Вершина мира. Книга первая - Евгения Прокопович

— Авансом, авансом, — пообещала я.

Уходя с Олегом в город Влад, по своей расхлябанности, неплотно закрыл дверь, и медвежонок, забравшись в нашу комнату, перевернул все верх дном, разорвал мой рюкзак, а рюкзак Влада утянул. Когда я поднялась наверх и увидела разгром, то единственным желанием было все-таки пристрелить парня. Но, помня свое обещание оставить его в покое, не стала донимать нотациями.

Вечером, когда мы пили чай в ожидании ужина, в дом ввалился злой Саха. Не сняв ботинки, что было опасно для жизни, подошел к столу и кинул на самую середину то, что осталось от рюкзака Влада.

— Твой? — грозно спросил дядя, хмуро наблюдая за парнем.

— Мой, — подтвердил Влад и почему-то напрягся.

— Значит и это твое? — в голосе Сахи послышались металлические нотки, он извлек из рюкзака упаковку с ампулами, в ней не хватало несколько ампул, и три электронных походных шприца.

— А… — замялся Влад.

— Дровалл, — прочитала я на упаковке, меня обдало горячей волной, — Влад, что это? Откуда?

— Ты колол? — с деланным спокойствием поинтересовался егерь. Я едва удержалась, чтоб не втянуть голову в плечи. — Я тебя спрашиваю, ты колол!?

— Да, — тихо прошелестел Влад.

— Ты идиот!!! — все спокойствие Сахи мигом слетело, выпуская на волю леденящую ярость. — Ты понимаешь, что подохнуть мог?!

— Я не…

— Ты помнишь, о чем мы говорили в первый день? — не давая Владу оправдаться или объяснить, егерь схватил его за волосы и резко дернул, что позволило заглянуть парню в лицо, — я тебя спрашиваю: ты помнишь?

— Да, — прохрипел Влад, жмурясь от боли, — я все помню.

— Хорошо, — Саха так же резко отпустил парня, и он, не удержавшись, ткнулся лицом в стол.

— Аня, я не… — забормотал Влад, вытирая рукавом кровь, текущую из разбитого носа.

Саха не дал ему договорить, схватил Влада за шиворот, вытащил из-за стола и толкнул к двери. Я дернулась, пытаясь подняться, но на мои плечи легли Васькины руки и удержали на месте. Я вопросительно подняла на нее глаза, она лишь молча покачала головой. Конечно, я понимаю, что она права, но… Как разорвавшийся снаряд хлопнула входная дверь, а я бессильно откинулась на спинку стула.

— Саха его запорет, — я закрыла лицо руками, — почему ты меня остановила?

— Саха хоть и дурак, но не до такой степени. К тому же, за все надо платить, — пожала плечами Васена, — Влад прекрасно знал, на что идет, храня у себя эту дрянь. Тем более, твой дядя не преувеличивал, говоря, что парень мог попросту умереть. Саха его травами все это время выпаивал.

— Наверное, ты права, — неуверенно ответила я, хотя и считала слова тетки достаточно жестокими.

— Так, значит ужинать, как я понимаю, никто не будет, — Васька собрала со стола недавно выставленные тарелки.

Я оставила ее реплику без ответа, и потянулась к нагрудному карману, нащупывая там полупустую пачку сигарет.

…Егерская лапа крепко держала Влада чуть выше локтя. Захотел бы — не вырвался. Саха волок провинившегося молодого человека на конюшню. Ни о каких смешных боях уже и речи не шло. Влад покосился на Аниного дядю, и внутренне содрогнулся от холодной ярости плещущейся у того в глазах. И хотя Влад понимал, что то, что должно произойти справедливо, был готов наизнанку вывернуться, лишь бы отдалить неизбежное. Если егерь возьмется за него в таком состоянии — живым Владу из конюшни никак не выйти. Он прекрасно помнил, что случается, когда тот, кто имеет право, берется за подобное дело с этим блеском в глазах.

Саха затолкнул его в один из пустых денников, где хранили сено. Влад, не устояв на ногах, ткнулся лицом в не успевшую еще толком высохнуть траву. Дальше все произошло настолько буднично, что парень не успел ни испугаться, ни опомниться, оказавшись плотно прижатым к полу, посыпанному желтым песком, с задранной на голову рубахой, да так умело, что и руками не пошевелить, а пояс брюк опустился гораздо ниже положенного. 'Стыдобища-то какая!' — безразлично промелькнуло в голове. На него обрушился первый удар, от которого перехватило дыхание и из глаз помимо воли брызнули слезы, вытесняя из головы все мысли и заставляя сосредоточиться на том, чтобы не заорать и малодушно не запросить пощады у этого гиганта, со всей своей медвежьей силой охаживавшего Влада хлыстом.

Спустя несколько минут все было кончено, Саха отшвырнул хлыст, с некоторым сожалением оглядывая творение своих рук. По мере того, как уходила злость, ее место занимало сочувствие, граничащее с жалостью. Мальчишка оказался крепче, чем того можно было предполагать, и не проронил ни звука, чем вызвал еще большее уважение. Влад лежал неподвижно и о том, что ему действительно больно можно было догадаться только по иногда вздрагивающим плечам и сдавленным, еле слышным, всхлипам. Саха досадливо покрутил головой, злясь на себя за несдержанность — можно ведь было и не так сильно. Но что сделано, то сделано и назад не воротишь. Егерь присел на корточки и, приподняв голову парня, заставил посмотреть на себя.

— Эй, малец, — тихо позвал Саха, — ты, там как, живой?

— Не знаю, — шмыгнув носом, выдавил Влад, меньше всего ему сейчас хотелось вести светские беседы, — скорее всего — да.

Он смотрел на Саху мутными глазами и вздохнул с облегчением, когда его отпустили. Егерь ненадолго ушел, а когда вернулся, на Влада обрушился поток ледяной воды, безнадежно промочив одежду. Влад, не ожидавший ничего подобного и просто лежавший с закрытыми глазами, выгнулся и завыл, как иной ночью воет Арк, уставившись на зеленоватый шар Крека. Саха сдернул с рук парня ненужную рубашку, оттащил Влада из образовавшейся лужи на сено и вышел, тихо притворив дверь денника.

Оставшись в одиночестве Влад первым делом вернул на место штаны и поглубже зарылся в мягкую траву, надеясь, что никто не увидит его в таком жалком состоянии. Но очень хотелось, что бы пришла Аня, хотелось спрятать лицо на ее коленях, рассказать, как ему жаль, что все так получилось. Раздираемый этими противоречивыми чувствами Влад прислушался к звукам снаружи, надеясь услышать ее легкие шаги, но до него долетели лишь обрывки разговора.

— Олег, ты меня слышал? — грозно спрашивал Саха, — Я тебе сказал, не смей туда ходить!

— Но, батя, — возражал ему Олег, — ты же сам сказал починить седло.

— Попозже починишь.

— Попозже стемнеет, — не сдавался Олег, очевидно сильно желая попасть на конюшню.

— Значит завтра сделаешь, — рявкнул Саха и добавил сбавляя тон, — я понимаю почему ты хочешь туда попасть, но Владу сейчас меньше всего хочется видеть кого-то сочувствующего возле себя. Дай ему придти в себя. Не забывай, он только что пережил несколько не сильно приятных минут в обществе твоего отца.