в последний момент). Стив Хьюман – командир корабля. Лора Хьюман – помощник командира. Оба в космосе уже двадцать лет. Участвовали во всех экспедициях, положивших начало тому, что теперь называется «космической революцией ХХII века». Уникальные исследования Стива на Сатурне – земной науке предстоит еще долго переваривать открытое им. Лора – по ее «Введению в космологию» сейчас учатся первокурсники всего мира.

Когда на Плутоне произошла разгерметизация поселка, она спасла всех и чудом осталась жива.

Он – безразмерный такой здоровяк, если позволен будет архаизм, толстомясый. Рыжая бородища с проседью. Она – рослая статная брюнетка из тех, кто в сорок интереснее, чем в двадцать, категоричная, язвительная, резкая.

Том Сайдерс. Белобрысый, насупленный, субтильный. Это целая эпоха в генетике. Прорыв в генной инженерии, одним из следствий которого была полная победа над раком. Нобелевка по медицине в тридцать лет. Эльза Винер – биохимик, его подруга. Крупная, полнеющая, старше Тома лет на десять. Благоговеет перед ним и несколько его побаивается.

Это от них зависит, поднимутся ли на новой нашей Земле леса и травы, будут ли птицы и звери в этих лесах. Будет ли новая наша Земля Землею.

Арнольд Коэн, ему за семьдесят, руки в старческой гречке. Может быть, вообще не следует лететь, но именно он на самой заре своей карьеры открыл «игольное ушко». И по сей день он специалист номер один. Причем, номера два или же три все вот нет. Да и номер десять тоже под вопросом по сравнению с ним. (Нобелевская за то, что было для него лишь вспомогательным исследованием, чисто «служебной» темой). Может быть там, изнутри, он поймет «ушко», откроет в нем не дававшееся все эти десятилетия на земле. А это уже не только изменит все наше понимание Вселенной, здесь возникнут качественно новые, можно сказать, немыслимые возможности в ее освоении.

Коэн недавно женился на юной Лине. Высокая, чуть сутулая блондинка, от ее волос, казалось, пахнет луговыми травами. Лина – врач. Пытается преодолеть несовершенство человеческого иммунитета. На новой Земле она задумала мир без болезней и смерть без страдания, без страха смерти.

Еще одни молодожены: Тейлоры: Джек и Жанна.

Джек – компьютерный гений. Стал миллионером еще в школе. На втором курсе колледжа основал компанию, совершившую переворот в интернете и меганете. Создатель программ нового поколения, на которых сейчас и работает вся космическая аппаратура. Белозубый, мускулистый. На первый взгляд человек с рекламного плаката, но это только на первый, потому как столько самоиронии.

Жанна – это смешение афро-азиатских и каких-то совсем уже экзотических кровей оказалось изобретателем новой генерации киборгов. Ее милым созданиям как раз и предстоит воплощать все идеи экипажа «Летающей тарелки». Это они будут строить соборы и выращивать леса. К концу перелета Жанна с Джеком надеются создать искусственный мозг. Мозг установлен в роботе-кукле. Жанна сделала робота точной копией Джека. Надо еще смотреть и слушать, чтобы понять, кто есть кто. Это у нее Джек-добрый в противовес настоящему – Джеку-вредному.

Каролина Смит. Ее дар создавать новые материалы. Как развернется она на новой нашей Земле, где десятки элементов не существующих в нашем мире и это только на сегодняшний день, а сколько еще предстоит открыть.

Остроплечая, с тонкими запястьями. Огромные глаза и густые каштановые волосы. Леня Гурвич надеется на возобновление романа с ней.

В полет возьмут и двух детей: Приемного сына Хьюманов Джорджа одиннадцати лет (родители погибли на Марсе) и дочку Лины, семилетнюю Мари.

Лёня Гурвич. Ему предстоит возвести пирамиды, основать Рим, отстроить музей Гугенхаймера. Он будет читать лекции для экипажа, из недели в неделю все эти годы, станет учить Мари и Джорджа… Много чего, наверное, получится не так – он, в общем-то, догадывается. Но от него в какой-то мере зависит, сумеем ли мы в новом нашем мире, который нам все равно не смоделировать полностью, не просчитать до конца (придет время, и нам самим, быть может, станет стыдно за величие сегодняшних наших планов) – так вот, сумеем ли мы остаться самими собой… или же стать собой. Победившими самими собой? Самими собой проигравшими? Но чтобы самими собой…

Лора предложила отменить в полете традиционные обращения, все эти «миссис Хьюман» или же «мистер Сайдерс». Только в соответствии с поприщем: Генетик, Астрофизик, Биохимик и тэ дэ. Чтобы в рутине космической повседневности не забывать о миссии.