Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К сожалению, это произойдет только через одиннадцать часов.
Брустейр сложил руки за спиной и подошел к ближайшему орудийному порту, чтобы посмотреть на пологие волны. Они были немного круче и светлее там, где пересекали илистую отмель, но даже там они были чуть больше полутора футов в высоту. Они выглядели почти вялыми, как будто увядали под палящим утренним солнцем, что было вполне естественно, если подумать.
Он попытался стряхнуть с себя пессимизм, закрадывающийся в его кости, но правда заключалась в том, что «прилив» не будет таким уж сильным приливом, даже когда он будет следующим полным. Залив Хаскин был большим водоемом, но он был намного меньше, чем залив Швей или Саут-Швей, и его единственная связь с открытым морем была, мягко говоря, косвенной. В отличие от Чисхолма или Старого Чариса, здесь было всего два прилива в день, а не четыре, и к тому же они были намного слабее. В проливе Черри Блоссом у восточного побережья Чисхолма разница между приливом и отливом составляла чуть менее девяти футов, а в море Чарис — почти шесть; в заливе Хаскин разница между приливом и отливом составляла всего два фута. Это не мешало неприятным отливным волнам проливаться через Кауджу-Нэрроуз, когда отлив добавлял свою силу к течению, уже текущему из залива Хаскин в залив Саут-Швей, но это означало, что прилив не собирался обеспечивать подъемную силу, которая без особых усилий вытащила бы «Тандерер» из грязи в воду, где он смог бы управляться самостоятельно. С другой стороны, это был бы его единственный шанс в ближайшие двадцать шесть часов.
Он посмотрел на солнце и поморщился, заставляя себя взглянуть в лицо неприятной правде. Слишком вероятно, что это был единственный шанс, который он получил, и точка. Если он не сможет снять «Тандерер» с мели во время предстоящего прилива, каким бы он ни был и что из этого могло получиться, доларские винтовые галеры почти наверняка прибудут до следующего прилива. И это означало….
Он вздохнул, покачал головой и повернулся лицом к своему первому лейтенанту.
— Нам придется облегчить его еще больше, — сказал он с несчастным видом. — Зовите всех, мастер Килман. Мы выбросим за борт первые шесть орудий с каждого борта и передвинем следующие три на корму.
Лицо Килмана напряглось. Он немного поколебался, словно испытывая искушение поспорить, но затем расправил плечи и кивнул.
— Есть, сэр, — сказал он и потянулся за своей говорящей трубой.
Абат оставил его в покое, отойдя немного в сторону, чтобы убраться с дороги, и намеренно продолжая смотреть на весело сверкающие воды. Не то чтобы он находил этот вид особенно захватывающим. Однако это был один из способов не дать его людям увидеть выражение его лица, когда они приступят к выполнению приказа.
Он ненавидел отдавать этот приказ так же сильно, как Килман ненавидел его слышать, но выбора действительно не было. На самом деле, он должен был отдать его до первой попытки выбраться из грязи. Однако знание этого не делало его счастливее от того, что он пожертвовал сорока процентами огневой мощи «Тандерера». Он надеялся, что сможет проложить себе путь с помощью подтягивания к установленным якорям, и какое-то время казалось, что это возможно. Катера «Тандерера» отвезли четыре якоря, соединенных с их кабестанами, а три других его галеона поставили собственные якоря и передали броненосцу буксирные тросы. Когда прилив достиг наивысшей точки, все четыре корабля одновременно подключили свои кабестаны, их экипажи напрягали все свои мышцы и сухожилия, пытаясь вытащить корабль Брустейра из грязи.
Этого было недостаточно, и он молча ругал себя за то, что надеялся, что это могло быть так, вместо того, чтобы признать, что этого не произойдет. Он перекачал воду за борт, выбросил за борт провизию и весь лишний рангоут, оставшийся после ремонта повреждений наверху, и спустил каждую лодку, чтобы уменьшить вес. Но он отчаянно пытался удержать орудия, и ему не следовало этого делать.
«Тандерер» прошел чуть больше трети своей длины по полого поднимающемуся илистому дну, прежде чем с хрустом остановился. Во время отлива под его кормой было едва три фута воды; даже во время прилива было не более пяти с половиной, а присасывание между илом и корпусом корабля было огромным. Разрыв хватки этого монстра явно требовал более драконовских мер, а каждое из шестидюймовых орудий «Тандерера» весило почти четыре тонны. С добавлением лафетов они весили более пяти тонн каждый, и выброс двенадцати из них за борт и перемещение еще шести на корму сосредоточили бы весь вес его артиллерии в задней трети ее длины. В целом, это уменьшило бы массу, давящую на носовую часть броненосца, примерно на девяносто пять тонн и увеличило бы массу кормы в том месте, где он не касался дна, на тридцать две тонны. Это должно превратить длину корабля в рычаг, действующий вверх против присасывания мели, в то же время «Файрсторм», передав буксир своему флагману, постепенно установит каждый клочок парусины, который у него был. С «Тандерером», поддерживающим свои собственные паруса в тот же момент, два галеона будут прилагать гораздо больше силы, чем мог бы создать простой смертный из плоти и крови, прислонившийся к стержням кабестана, даже при легком бризе, подобном нынешнему ветру. Конечно, это предполагало, что ветер действительно продолжал отступать и не ослабевал еще больше.
Как только они снова окажутся на плаву, они смогут перераспределить оставшиеся орудия, чтобы отрегулировать дифферент, но сначала…
— Эй, палуба! «Соджорн» повторяет сигнал от «Рестлес»!
Абат вскинул голову. Он прикрыл глаза рукой, глядя на мичмана, сидевшего на грот-мачте и быстро листавшего сигнальную книгу, в то время как
