Истории Сантея - Станислав Гримайло

Но и для такого случая приходится находить любые способы, дабы добавить небольшую горсть серебра в копилку…

Именно поэтому я и иду в эту слякотную ночь на самый край бедного квартала Громкий разбираться с очередной жалобой старенькой бабки Крон, такой энергичной и деловитой, что созвучие родовой фамилии имени Темного Бога воспринимается как очередное проклятие. Сколько раз за эту седмицу мы забредали в эту глушь?

Неожиданно бормотание слева прервалось осмысленной фразой:

– Лаэр, вы меня слушаете? – уважительно поинтересовалось мелкое, ушастое, кривоногое и зубастое недоразумение. Да и еще разумное, хотя вот с этим часто хотелось поспорить. Какой гоблин будет таскаться с палашом, работать в страже свободного города и с радостью выбираться в ночные вылазки для решения глупых обращений надоедливых горожан?

– Конечно, Турни, – устало отзываюсь. Интересное имя – небольшая замена букв отлично характеризует интеллектуальные способности маленького стража порядка.

– Вот, значит, я, брат, дядя, еще пара родственничков собрались…

Впрочем, бормотание гоблина совершенно не мешает, а скорее создает дополнительную атмосферу этой нерадостной ночи, что-то вроде вечно бодрящегося ди-джея, решившего вместо музыки усыпить слушателей неразборчивой скороговоркой. Сзади ритмично раздается «Угумс…», видимо, здоровяк Галл спит на ходу.

Пройдя весь квартал и миновав широкую арку, вышли в так называемый «спальный уголок», по которому еще предстоит преодолеть пару улиц до искомого дома.

Наконец, дойдя до знакомых по предыдущим посещениям ворот, я, ничуть не стесняясь, забарабанил по двери. Носком огромного, крепкого и теплого казенного ботинка.

По-хорошему, за подобное нарушение ночного спокойствия местные жители могут вызвать стражу. Но они явно готовы смириться с этим вопиющим отношением к тишине по одной простой причине: не будь нас, взбалмошная госпожа Крон в легкую перебудит всю округу и будет всю ночь жаловаться на реальные и выдуманные проблемы.

– Кого нелегкая принесла?! – пронзительно заверещал где-то с глубины двора высокий истеричный голос. Целый день строчила письма во все городские инстанции – и не в курсе?

– Ночная стража, – прогундосил Галл, ставший рядом со мной и шумно высморкавшийся прямо на закрытую дверь. Осторожный Турни переместился на стратегически важную позицию в тылу – маленький гоблин на дух не переносит истеричную жалобщицу, но служба…

Дверь распахнулась резким рывком, и в проеме показалась госпожа Крон – низкого роста женщина в годах в квадрате, сухонькая, но с ясно горящими не по возрасту глазами, той породы, про которую часто говорят «всех переживет».

– Наконец пришли, голубчики, – ворчливо каркнула Крон, а мы вежливо промолчали. Доказывать прожженной истеричке, что мы вышли из управы на вызов в первую минуту дежурства, не задерживаясь в теплых и уютных пабах, и даже еще не сделали ни одного глотка из припасенных фляг (дабы к завтрашнему утру на столе у начальства не лежала гора писем с жалобой на вечно пьяную вдрызг стражу) – совершенно безнадежное занятие.

– Нам поступила жалоба, – чихнув, начал я и достал из кармана перетянутую бечевой пачку бумаги, – на «гнусные, стервозные ночные стоны, привносящие в благие дома благородных граждан свободного города сумятицу, разлад и психологическую нестабильность».

Убийственное письмо. Кем была в бурные годы молодости эта особа?

– Да, да, истинно так! – затараторила госпожа Крон. – Каждую ночь доносятся престранные звуки (махнула рукой аккурат в сторону Храма Светлого Лейнуса), никакой мочи уже терпеть этого нет!

Я воздержался от комментариев, только достал заполненную «заявку» и передал возбужденной старушке. Смысл напоминать старой перечнице, как три дня назад мы занимались поиском «кусачих кровососов» по всей округе, чинно и надежно просидев всю ночь в ближайшей харчевне, или как седмицу тому с двумя тройками местной стражи ловили «духов, по ночам с громким смехом прыгающих по крыше», азартно расписав пару партиек все в той же забегаловке.

Старушка величаво удалилась в дом ставить витиеватую закорючку на казенной бумаге, а мы расслабились – легко отделались.

Продержав несколько минут нас у ворот, старушка вернулась, отдала подписанную бумажку и, наставительно возвысив палец, провозгласила:

– Вы уж, сынки, постарайтесь! А то нет спокойствия, обещанного мэрией!

– Ночная стража, – недовольно буркнул Галл.

– Вот-вот, вам платят, так что работайте, а то все ходите тут, слоняетесь, спокойствие верных подданных нарушаете, аки тати неместные, вам бы все пива побольше, да меду покрепче…

Каюсь – не сдержался. Даже мысли о теплом уголке, кружке крепкого отвару и спокойной ночной смене не помогли. Я представил руну простенького огонька, напитал заклинание силой и, выдохнув, направил маленький шарик в сторону надоедливой старушенции. Та среагировала предсказуемо: с диким визгом захлопнула дверь и бодро (судя по звукам) рванула в дом, и уже где-то с порога окатила округу потоком бурной брани, на что мы ответили гулким смехом (Галл), ледяным спокойствием с легкой улыбкой и мерзким хихиканьем (Турни).

– Будет до утра строчить в управу доносы на мерзкого темного мага в рядах доблестной стражи, – заметил Галл, когда мы отошли от злополучного дома.

– Одна радость: в следующий раз другие бедняги придут на вызов, – насмешливо заключил я.

– Это надо обязательно отметить! – пропищал гоблин, занявший привычную позицию во главе нашего маленького отряда, с чем мы не преминули согласиться.

В принципе, проверять жалобу старой перечницы и не обязательно, можно спокойно зайти в местную харчевню, где мы уже стали желанными гостями, но существуют правила, которые не следует нарушать. Сначала работа, отдых потом. Так что я, как старший, поставил задачу:

– Заглянем на ближайшее кладбище, спросим местного Смотрителя.

Гоблин резко остановился, задумчиво покрутился на месте, развернулся и, просочившись между мной и здоровенным орком, уверенно указал:

– Два двора назад и налево.

Может показаться странным такое решение, но на самом деле все очень просто. Тихий и спокойный квартал, где много стражи, нет заброшенных домов (земля здесь дорогая, брошенный участок мэрия мигом пристроит в надежные руки). Возмутители спокойствия могут обнаружиться только в ближайшем питейном заведении, кое мы посещали уже не один раз, и в местном покойном управлении, сиречь кладбище. Да и обычно Смотритель, неупокоенная законопослушная нежить, в курсе всех происходящих в округе событий. Кто его, разумного, тихого и безопасного, будет развеивать? Пользы от такого существа в «живом» виде во сто крат больше.

Пока я мечтательно представил уютный столик в углу небольшого полутемного заведения, кружку с горячим отваром и полную миску наваристой похлебки, мы незаметно протопали коротенькую улицу и уткнулись в трехметровый забор. Ни ворот, ни, на худой конец, узенькой скрипучей калитки… Только хорошо вытоптанная в остатках чахлой зелени тропинка между каменной оградой кладбища и разительно отличающимися заборами подступающих к ней домов.

Нет, ну скажите мне, а как же статуты и эти, тьфу, «указы о бытии»? Где широкое мощеное пространство «для двух карет» между обиталищем живых и ушедших? Безалаберность… Все как и на родине, впрочем… Мир другой, а люди, как бы это безумно ни прозвучало, – те же. Хоть заборчик-то высокий и ладный, сразу видно: магией не сразу пробьешь.

Турни внимательно облобызал преграду: постучал, прижался, обнюхал, посмотрел в одну сторону, потом в другую, задумчиво застыл. Я нетерпеливо потоптался на месте:

– Не томи.

Гоблин сердито посопел, но все-таки принял решение: повернул налево и деловито зашагал вперед. Мы двинули следом.

Мне доводилось бывать на кладбищах не только в столице – матери городов русских, но и в глубинке, где скрипит на ветру ржавая ограда, и однажды в туманной, сырой и промозглой, но донельзя аристократичной стране. Да, где-то все простой травой поросло, где-то радует глаз великолепная архитектура и полет фантазии, а здесь при одном взгляде испытываешь совершенно другое чувство. Уважение… К тем, кто ушел, но может вернуться…

Кажется невероятным, что любое умершее разумное существо может получить вторую жизнь, посмертную. И сохраняется шанс возродиться не безмозглым и вечно голодным созданием, а тем же, кем и был. С одним лишь исключением – не живым, а неупокоенным.

Безумие, скажете вы и будете совершенно правы. Я и сам так думал – поначалу…

Через пяток минут забор резко ушел вправо, и мы послушно повернули. Сделав дюжину шагов, подошли к солидной калитке, выкованной из прутьев толщиной в большой палец и так густо переплетенных, что и облезлая дворовая кошка не просочится туда, куда ступать не следует.