Дневник княгини Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год. - Варвара Туркестанова

Вольмаршов, 30 августа.

День наш начался с того, что в Дерпте мы прослушали мессу. До самой церкви нас сопровождал эскорт из казаков: они ехали в парадных мундирах, а мы следовали за ними немного в стороне. После мессы и благодарственной молитвы Te Deum мы отправились в Университет. Нас ожидали всякого рода ученые, выстроившиеся в ряд. Сначала нам показали прекрасный учебный зал, посреди которого возвышалась кафедра, а над ней висел портрет императора в греческом костюме, что делало его совершенно неузнаваемым. Затем нам показали монетный кабинет, где хранятся старинные медальоны, привезенные с острова Эзель. Там же нам показали различные рисунки и очаровательные гравюры. Портрет маршала князя Барклая, исполненный Сенфом, просто великолепен. Я полагала, что его подарят императрице, поскольку она была просто очарована им. Однако художник, то ли из-за застенчивости, то ли потому, по забывчивости, не сделал ничего подобного. Из монетного кабинета нас провели в кабинет естественной истории, где быстро рассказали о трех царствованиях. Затем нам показали физический кабинет, в связи с чем я смогла познакомиться со знаменитым физиком Паротти, недавно открывшим способ плавки горного хрусталя. Он проделал опыт в нашем присутствии. Если бы я не была столь глупой, я рассказала бы вам о водороде, но увы! я ничего не поняла из ученых рассуждений господина Паротти и могу вам сказать только то, что вначале довольно крупный кусок хрусталя вскоре превращается практически в пыль. Я также видела профессора Моргенштерна, который в 1809 году путешествовал по Италии и о котором в Германии была опубликована восторженная заметка. Господин Эверс, занимавшейся историей, в частности историей России, был болен и не мог присоединиться к своим коллегам. Императрица высказала множество комплиментам всем этим господам, которые пришли от ее слов в восторг. Нам не хватило времени, чтобы посетить библиотеку, ведь мы должны были выехать ранним утром. Тем не менее, хотя мы и торопились, но всё же покинули Университет лишь в десять часов. День был просто создан для путешествий. Правда, солнце не светило, но зато не лил дождь и не дул сильный ветер На расстоянии между тремя почтовыми станциями дорога была чудесной. Обедали мы в Куйкунце[3] в довольно плохом трактире, а оттуда без остановок доехали до Вольмаршова, который до сих пор принадлежит господину Лёвенштерну, зятю господина Брея. Вся семья находилась в Карлсбадене, а там был только старший сын. Но самое занимательное заключается в том, что я не могу вам сказать, видела ли я его или нет. На ужине присутствовали две или три незнакомых особы, но был ли там господин Лёвенштерн, мне так и осталось неизвестным. Я знаю только лишь, что этот господин пребывает в угнетенном состоянии духа, что он ни с кем не встречается, поэтому вполне возможно, что мы так и не увиделись с ним, будучи в его замке. Но в любом случае мы там разместились весьма удобно. Простуда моя пока еще не прошла; насморк у меня стал меньше, но я по-прежнему сильно кашляю. Рюль велел мне принимать лекарства, а императрица потчевает меня пастилками из розового просвирника. К тому же она внимательно относится ко мне и моей спутнице. Мы болтаем о том и о сём. Что касается графини Ливен, она постоянно говорит о различных злоупотреблениях правительства и рассказывает бесконечные истории о Литве. А когда я решаюсь спросить у нее: «но, сударыня, откуда вы это знаете?», она отвечает: «О! у меня есть шпионы, которые докладывают мне обо всём!» Впрочем, как я отчетливо поняла вчера, эта дама всё время стремится внушить к себе уважение.

Ну вот, на сегодня довольно. Завтра я напишу из Риги, куда мы должны приехать около шести часов. Я забыла вам сообщить, что мы въехали в Варшаву спокойно и без опоздания. Вчера ее Величество написала об этом великому князю. Из Риги я пошлю вам письмо и постараюсь быть точной: позвольте мне это сделать!

Рига, 31 августа.

В сей момент, господин граф, нужно быть хозяином своего слова, как я и поступаю, чтобы писать вам сегодня: я падаю от усталости. Как мы, госпожа Самойлова и я, проделали его, только одному Богу известно. Меня приводит в отчаяние та скорость, с которой мы путешествуем. Я почти не сплю, а Софи не может ничего съесть, чтобы после этого не заболеть. Мы выглядим самыми настоящими неряхами по сравнению с нашей благодетельницей и даже по сравнению со старой графиней. Этих дам по праву можно назвать героинями: они сумеют пройти от одного полюса до другого, и с ними не случится ни малейшего несчастья. А вы так беспокоились о здоровье госпожи Ливен! Право же, вам пришлось бы скорее пропеть De Profundis[4] над одной из нас, чем над ней. Что значил наш триумф в Дерпте, после триумфа в Риге! Ничто! Нужно было видеть, как вы въезжали туда! Маркиз Паулуччи у дверцы кареты, генерал Лаптев, комендант Рихтер, адъютанты этих господ, наконец 200 представителей городской буржуазии в мундирах, отделанных галунами, на лошадях, покрытых великолепными чепраками! Нужно было видеть эту процессию! Нужно также было видеть радостное выражение лица некой дамы! Могу вас заверить, что мы помолодели на десять лет. А меня разобрал безудержный смех, когда высунув голову из кареты, я увидела этих буржуа на лошадях и похожих на Готье. Нет, смотреть на это было невозможно. Мы отправились прямо в собор, затем поехали в замок, где уже собрались все дворяне и купцы. Императрица прошла в свою комнату, чтобы привести себя в порядок, а через полчаса она появилась в салоне, где ей сначала представили дам, а затем кавалеров. Госпожа Паулуччи, вся в жемчугах и бриллиантах, настолько плохо себя чувствовала, что едва держалась на ногах. Несчастная женщина страдала нервной болезнью со времени смерти своей сестры Свечиной, милой особы, которую вы, возможно, помните. Императрица проявляла большое внимание ко всем присутствующим. Вскоре маркиз Паулуччи предложил поехать в театр. Спектакль давали в доме под названием «Мусс». Это был своего рода клуб, напоминавший те, что некогда существовали в Петербурге, то есть собрание дворян и купцов. С одной стороны там был расположен театр, а с другой — зала для проведения балов. Таким образом, выйдя из ложи, мы сразу же попали на бал. Нам показывали оперу-водевиль с очень приятной музыкой. В финале звучали тирольские песни, и в самом деле хорошо исполненные. На балу я чуть не умерла от жары: помещение было маленькое, присутствующих — много. Пришлось танцевать полонез раз двадцать. Императрица заявила, что она нигде не танцует полонез; поэтому по праву старшинства бал открывала я с бойким маркизом, который всё время расспрашивал меня о вас и поручил мне кланяться от его имени госпоже графине. Ужин был великолепным, но слишком длинным и слишком утомительным для меня, поскольку под конец мои глаза перестали различать предметы. Рядом со мной сидел господин Дюамель, которого я тоже в конце концов перестала понимать. Вернулись мы полчаса тому назад, а поскольку я собралась с мыслями, то быстро воспользовалась возможностью поделиться с вами впечатлениями. Кстати, я чуть не забыла рассказать вам о визите, который мы нанесли княгине Барклай, чьи земли расположены в двух верстах от Вольмара. Я нашла ее в весьма подавленном состоянии, но она чрезвычайно обрадовалась, увидев императрицу. Мы узнали, что недавно к ней заезжал император. Я была очень довольна, что ничего не зная о его визите, мы сделали то же самое.