Девушка с голубкой - Индия Грэй

Это была шутка, брошенная вскользь, походя. Тристан не собирался знакомиться с девушкой — пока не услышал в кустах щелчок затвора фотокамеры, не заметил краем глаза торчащий из зелени объектив. Умения соблазнять женщин и манипулировать прессой открывали список многочисленных талантов Тристана Ромеро. И то, и другое он делал почти машинально. Прежде чем незнакомка успела выразить протест, он обнял ее за талию и решительно притянул к себе.

Сначала она обратила внимание на его глаза. В сочетании с коротко стриженными темными волосами, черной щетиной на волевом подбородке и глубоким бронзовым загаром синева глаз незнакомца производила удивительное впечатление. «В таких глазах можно плавать как в море, — подумала девушка. — И легко утонуть».

Лили повторила детали завтрашней встречи вслух, потому что информация грозила в любую секунду испариться из ее мозга как вода с горячих камней. Ответ незнакомца явно был шуткой, но воображение сразу же затянуло ее в водоворот фантазий на тему совместного пробуждения. А когда незнакомец привлек ее к себе, Лили внезапно поняла, что больше не тонет. Теперь она горела, словно солнце соскочило с раскрашенного огненными разводами неба и подожгло мир, а она стояла среди языков пламени, не испытывая никакого желания быть спасенной. Мужчина держал ее за талию, поглаживая в основании спины. Не в силах противиться, Лили беспомощно выгибалась ему навстречу…

— А вот и он!

Далекий оклик заставил незнакомца поднять голову, отстраниться от Лили. Медленно, словно в трансе, она обернулась на голоса. Том и Скарлет шли к ним рука об руку, возглавляя процессию фей, русалок и дриад, задрапированных в переливчатые шелка и воздушный шифон. Как ни странно, костюм святого Георгия подошел к бледной, романтической, очень английской внешности Тома. По контрасту с опасным магнетизмом незнакомца хозяин вечера излучал целомудрие и благородство.

— Ну наконец‑то! — воскликнул Том с улыбкой. — Вижу, ты уже познакомился с Лили.

— Лили… — Незнакомец еще раз окинул взглядом ее отделанное золотом греческое платье и корону из листьев. — Мне показалось, эта девушка — Елена Троянская или Деметра, богиня плодородия.

Лили почувствовала, что краснеет. Наряд остался у нее после фотосессии года два назад, когда мир сходил с ума по Римской империи. Внезапно девушка пожалела, что не придумала что‑то более интересное, как Скарлет, которая блистала в образе Коко Шанель — маленьком черном платье и бриллиантах.

— Я думала о Елене Троянской…

— Ну конечно же! Ее красота отправила в путь тысячу кораблей, а ваша — тысячу косметических продуктов. Вы — девушка из рекламы парфюма, разве нет?

Лили подпрыгнула, словно вспугнутая лань, когда незнакомец завладел ее запястьем, провел большим пальцем по тонкой коже с синими прожилками вен, наклонился и принюхался.

— Каждый раз, когда я смотрю рекламу, я удивляюсь, правда ли парфюм пахнет так божественно, как можно предположить, глядя на вас. Не думал, что это возможно.

Он говорил на безупречном английском, но испанский акцент струился сквозь речь как вино сквозь воду. Лили потребовалось усилие, чтобы уловить смысл его слов.

— На мне сейчас нет этого парфюма, — заикаясь, проговорила она. — На мне ничего нет.

Господи, неужели она действительно это сказала?!

— Правда? — Он изогнул губы в улыбке, которая могла бы растопить айсберг в океане, но почему‑то не согрела его синие глаза. — Ваши слова вызывают очень интригующие видения.

Ее сердце успело ударить лишь раз, пока незнакомец смотрел на нее. Потом он отвернулся.

«Вот в чем его секрет, — подумала Лили, в то время как влажный жар возбуждения наполнял ее вены, а разум угрожал отключиться навсегда. — Одной рукой он заманивает тебя, а второй захлопывает дверь перед твоим носом. Жестоко, но эффективно».

Лили видела, что Скарлет подает ей какие‑то сигналы, но раньше, чем успела отреагировать, Том с шутливой чопорностью представил им незнакомца:

— Девушки, познакомьтесь с Тристаном Ромеро де Лосада Монтальво, маркизом Монтеса. Кроме всего этого, он мой самый давний и лучший друг.

Сердце Лили подскочило в груди, словно кто‑то прижал к ней оголенный электрический провод. Тристан Ромеро? Господи, как можно было его не узнать?

Правда состояла в том, что ни нечеткие зернистые снимки в таблоидах, ни фото с красных дорожек в глянце не подготовили Лили к встрече с маркизом Монтеса в его великолепной загорелой плоти.

Как только с представлениями и приветствиями было покончено, Лили подхватила Скарлет за локоть и оттащила в сторону:

— Лучший друг Тома — наследник мегааристократической семьи испанских банкиров?

— Точно. Они дружат даже дольше, чем мы, потому что в детстве учились вместе в какой‑то мрачной закрытой школе, как будто списанной из романов Диккенса.

Голова у Лили кружилась. Она все еще находилась под впечатлением от его поцелуя, но теперь к стойкому, как аромат парфюма, удовольствию примешивались шок и стыд от того, что она оказалась такой легкой добычей.

— Но Том — хороший человек! — возмутилась она. — А этот… он… бессердечный негодяй!

— Ли‑ли, — с укоризной сказала Скарлет. — Уж ты‑то не должна была бы слепо верить газетам… Даже если они пишут правду, это только их часть истории. Том не желает слышать никакой критики в адрес друга. Насколько я поняла, Тристан не один раз спасал его от школьных хулиганов, которые отравляли Тому жизнь. В любом случае я удивлена, что ты так хорошо информирована для женщины, которая презирает развлекательную прессу.

— Чтобы знать, кто он такой, не обязательно читать таблоиды, — мрачно пробормотала Лили, бредя рядом с подругой обратно к замку. — Финансовые вкладки нормальных газет упоминают семью Ромеро регулярно.

Обычно тон упоминаний балансировал между неодобрением и восхищением расчетливой безжалостностью в делах, которая позволила банковской империи Ромеро успешно пережить все кризисы и остаться крупнейшим игроком на международном финансовом рынке, а семье — сохранить статус одной из самых богатых и влиятельных в мире.

— Как бы там ни было, кого он изображает — Джеймса Бонда? — Лили понимала, что ведет себя как обиженный ребенок, но ничего не могла с собой поделать. — Сам по себе Тристан Ромеро пока не тянет ни на миф, ни на легенду.

— Милая, он никого не изображает. Тристан — единственный человек, которому Том разрешил прийти на бал без костюма. Он представляет здесь самого себя — легендарного европлейбоя, мифического бога секса. Должно быть, явился сюда прямо с вечеринки на яхте в Марбелье или из постели какой‑нибудь знаменитой красавицы. И так торопился, что не смог правильно застегнуть пуговицы на рубашке.