Арфеев - Даниил Юлианов

Он чуть отпрянул от неё, и прорвавшийся меж ними ветер подхватил в воздухе нотки нежности, что окутала прочной оболочкой эту обнимающуюся на набережной пару.

— Мы уже почти на месте. Ты готовилась к этому два месяца, так что не вздумай сейчас сдрейфить, слышишь? Насть, ты меня слышишь?

Она слабо кивнула, после чего почувствовала, ка сухие губы прильнули к кончику её аккуратного носика, и тут она… чёрт, тут она растаяла. Прижалась к нему всем телом и не желала отпускать, даже если весь мир будет настаивать на этом. Это был ЕЁ мужчина. Её любимый мужчина. Только рядом с ним она по-настоящему ощущала себя женщиной — сексуальной, привлекательной и, чёрт побери, счастливой! Счастливой!

От его улыбки по её телу пробегала мелкая дрожь, а уверенный взгляд карих глаз притягивал к себе подобно магниту. Настя никогда не забудет, как Рома заступился за неё в кинотеатре, когда один из посетителей — этот сраный козёл с бородой — назвал её кудрявой шлюхой. Как же Рома тогда разъярился! И каким… ладно, стоит уже себе признаться… каким чертовски сексуальным он выглядел в тот момент! Несмотря на полученное оскорбление и мгновенный стыд, Настя еле смогла совладать с собой, чтобы не наброситься на своего парня прямо там, у выхода из зала.

Она помнила, как прорезались его скулы, и буквально ощутила болезненный укол, что сделали ему в спину этими словами. Как же тогда покраснело его лицо! В стрессовых ситуациях щёки Ромы всегда заливались краской, хоть сам он и был полностью уверен в себе. Насте это всегда казалось безумно милым, но тогда она была готова поклясться, что Рома ненавидел себя за такую особую черту организма.

И так мог подумать абсолютно каждый, пока не зацеплялся взглядом за карие, смотрящие прямо и неприкрыто глаза.

Тому козлу не поздоровалось, и он получил то, что по праву заслужил. После личного знакомства Рома поднялся с распростёртого на полу тела и приказал собравшейся толпе вызвать этому говнюку «скорую», потому что тот мог лишь стонать и жалобно поскуливать. Серый кафель покрыли крупные капли свежей крови, которая всё вытекала и вытекала из разбитого носа мужика. Она забрызгала собой воротник белой рубашки Ромы, его шею, но не посмела зайти на лицо, а только широкими ручьями обвила его правую кисть. Ею он накрыл ладонь Насти, легонько сжал её и повёл за собой.

И вот тогда она по-настоящему завелась.

Как только они вышли на улицу, Рому тут же почувствовал, как влажные губы накинулись на него, а упругие груди прижались к телу, заставив проскочить яркую искру в паху. Страсть кипела в серо-голубых глазах, и когда совсем рядышком лёгким шёпотом пролетело слово «Остановись», она выплеснулась наружу и залила всё вокруг. Не в силах дойти до дома, Рома с Настей в первую попавшуюся на глаза кафешку, спросили: «Где здесь туалет?», и уже через пару минут в одной из запертых кабинок раздавались сдавленные стоны и судорожные, такие сладостные вздохи.

Настя до сих пор слегка стыдилась этих воспоминаний, но отрицать то, что при них на её лице начинала играть озорная улыбка, было невозможно.

Прохладный ветер ночного Петербурга напомнил о реальности, пройдясь призрачными кончиками пальцев по всему телу. Крепкие объятия слегка растаяли, а после и вовсе исчезли, оставив теплоту лишь в сердцах влюблённых. Они стояли у самого заборчика набережной, глядя друг другу в глаза и сияя искренней, чуть придурковатой улыбкой. Луна заботливо очерчивала контуры их фигур своими лучами, будто пыталась выделить эту пару из общей толпы. Толпы, полной одинаковых несчастливых лиц. Каждое из них проносилось мимо с удручающей скоростью словно куда-то страшно опаздывая. Люди фантомными тенями пересекали улицы, дороги, переулки, проходя под таким красивым небом и вдыхая такой приятный воздух, но мало кто замечал это — головы многих жителей были забиты проблемами, и все они гнались поскорее и решить, забывая хоть чуточку пожить, по-настоящему насладиться тем, что живёшь здесь и сейчас. Вот так человек и подбегает к обрыву своей жизни, несясь туда сломя голову вместо того, чтобы не спеша прогуливаться по этим дивным пейзажам и брать всё, что захочется. А если не разрешают — схватить тряпку, запихать её в рот тому, кто подобное сказал, и взять то, что должно принадлежать тебе.

Так собиралась поступить Настя.

— У тебя всё тот же вкус помады?

Уголки её губ тут же приподнялись, образовав на щеках небольшие ямочки, что могли влюбить в себя любого.

— А ты проверь, — лёгкий смех ласковыми нотками влился в ночной воздух, заставив сердце отозваться теплом. Засмеялись и её серо-голубые глаза, и на миг Роме показалось, что серые облака чуть расступились, уступив место чистой синеве.

Уличный фонарь на секунду потух и сразу же вспыхнул вновь, когда у самого уха Настя услышала:

— Не тренируй меня, Рапунцель. Я срываюсь с цепи только так, ты же знаешь.

И прежде чем она успела ответить, их губы прильнули друг к другу в ненасытной страсти, перемешавшейся с ванильной, такой сладостной нежностью. Каждая клетка их тел вдыхала аромат любви — не ощутимый для прохожих, но кружащий голову тем, чьи души сплелись воедино, а внутренние голоса начали петь в один микрофон общую песню двух сумасшедших. Кончики их языков встретились, и как только это произошло искры похоти превратились в пожар, остановить который уже не представлялось возможным.

Рома с большим усилием прекратил поцелуй и, чувствуя, как тяжело поднимается грудь Насти, задал ей всего один вопрос:

— Сколько у нас ещё времени?

— Где-то около часа. — Лёгкая догадка проскочила в её голове, заставив засиять игривой улыбкой.

И сиянье это стало ещё ярче, когда голос любимого мужчины — такой приятный, бархатный — защекотал кожу на мочке уха.

— Видишь вон ту кафешку? — Он указал на освещаемую сотнями огней улицу, что казалась ещё более волшебной под ночным питерским небом чем обычно. И этот город, влюбляющий в свои красоты туристов со всего мира, также известен тем, что где бы ты ни был, в какую бы подворотню тебя не занесло, рядом всегда окажется хоть и не большая, но кафешка. И в каждой из них обязан быть туалет. Плевать на то, что персоналу не очень нравятся те, кто заглядывает к ним исключительно ради того, чтобы справить нужду.

Ну, или не только нужду.

— Вижу, — первый этаж одного из зданий покрывали разноцветные гирлянды, хоть все календари в