Ветер над пропастью - Ибикус

- Ну, так что за новость у тебя Прохор?

- Барин просил присмотреть за дочкой, пока его нет…

- За дочкой? А его ли это дочка?..

- Это уж не нашего ума дело-с… Я передал, что велено.

- Ну, а с ним-то что?

- Разжаловали в солдаты и отправили на войну с японцем. Слыхали, небось, что война нонче… Вот война кончится, они и вернутся и дальше уж сами воспитывать будут дитя.

- Во как! Значит, проскакал сто верст с места службы до своего именья, застал жену с полюбовником прямо тепленькими, жену застрелил, полюбовника отпустил, а теперь солдатом на войну? Кто полюбовник-то хоть успел заметить?

- Конечно-с. Это их светлость…

- Вона как! Значить карьеру мужу делала. То-то в Санкт-Петербург засобиралась… Ну теперь одна на погосте, другой на войну едет, а мне дите неизвестно чье.

- Так ведь по бумагам ваша племянница получается…

- По бумагам… Знать бы кто брата надоумил домой прискакать… Ведь наверняка известили! Знаешь, небось?

- Никак нет!

- Не ври мне! Я тебе не унтер!

- Барин мне записку не показывали, да я и не прочитаю?

- Значит, была записка? Кто доставил?

- Ну, барыня, вам бы дознавателем быть… Сами, небось, догадались…

- Значит, графиня посыльного отправила, а теперь из кожи лезет, чтоб дело замять…

- Так я пойду? Все, что велено, я передал. Что не так, извиняйте… Уж за дитем то озаботьтесь, сирота ведь…

- Иди. Сама знаю, что делать.

Прохор вышел. Анна Федоровна еще некоторое время стояла в задумчивости, затем тоже вышла. Ника стояла за шторой не шевелясь, она понимала, что разговор касался и ее, но суть его понять не могла. Правда казалась настолько страшной, что она постаралась скорее забыть все, что слышала. Только детская память особенная: все забытое может вдруг вспомниться через много лет. Ника, потихоньку выглянув из-за шторы, выбежала во двор и буквально налетела на Семена.

- Куда бежим, барышня? Испугались чего? О! Сандалики-то совсем порвались, идемте ко мне в мастерскую, враз все починим…

В мастерской Семена Макаровича пахло кожей, варом, чем-то еще. Ника, взобравшись на стул, смотрела на работу сапожника, который ловко что-то подшивал в ее сандаликах. Потом она ходила по мастерской, рассматривала инструменты, всякие железки, колодки разных размеров, начала играть с ними, как с куклами.

- Ну-ка, примерь, - сказал Семен.

Ника обула сандалики, они были уже чуть маловаты. Семен сразу увидел это.

- Ничего, завтра растяну, впору будут, сегодня так походи, - сказал он.

- Расскажи мне сказку, - неожиданно сказала девочка.

Семен Макарович с удовольствием откликнулся на предложение Ники и до вечера рассказывал ей сказки и разные истории, которых знал великое множество, при этом он занимался своей работой, склонившись над башмаком, орудуя шилом и дратвой. С тех пор девочка стала частым гостем в его мастерской. Он с удовольствием ходил с ней на прогулки, привозил ей из города обновки и сладости. Ника тоже привязалась к нему. Тетка не обращала внимания на эту дружбу и вообще смотрела на Нику, как на пустое место. Так прошел почти год. Ника стала замечать, что Семен Макарович иногда вдруг бледнеет, ложится на спину на свою лежанку, и лежит неподвижно едва дыша.

- Грудь прихватило… Ничего, сейчас пройдет… - говорил он в такие моменты.

Ника молча садилась рядом и ждала, или ходила по мастерской, стараясь не шуметь. Через некоторое время Семен Макарович вставал:

- Ну вот, отпустило, - говорил он, но за верстак уже не садился, а брал девочку за руку и они шли на кухню пить чай.

Но вот произошел случай, который снова перевернул жизнь Ники. Семен Макарович опять лежал на лежанке, бледный и едва дыша, лежал уже долго и не реагировал на осторожные прикосновения девочки к его руке. Ника испугалась и побежала на кухню, где Авдотья, большая полная женщина, готовила еду. В кухне, кроме Авдотьи сидела Марина, прислуга барыни.

- Там… Семен Макарович! – крикнула она и, схватив Марину за руку, потащила ее в мастерскую сапожника.  Марина неохотно пошла увлекаемая девочкой. Взглянув на сапожника, она сказала:

- У барыни на комоде стоит лекарство в склянке, налей немного воды в стакан и накапай несколько капель дай ему попить. Только быстрее, а то помрет. Да без спроса не бери, - осерчает барыня.

Ника побежала в комнату тетки и, не застав там никого, схватила склянку с комода, прибежала на кухню и, проделав то, что сказала Марина, со стаканом и склянкой бегом кинулась в мастерскую. Там Марина приподняла голову Макарыча и стала потихоньку вливать ему в рот лекарство. Вскоре Семен задышал и лицо его стало розоветь.

- Иди, верни микстуру, - сказала Марина. – Сейчас ему полегчает.

Ника отправилась в комнату тетки, та встретила ее на пороге. Девочка протянула ей склянку.

- Почему взяла без спроса?

- Вас не было…

- И что с того… Докторица, значит у нас объявилась! Кто надоумил?

Ника молчала, уставившись в пол.

- Не хочешь говорить? Ну пойдем со мной, посидишь в чулане, поумнеешь может…

В чулане было темно и страшно, пахло пылью и еще чем-то знакомым. Через щель в двери пробивался свет. Скоро Ника стала различать вещи, стоящие на полу. Неподалеку увидела огромный сундук и ворох какого-то тряпья сверху. Она взобралась на него. Зато Семен Макарович теперь поправится, - подумала она, и сразу чулан перестал ей казаться страшным. Она пыталась разглядеть еще что-нибудь, но ничего определенного не увидела и стала думать, что скоро Семен Макарович встанет, обязательно узнает, где она и выпустит ее. Время шло в чулане стало темнее… Наконец послышались голоса, засов двери сдвинули и послышался голос тетки:

- Выходи!

Ника зажмурилась от света, который после чулана, казался очень ярким, а когда открыла глаза, увидела Семена Макаровича и Анну Федоровну.

- Смотри, ни одной слезинки! Какова! Ну, так кто тебя надоумил взять