Счастливая Далия - Бранка Такахаши

Далия ещё долго недоумевала, что делать, и в конце решила поступить на кафедру философии. В моём случае всё было давно решено: строительство. Однажды, когда мы с Далией стояли на «нашем» перекрёстке, она сказала:

— Мой папа — инженер-строитель и говорит, что если у тебя есть какие-нибудь вопросы, приходи и спрашивай, он тебе поможет во всём. Придёшь?

Я открыла было рот, чтобы в очередной раз уклониться, но в последнюю секунду передумала. Помогло бы поговорить с кем-нибудь опытным, а у меня в окружении нет никого, кто занимается этой профессией.

С тех пор я стала частенько бывать у Далии.

Уже пора переодеться, гости вот-вот станут подтягиваться. Выпивка — в баре наготове, канапе и пироги — на столе. Остаётся ещё взбить сливки и украсить торт. Всё в идеальном порядке! Я ведь до трёх часов ночи возилась на кухне.

Далия мне говорит каждый год:

— И почему ты это делаешь?! Кто ещё устраивает показ собственной кулинарии? Тебе не жаль того времени, которое ты могла потратить на что-нибудь другое?

— Да нет, почему?.. Раз в год мне не лень, — отвечаю я в таких случаях, но дело не в том, что «мне не лень» (ещё как лень!), а в том, что не хочу портить образ, который я годами с трудом создавала.

Образ «я всё могу, я идеальная женщина». Не только на работе преуспеваю наравне с коллега ми-мужчинами, но и дом у меня всегда блестит, всегда сварено-нажарено, муж и дети постираны-отутюжены. «Ну и как?!» — бросаю я вызов миру. И когда слышу: «С ума сойти! Ты — чудо!» — я испытываю полное удовлетворение и знаю, что старалась не зря. Далия, однако, находит повод подтрунивать надо мной:

— Ну и ну! Наша миссис перфекция свечки купила! Неужели ты их не сама изготовила?!

Но я же стала перфекционисткой именно из-за неё. До встречи с Далией мне было всё равно, как другие меня видят. Мне было лень стараться произвести хорошее впечатление, да и смысла в этом я не находила. И вообще, сама жизнь лишена смысла — я тогда так думала.

Поначалу, когда Далия пристроилась возле меня, все наши разговоры быстро сдувались из-за моего «да не знаю, всё равно». Далия говорила о вещах, о которых мне нечего было сказать. Какой тут может быть осмысленный комментарий, если я не могу сказать ни «а, да, я тоже так думаю!», ни «по-моему, это не так». Оставалось это безжизненное «да не знаю, всё равно».

— У тебя, видимо, нет никаких пристрастий.

— А что бы я делала с какими-нибудь пристрастиями? Всё настолько бессмысленно. Если бы даже у меня какое-нибудь пристрастие и было, что бы от этого поменялось? Комментируй не комментируй — выходит одинаково. И вообще, что жить, что умереть — нет большой разницы.

— Ну и ну… А почему не совершаешь самоубийство?

У меня челюсть отвисла!

— В Бога веришь?

— Не-а.

— Тогда тем более! На том свете тебя не ждёт кара за грех самоубийства. Почему бы тогда не покончить с этим бессмысленным существованием?

— Подожди… ты это мне советуешь совершить самоубийство?!

— Боже упаси и сохрани! Если ты решишь само убиваться, не вздумай оставлять записку: мол, Далия мне посоветовала! Я просто занимаюсь теорией, которая к активным действиям не имеет никакого отношения. Вот что я хочу сказать: когда живёт некто, кто в жизни не находит смысла, тогда многое теряет не только он, а и всё его окружение несёт урон. Да целая планета несёт урон! Чтобы его накормить и напоить, тратятся огромные природные ресурсы. Если он ходит в школу, для него печатают учебники и делают тетради. Сколько деревьев должны для этого быть загублены?! По мере того как исчезают леса, меняются качество почвы и климат. Затем — он одевается; когда его одежда становиться грязной, он её стирает, а стиральные порошки, отбеливатели и ополаскиватели — смерть для флоры и фауны рек и морей.

Что она несёт?! Эта девушка с луны свалилась… Я сидела с квадратными глазами и не могла ничего вставить. Всё, что пришло в голову, было:

— А те, что живут с ощущением смысла, планете не причиняют ущерба?

— Нет, мы все одинаково гадим. И человечество, и Земля обречены.

— Теперь ты звучишь, словно тебе всё равно!

— Некоторые вещи неизбежны. Всему приходит конец. Можешь плакать, но изменить не можешь.

— Я ведь об этом и говорю! Какой смысл в жизни, если все мы обязательно умрём?!

В тот момент вошёл учитель, и мы замолчали. Пока он заполнял классный журнал, Далия мне шепнула:

— Ты права: жизнь — бессмысленное явление. Вселенная бы ничего не потеряла, не случись здесь амёбы и всего, что из них произошло. Но если мы уж случились, то придётся пахать. И ты смысл либо найдёшь, либо сама создашь. Ведь есть так много…

Учитель приподнял бровь:

— Далия?!

На этом наш разговор завершился. А я с этого дня Далию немного боюсь, она меня отталкивает, но одновременно и притягивает, и вызывает уважение.

Как вспоминаю эти дни, мне стыдно за то, что я была такой недалёкой. Математику и физику я знала лучше любого парня и думала, будто это достаточное доказательство того, что я суперумна. Если бы мне теперь мои дети, которых я рожала в муках, сказали: «Жизнь не имеет смысла!» — я бы им без объяснений отвесила по оплеухе!

Я не могла понять, откуда у Далии такой всесторонний взгляд на вещи, откуда берётся такая глубина, тогда как я — её сверстница — такая поверхностная. Она, наверное, такой родилась, но решающее значение, скорее всего, было в воспитании. Родители с ней разговаривали обо всём. С приближением вступительных экзаменов я к Далии стала приходить чаще. В отличие от нашего дома, где из своих комнат никто не выходил, семья Далии всегда собиралась в зале. Её отец после работы возвращался прямо домой, а мама всё время так и была дома (она шутила, что, в отличие от поэта, муза поэтессы пребывает — а где иначе, если не?! — на кухне).

В доме Далии я испытала своего рода культурный шок: я впервые видела семью, которая спокойно разговаривает на самые разные темы — литература, цены, политика, мода, межличностные отношения… Поначалу я не принимала участия и чувствовала себя не очень уютно. У меня не было навыка обмена мнениями, и, по правде говоря, мои знания на все эти темы были крайне скудными. Но с каждым разом мне становилось всё интересней: первый раз в жизни ко мне относились как к взрослой и обращали внимание на мои высказывания, какими бы нескладными они ни были.

Родители Далии, оба на шестом десятке, были гораздо старше моих родителей. Они, наверное, долго наслаждались жизнью вдвоём и родили Далию только после того, как серьёзно захотели ребёнка. Она была не иначе как тщательно планированный ребёнок — это было видно из их нежного отношения к ней. В отличие от меня, рождённой по ошибке. Однажды я так и сказала Далии:

— Ты о чём говоришь-то?! У нас с тобой совершенно разные стартовые позиции! Я, с матерью-алкоголичкой, которая не упускает шанса заявить, что я не нужный ей ребёнок от не нужного ей человека, — и ты, с родителями, которые всевозможными способами показывают, что ты — осуществление их жизненной мечты. Прошу прощения, но — небо и земля!

— Много пьёт, да? М-да… тебе нелегко. Но… тебе не кажется, что ты слишком вошла в роль человека, обиженного судьбой? Неужели ты думаешь, что проблемы есть у тебя одной? Каждый человек время от времени получает по башке, заслуженно и незаслуженно. Мои родители действительно хорошо ладят между собой и заботятся обо мне, но долго желанным ребёнком была не я, а моя сестра. Я что-то типа утешительного приза.

— У тебя сестра?!

— Была… давно, ещё до меня. Её сбила машина в семь лет. Именно она была тем долгожданным ребёнком. Она родилась после многолетнего лечения от бесплодия. А после того, как её не стало, мама, которая и так не могла забеременеть естественным путём, больше и не пыталась завести ребёнка. К тому же ей было под сорок, так что она была твёрдо убеждена, что с материнством покончено. Мне мама прямо так не говорила, но я думаю, что она даже и не хотела больше детей. Я читала её стихотворения того периода: тяжёлое отчаяние, абсолютная потеря надежды. Для меня, например, это единственная ситуация, когда жизнь теряет смысл. Но в тридцать девять лет мама неожиданно забеременела, и то, что выглядело наступлением менопаузы, оказалось волосатым, на редкость уродливым ребёнком.

Я чувствовала себя так неловко, что начала заикаться:

— Извини, п-пожалуйста! Я н-не знала… Надо было мне сказать. Тогда бы я не была такой н-не тактичной…

— Во-первых, ты не спрашивала, а я не имею обычая устраивать выставку несчастья, просто так, без повода. К тому же… тебе может показаться, что я сильно умничаю, но… когда подумаешь, что тебе не везёт, ты подумай, что ты сама сделала или что ты сама не сделала, вместо того чтобы винить в этом судьбу, родителей или не знаю уж кого. Не сомневаюсь, что ты это и без меня знаешь, но люди такие вещи легко забывают, и не мешает напоминать им иногда.