Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

это казалось мне чудом. А теперь я понял — это из-за зрачков. У тебя удивительно быстро сужаются и расширяются зрачки. От этого твои глаза и бывают то черными и большими, то узкими и светлыми. Узкими и светлыми они становятся, когда ты злишься. А сейчас они большие и черные. А это значит, что ты меня не укусишь.

Целует ее.

Дина. Еще! Кирюха, Кирюшенька, ну что же нам делать? Я ведь еще ничего не знаю, совсем-совсем ничего! Еще…

Кирилл. Нет! Хватит. Давай-ка опять почитай мне вслух. Классификация издержек обращения при социализме очень отрезвляет. Вот увидишь.

Садится за шкаф.

Дина (вздыхает). Придется читать… (Медленно читает.) «Основным источником прибыли торговых организаций является созданный предприятиями чистый доход, часть которого через цены передается в распоряжение государственных и кооперативных торгующих организаций».

Кирилл. А помнишь, как в позапрошлом году на первом курсе я первый раз осмелился пригласить тебя танцевать, хотя совсем не умел, помню, играли какое-то дурацкое танго, кажется «Брызги шампанского»…

Дина. Фокстрот «Лисий шаг».

Кирилл. Нет, танго «Брызги шампанского». Или фокстрот «Лисий шаг». Все равно. Я их путаю. Я целый час пробивался тогда к тебе сквозь толпу поклонников, которая всегда тебя окружала, а ты распахнула свои глазищи и ответила мне, как ни в чем не бывало: «Простите, я очень устала»… помнишь?

Дина. А посмотрел бы ты на себя, как ты пригласил меня! У тебя был такой самоуверенный вид. Ну просто первый парень на деревне! Я еще не успела и рта открыть, чтобы согласиться, а ты уже тянул меня за рукав. Посмотрел бы ты на свое лицо, когда я тебе отказала!

Кирилл. Посмотрел бы! Тебе смешно! А я чуть не лопнул тогда от злости! Тем более что ты тут же пошла танцевать с Бойко! Я чуть не подрался с Бойко в тот вечер! Хорошо, что он оказался вполне добродушным парнем, а то представь себе, я член комсомольского бюро факультета, и вдруг драка, да еще в стенах! До тебя я вообще не любил всех этих вечеров и танцулек! Теснотища, жарища, все потные и липнут друг к другу — противно смотреть. Играют одно и то же — «Брызги шампанского». Или «Лисий шаг». Лет через двадцать над такой музыкой будут смеяться. Вот увидишь.

Дина. А помнишь, как в прошлом году весной ты мне вдруг позвонил в три часа ночи…

Кирилл. В два.

Дина. Нет, в три. Я нарочно включила в комнате свет и посмотрела на часы и совсем разбудила Олимпию Валериановну, помнишь, как ты заорал: «Я люблю тебя» — и сразу же повесил трубку.

Кирилл. А потом два часа слушал тот длинный гудок по телефону…

Дина. А Олимпия Валериановна проснулась и ворчала на меня, что мне звонят так поздно и ставят на ноги всю квартиру, а я сказала, что звонили не мне, а просто ошиблись номером, а она все равно ворчала, ворчала, потому что, как всегда, наглоталась снотворного и плохо меня понимала, а я все время кусала себя за язык, чтобы не запеть во все горло.

Кирилл. А потом всю неделю мы не разговаривали, я боялся даже посмотреть на тебя, а ты ко мне не подходила, и я решил, что тебе на меня наплевать и ты просто разозлилась, что я позвонил среди ночи…

Дина. А я решила, что ты не подходишь ко мне потому, что жалеешь о сказанном, что ты просто где-нибудь выпил вина и сболтнул лишнего…

Кирилл. Ну, хватит воспоминаний на сегодня! Воспоминания пусть остаются для тех, у кого все в прошлом. У нас же с тобой все впереди.

Дина. Иди сюда…

Кирилл. А политэкономия?

Дина. Перезимуем…

Кирилл. К черту политэкономию! К черту коллоквиум! К черту Деда! К черту маму! К черту дядю Сережу! К черту меня самого! К черту все и всех, кроме тебя!

Дина. Кроме тебя!

Кирилл. Иди сюда. Нет, лучше я пойду к тебе.

Дина. Зачем?

Кирилл. Зачем я пойду к тебе?

Дина. Зачем ты закрываешь шторы?

Кирилл. Чтобы не подглядывали из дома напротив.

Дина. Как темно стало. Не понимаю, почему люди любят друг друга в темноте? Разве это стыдно? Почему свадебная ночь? Я бы хотела, чтобы у меня был свадебный день. И чтобы было побольше солнца. И чтобы быть у озера на стеклянной веранде. И чтобы тогда со мной это произошло. И продолжалось бы весь день и — ладно уж! — всю ночь, но чтоб тысяча свечей! Нет! Миллион дней. И еще один. И миллион ночей. И еще одну. (Тихо.) И еще я хочу, чтобы это произошло со мной как можно быстрее. Потому что мне иногда кажется, что я больше не выдержу и умру.

Кирилл. И тебе все равно, с кем это будет у тебя у озера на стеклянной веранде на восходе солнца как можно быстрее?

Дина. Все равно. Лишь бы с тобой.

Дина (напевает). «В нашей комнате проснулись мы с тобой, в нашей комнате, от солнца золотой, половицы в этой комнате скрипят, окна низкие выходят прямо в сад…»

Смеются, потом К и р и л л смотрит на нее и садится на край ее дивана.

Кирилл. Тогда пусть сегодня у нас будет свадебный день!

Быстро открывает шторы и закрывает дверь на задвижку.

Дина. А если придет твоя мать?

Кирилл. Не придет. Дядя Сережа живет далеко. Не бойся. Я люблю тебя. Ты ничего не бойся.

Дина. Я не боюсь. Иди.

Пауза. Потом К и р и л л достает из шкафа подушку, медленно подходит к ней, кладет ей под голову подушку, садится, обнимает ее.

Кирилл. Ты похожа на итальянскую актрису Сильвану Пампанини. Из кинофильма «Утраченные грезы», помнишь?

Дина. Я ни одного фильма не помню, который смотрела с тобой.

Кирилл. Я тоже. Но этот фильм я смотрел до тебя. Там очень красивая актриса. Она похожа на тебя. У нее такое же, будто всегда немного заплаканное, лицо. И прическа такая же — густые волосы, свободно падающие на плечи. Почему ты каждый день не носишь эту прическу? Тебе так очень идет.

Дина. Меня за эту прическу лахудрой на улице обзывают. А однажды одна бабка в трамвае дернула меня за волосы. «Ступай, — кричит, — заплети косы, срамница, я бы свою девку за такие волосья ремнем отодрала!» Думаешь, не обидно?

Кирилл. Они ничего не понимают. Что может быть красивее густых блестящих волос, свободно падающих на плечи? Лет через двадцать такую прическу будут носить все девушки, вот увидишь. Это будет