Павлик - Олег Иванович Чапаев

– Игорь Сергеевич будет буквально через пять-семь минут, – она слегка повернула голову, и Павлик едва не пустил слюну. В этот момент на нее упали солнечные лучи, и все вместе: грациозный поворот головы, золотой нимб над русыми волосами, непослушная прядь – создало внезапно ощущение, что рядом с ним оказалась некая древняя и чудом ожившая икона, которая за тьму веков стосковалась по живому человеческому общению и начала по этой банальной причине коммуникацию с простыми смертными.

– Игорь Сергеевич просил провести вас к нему, кофе я подам буквально через несколько минут, – девушка открыла дверь и сделала приглашающий жест, предлагая Павлику проходить.

Не без робости тот шагнул в открытый проем и переступил порог кабинета. С первого взгляда ему показалось, что пространство за дверью – точная копия приемной, только большего размера, а мгновение спустя понял, что дело тут в общности концепций: в обеих помещениях было минимум мебели, максимум свободного пространства и много света. Девушка подвела гостя к массивному столу с небольшой приставкой, вокруг которой разместились два внушительных кожаных кресла.

– Присаживайтесь, – она кивнула в их сторону, – Игорь Сергеевич будет с минуты на минуту, кофе сейчас подам.

Она направилась к выходу, а Павлик совершенно неожиданно для себя снова расстроился, резко отвернувшись от соблазнительной картины. Дверь закрылась, и он начал вертеть головой, с интересом разглядывая кабинет. Если приемная была ровным (ну или почти ровным) квадратом, то форма кабинета оказалась, скорее, прямоугольной. «Метров двенадцать в длину, – прикинул Павлик. – Хотя даже больше. А в ширину – метров под десять». Паркетный пол нежился в солнечных лучах, в изобилии проникавших внутрь через панорамные окна, кипельно-белые стены усиливали ощущение открытости и простора. Стол хозяина кабинета расположился прямо напротив входной двери, а то расстояние, что приходилось пройти гостю до него от входа, должно было, очевидно, символизировать долгий и тернистый путь, который преодолел сам владелец всей этой роскоши, прежде чем укорениться в ней и в итоге будто бы парить в восходящих потоках над поверженным городом. Совершенно явной была дороговизна стола, а вот породу дерева благородного коньячного цвета Павлик определить не сумел. Кресло немедленно вызвало ассоциации с троном: массивной горой оно возвышалось над сияющей столешницей, спинка интриговала причудливой резьбой и парой каких-то непонятных толстых жгутов матово-белого цвета, похожих на сплетенные бивни животного, экзотического и загадочного. По левую руку от стола помещение обрывалось все той же пропастью окна, открывая взору величественную панораму. Справа же, у стены, возвышалась небольшая горка с несколькими фотографиями в рамках и – а вот и они! – безделушками. Поверхность стола, точно так же, как и в кабинете красивой секретарши, смело можно было бы назвать пустой, если не считать большого монитора, перекидного календаря да письменного прибора, мастерски выполненного из какого-то зеленого камня. Над креслом-троном висел портрет президента в одном из самых его узнаваемых образов: камуфляжные штаны, серая футболка с короткими рукавами, открывающая сильные и еще не старые руки, знаменитая панама. Президент смотрел на Павлика требовательно, и в то же время в глазах затаилась едва заметная смешинка. Весь его облик, казалось, говорил, что всех сукиных детей он видит насквозь и даже на отдыхе вынужден бдить интересы Родины и мира.

Павлик подмигнул президенту и плюхнулся в кресло. Он выбрал то, что стояло спиной к окну, и его внимание сразу привлекла картина на стене напротив. На холсте красовалась огромная пирамида, судя по всему, из мексиканских, на заднем плане, совсем вдалеке, мутнели очертания гор. В картине было что-то неуловимо странное. Павлик несколько секунд вглядывался в изображение, прежде чем сообразил, в чем дело. Неизвестный художник придал пирамиде ощутимый крен слева направо, и она не то чтобы падала, но точку опоры явно потеряла, и теперь словно бы раздумывала, что же ей на итог предпринять, застыв покамест в неустойчивой задумчивости. Подножье массивного сооружения скрывали клубы какого-то марева, но полотно висело далековато, и разглядеть все детали было сложно. Павлик решил было обойти стол, чтобы рассмотреть картину поближе, да передумал и отметил лишь про себя, что та на редкость органично вписалась в пространство кабинета. Он приготовился к ожиданию, но не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и Павлик принялся неловко выбираться из глубин роскошного кресла.

Хозяин кабинета уже шел от дверей, радушно улыбаясь гостю. Игорю Сергеевичу было где-то за пятьдесят. Его крепкую спортивную фигуру расчетливо подчеркивала тонкая серая футболка с коротким рукавом, открывая приличные бицепсы и крепкие предплечья. Столь же нарочито не скрывала она ни широких плеч, ни развитых грудных мышц. Было очевидно, что вошедший мужчина не чужд некоторых силовых забав, и лишь едва наметившийся, но все же заметный животик немного сглаживал облик спортивного мачо. Впрочем, и животик его не портил. Скорее, он давал понять, что Игорь Сергеевич не чурается и обычных человеческих слабостей, и в равной степени готов уделить внимание как теннисному корту и тренажерному залу, так и мангалу с дымящимися над углями кусками сочного мяса. Строгие белесо-голубые джинсы, расчетливо-небрежно надорванные неизвестным дизайнером, очевидно, должны были продемонстрировать готовность их обладателя к смелым экспериментам и его любовь к игре на контрастах. Мягкие мокасины оранжевого цвета Игорь Сергеевич носил на босу ногу, из-за чего общий вид сразу делался каким-то очень домашним. В чертах лица ничего особо примечательного не выделялось – настолько все было округлым и усредненно-приятным. Ежик черных некогда волос уже подернула заметная седина, ровный и густой загар добавлял свежести, на широком лбу не было ни морщинки. В целом Игорь Сергеевич производил впечатление человека, который знает себе цену, очень доволен жизнью и стремится всячески выразить это удовольствие по максимуму каждым доступным ему способом. Рукопожатие его оказалось читаемо крепким.

– Очень рад вас видеть, Павел! И прошу прощения, что заставил ждать. Пробки!

Павлик взглянул на часы.

– Да вы и не заставили, это я пораньше приехал. Вы – как часы швейцарские, – он бросил взгляд на запястье Игоря Сергеевича, на котором красовался массивный и явно очень дорогой хронометр.

Хозяин кабинета сделал приглашающий жест в направлении кресел.

– Я, с вашего позволения, напротив устроюсь, чтобы у нас с вами атмосфера не такая официальная сложилась, – он широко улыбнулся, демонстрируя то ли шикарные природные данные, то ли впечатляющую работу дантиста. – Сейчас Танюша вам кофе подаст, мне – чай, и можно будет познакомиться и спокойно пообщаться.

Павлик открыл рот, но сказать ничего не успел. Раздался стук, и на ответное «да-да»