Вершина мира. Книга первая - Евгения Прокопович

— Не знаю, — честно призналась я.

Скрипнула входная дверь и в дом проскользнул Влад и, ни на кого не глядя, проковылял к лестнице. Я посидела еще некоторое время, борясь с желанием кинуться следом, и поднялась наверх.

Влад лежал на кровати поверх одеяла, уткнувшись лицом в сложенные под головой руки. Я, не включая свет, прошла к окну и распахнула его, впуская в комнату ночную прохладу, постояла немного, глядя на озеро, с ровной полоской голубоватого света.

— Владка, — тихо позвала я, подсаживаясь к парню, он не шевельнулся и ничего не ответил. — Влад, — повторила я и осторожно положила руку на его плечо, — тебе очень больно? — я осеклась оттого, что спросила очевидную глупость, но и молчать сил не было.

— Нечего меня жалеть, — он дернул плечом, сбрасывая мою руку, — я сам виноват и сам ответил. Все, и хватит об этом.

— А я и не собиралась тебя жалеть, — фыркнула я, и, отворачиваясь нечаянно задела его бок.

— Поаккуратней нельзя? — раздраженно процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Нельзя, — ехидно ответила я, — ты же сам приказал тебя не жалеть.

Я встала и отошла снова к окну. Пора ложиться спать, завтра предстоит тяжелый день, надо встать до зари. Все! И пусть Влад с его проблемами катиться ко всем чертям, которых только смогли выдумать многочисленные религии.

…Влад повернул голову и уставился на ее хрупкий силуэт у окна, сотканный из темноты и бледного света. И чего, спрашивается, взбесился? Ему бы прощение просить, а он наорал! Вот и как понимать этих женщин? Ей сейчас положено злиться и ругать его, что он, подлец, подвел ее, доверия не оправдал и вляпался в очередную неприятность, а она ж нет! Жалеет, сочувствует! Очень ли больно, спрашивает! Вопрос-то какой идиотский, и как на него ответить? Нет, Аня, мне очень приятно. Так что ли? А с другой стороны — радуйся дурак, хоть кому-то нужен. И задела она тебя рукой, так потерпи, она ж не специально, случайно вышло. А ты…

Влад лежал, не зная, как поправить недавнюю грубость, чувствуя себя последней сволочью. Интересно, а если попросить принести воды не откажет? Тем более, что пить действительно очень хочется. Влад слабо шевельнулся, видя, что она собирается отойти от окна…

Вставать завтра рано, в очередной раз напомнила я себе, но почему же тогда я продолжаю стоять у окошка, наблюдая, как ветер раскачивает верхушки деревьев, слушаю, как вздыхает озеро и жду, что Влад позовет, ища сочувствия, и пожалуется? Неужели я все-таки влюбилась в этого глупого непутевого мальчишку? Или это синдром привыкания? Когда врач настолько сживается со своим пациентом… даже думать не хочется! Отогнав эти ненужные и опасные мысли, я переоделась и уже собиралась ложиться, как услышала из темноты:

— Если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, воды, — чуть слышно попросил он.

— Хорошо, — с готовностью откликнулась я, — может еще чего-нибудь? Ты, наверное, есть хочешь? — и тут же одернула себя, ну кто после такого вечера захочет есть?

— Нет, спасибо, только воды.

Я сходила вниз, налила в кувшин воды и уже собралась нести, но передумала. Вернулась на кухню, сварила грог, сделала несколько бутербродов с колбасой, солониной и сыром, сложила все в маленькую корзинку, и потащила добычу наверх.

— Вместо воды я грога сварила, ничего? — спросила я, выставляя содержимое корзинки на табуретку возле его кровати.

— Ничего, — эхом отозвался Влад, поворачиваясь и приподнимаясь на локте.

— Держи, — я подала ему чашку, — только аккуратно, горячий.

Он поблагодарил меня кивком головы и, сделав несколько осторожных глотков, отставил ее.

— Здесь еще бутерброды, будешь? — неизвестно чему радуясь, быстро проговорила я, снимая с тарелки салфетку.

— Давай, — согласился Влад.

Я пододвинула к нему тарелку, а сама устроилась на своей кровати, чтобы не мешать. Комнату заливал свет Крека, его едва хватало, различать предметы вокруг, но мне было достаточно. Я словила себя на том, что улыбаюсь, наблюдая как Влад, почти не жуя, глотает еду, запивая обжигающим грогом.

— Как же это тебя угораздило? — поинтересовалась я через некоторое время.

— Ругать будешь? — вместо ответа спросил он, запихивая в рот последний кусок.

— Нет, — покачала я головой, — не буду, — я пересела к нему, — Владушка… — он тихо засмеялся, — что я смешного сказала? — смутилась я.

— Ты меня так ласково называешь, каждый раз, как со мной какие-нибудь гадости случаются.

— Ты находишь это смешным? — еще больше смущаясь пролепетала я, даже не подозревая, что он это запоминает.

— Нет. Просто я вот о чем подумал, может почаще влипать в серьезные неприятности? Что бы ты мурлыкала 'Владушка'. Ты знаешь, я готов даже побои ради этого терпеть.

— Что за разговорчики, глупый мальчишка, — нахмурилась я, — давай лучше посмотрю, что там Саха наворотил.

— Переводишь стрелки? — Опять засмеялся Влад, — и чего ты так со мной возишься, понять не могу. Я и не из таких передряг живым выходил. Помнишь тот шрам от ноги через весь живот?

— Это тот, который по ребрам уходил на спину? — из вежливости уточнила я, хотя это было излишним, я его помнила.

— Так вот, — Влад отодвинул тарелку и улегся, — было это на арене. Мне достался тогда очень сильный противник, может и не сильный вовсе, но я провел к тому времени около девяти боев, так что на меня хватило. Если бы я выиграл и в тот раз, мне бы дали свободу. В общем, я его уже почти уходил, но тут он выхватил маленький ножик, на нем кожаные доспехи, а на мне, смех сказать — набедренная повязка. Ну, выхватил он нож и чиркнул мне по животу и разрезал все не хуже твоего скальпеля. Надсмотрщики решили, что я сдох и выкинули в яму для мусора. Значит, лежу я там, кишки наружу…

— Без подробностей, пожалуйста, — прервала его я, зная их все наизусть и не желая выслушивать это еще раз на ночь глядя, — я ночью спать хочу.

— А как же ты на работе? — подначил меня он.

— На работе, это на работе. У меня после нее кошмаров не бывает, не то что от твоих рассказов, а под бок мне бежать не к кому.

— Так ко мне беги, — расхрабрившись, великодушно разрешил он, — этому мы завсегда рады.

— Ну и зараза же вы, Владислав Дмитриевич, — прошипела я, — вот так бы и дала бы вам по заднице.

— Не, по заднице сегодня нельзя, — заныл он, — она у меня многострадальная.

— Вот-вот, я о том же, давай я тебя осмотрю. У меня где-то мазь должна быть, синяки за пару дней сгонит и рубцы подживит. Скоро папаня приедет и мне надо, что бы ты имел товарный вид, — я включила ночник и принялась расковыривать свой саквояж, отыскивая нужный тюбик.