Шаг к (не) Счастью (СИ) - Ким Катя

Магистр стоял у окна и смотрел до тех пор, пока асур не скрылся за поворотом. И не уходил, продолжая стоять, молчать и улыбаться.

Скоро к нему вернется урна его предка.

Теперь осталось только ждать…

шаймасса* — состояние магического транса.

Глава 1

Шаг Первый…

Главное сделать первый шаг, а там уже будешь лететь со свистом.

Просыпаетесь вы утром, смотрите в окно — и понимаете, что день прекрасен и невозможен в своем блаженном великолепии, пташки поют, мурашки ползают, цветочки благоухают, небеса ликуют — и все хорошо. Если вы достаточно умудрены жизнью, то шестое чувство должно подсказать вам, что это благолепие — не к добру. Однако если вам всего двадцать один, и вы еще не разучились радоваться тому простому факту, что живете на этой грешной земле…

Короче говоря, Елизавета Кудрявцева совершенно не подозревала, какой удар готова ей нанести судьба…

Но в данный момент, а именно сегодня, погожим летним днем, решалась ее судьба. Именно сегодня Бобров Тимофей Казимирович директор и режиссер театра, в котором Лизавета работала не только костюмершей, но иногда участвовала в массовках, должен был ей сообщить решение относительно будущего ее статуса.

Ничего судьбоносного. Проще говоря, Тимофей Казимирович обещал ей роль в его спектакле «Верь своему мужу».

Лиза любила торчать за кулисами наблюдая за игрой актеров и в тайне мечтала стать великой актрисой, но также Лизонька любила смотреть как на актерах смотрятся и ее костюмы. Вообще-то она хорошо шила. Кроила тоже сама. Всему этому ее научила бабушка, проработавшая всю сознательную жизнь в ателье женской одежды.

Спектакль закончился, актеры под гром оваций кланялись публике, а Лизавета припустилась в свою костюмерную. Профессионально орудуя утюгом, она заслышала зычный бас директора-режиссера и невольно прислушалась. Кажется, он находился в гримерке ведущего актера Касьянова Павла Сергеевича. Его гримерка располагалась как раз напротив ее пристанища и от ора директора дребезжали тонкие стенные перегородки.

— Пшел к черту, Касьянов! Умри, несчастный! Я все сказал.

Хлопнула дверь, погас свет… У них всегда гас свет, когда кто-то хлопал дверью. Лиза не понимала связи между этими двумя явлениями, но она определенно была. На всякий случай отключив утюг, она вышла в коридор. Там, грозно размахивая кулаками в сторону двери Касьянова, стоял директор Бобров.

— Собирай свои манатки и проваливай! — кричал он, обращаясь непосредственно к двери.

Дверь многозначительно молчала.

Увидев Лизу, Бобров едва не задохнулся от ярости, гикнул и понесся вскачь по коридору. На мгновение в коридоре воцарилась зловещая тишина. Лизонька испуганно прислушалась, не раздастся ли щелчок курка пистолета. Касьянов грозился покончить жизнь самоубийством, если его выставят из театра. Ей было б его жаль. А еще больше — не видать ей повышения из-за бурного расстройства директора.

Она постучалась к ведущему актеру.

— Изыди, сатана!

— Это не сатана, Павел Сергеевич, это я, Лизавета.

— Лизавета? — трагически простонал актер. — Тогда входи!

Мужчины довольно непредсказуемые создания, Лиза это знала. Но каждый раз сомневалась. Вот и уволенный Касьянов представлялся ей стоящим у окна с приставленным к виску пистолетом. Наяву же он сидел в кресле и наливал себе водки в большой граненый стакан.

— Павел Сергеевич, — пролепетала Лиза, смотря на стакан в его руке и невольно поморщилась.

— Ааа… — протянул Касьянов и одним махом осушил содержимое в стакане, — и не такое переживали Лизавета. Вот ты скажи, свет моих очей … я плохой актер?!

— Лучший, лучший, — засуетилась Лизонька вокруг своего любимчика забирая пустую тару из его рук. — Просто Тимофей Казимирович сегодня не в духе. А как вы играли! А как речи толкали…

— Не речи, а роль… — насупился Касьянов, — ладно, моя бесценная Лизавета, оставь меня при моих думах… — и как только Лиза повернулась к двери вздохнув с облегчением, что ее любимый актер жив и здоров, ее остановил его окрик.

— Стой, мое златокудрое создание!

Лиза тут же круто развернулась на пятках, а Петр Сергеевич достал коробку и протянул ей со словами:

— Помоги мне Лизонька, я сейчас в печали… — и наблюдая за заинтересованным лицом девушки Касьянов продолжил: — Эту коробочку нужно доставить завтра во второй половине дня, подарок моему другу, хороший человек. Сюрприз ему будет, он коллекционер старинных вещиц, — и выложил вполне приличную сумму на стол. — Это тебе за доставку.

— Но я не могу столько взять, — засмущалась Лиза хотя деньги ей, ох, как были нужны, много ли костюмершей заработаешь. А Петр Сергеевич частенько ее просил что-нибудь кому-нибудь доставить, любил он делать сюрпризы своим друзьям. И платил за доставки весьма щедро. Лиза подозревала, что он ей так помогал подзаработать. Эх, вот если бы он был моложе лет так на двадцать, она бы точно в него влюбилась.

— Бери-бери красавица моя. И Лизок, строго в назначенный час. Не подведи.

Лиза деньги с коробкой взяла и тихонько вышла из гримерки, и только закрыла дверь, как чуть не выронила коробку с сюрпризом, заслышав вновь зычный бас директора.

— Елизавета! Марш ко мне в кабинет.

Долго ждать не пришлось, шустрая Лиза уже через пять минут восседала перед лицом хмурого Тимофея Казимировича и распахнув широко глаза, обезоруживающе улыбалась. Улыбка и взгляд давно отработаны, они трогательны, наивны. Она знала, как это действует на окружающих. Особенно в детстве действовало. Сейчас тоже, конечно, работает, но больше на мужчин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Директор Бобров хмуро смотрел на девушку, затем его взгляд пробежался по ее глазам, губам и ниже… и его лицо разгладилось, являя признаки просветления.

— Ты участвуешь в моем будущем спектакле, вот сценарий, читай, — и пухлая папка грохнулась на стол, — почитай, проникнись, порепетируй. Реквизит примеришь, завтра репетиция. Не опаздывай, а то уволю.

Схватив папку счастливая Лизавета бросилась на выход. Она станет актрисой! Ей дали роль и видимо ведущую. Вон какая пухлая папка.

Вбежав в свою костюмерную Лиза первым делом отложила коробку в сторону и плюхнулась на диванчик раскрывая сценарий.

И чем больше читала, тем больше хмурилась, закусила губу и расстроилась по-настоящему, а в конце чуть не расплакалась. Ей отводилась роль беременной жены героя, роль молчаливая, но часто охающая и ахающая. В общем, роль была основана на мимике, пантомиме и выразительных жестах таких как хватания за живот. И сыграть нужно было так, чтобы все поверили, что актриса и правда беременная.

Мда…

Собрав и упрятав в пакет свой будущий костюм и сценарий, Лиза подхватила коробку и покинула место своей работы. Уже на улице она оглянулась и посмотрела на театр улыбаясь своим мыслям. Скоро, да-да… скоро и она будет висеть на красочной афише и оттуда улыбаться. Ну и пусть роль молчаливая, зато какая многозначительная, не просто ведь сыграть и не проронить ни слова. Кудрявцева повеселела. У нее получится! Она же оптимистка!

И вскарабкалась на свой велосипед, но оптимизм тут же поутих, когда с неба обрушился ливень, но Лизавета Алексеевна упорно крутила педали до дома.

С отвращением поставив свой транспорт под навес Лизонька вытащила сумки с коробкой из корзины и направилась к дому. Кеды нахлебались воды и мерзко хлюпали. Уже на крыльце она услышала издевательское металлическое звяканье, а потом грохот. Велосипед дождался, пока она протопает по всем лужам, и упал. Пойти поднять? К черту!

Лиза поднялась на свой этаж, открыла дверь и вошла в темную прихожую, не стала зажигать свет, прошла прямо в мокрых кедах в комнату. Какая разница, если в доме сто лет не убирались. То есть не убиралась. Она сама. Не сто лет, но уж эти две недели — точно. И если так пойдет дальше, то и еще две недели не уберется. А зачем? Она сейчас одна живет.