Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Уолтер Миллер

— В таком случае ему будет довольно сложно переправить войска на другой берег реки.

Дьявольский Свет улыбнулся своему предводителю: его улыбка ясно говорила, что если перемирие и будет заключено, он при первой же возможности его нарушит.

По этому плану задача армий Нового Иерусалима заключалась в объединении с партизанскими силами Онму Куна, которые в данный момент были рассредоточены в гористой местности провинции. Маленькими группами партизаны должны были просочиться в спорный район, лежавший в нескольких днях пути к западу от Желтого города; на первых порах им предстояло держаться поодаль от узкой и хорошо охраняемой полосы отчуждения телеграфа, которая вела к последней станции перед Валаной. Взяв указку, Кун обвел на карте район, где и Нэди-Энн, и истоки Залива привидений были всего лишь ручьями, если не считать небольших озер, в которые с древних рассыпавшихся дамб лились водопадики. К востоку от папской дороги лежала страна отщепенцев, и Чернозуб начал понимать, почему его господин хотел видеть в числе своих союзников и Седлать Всех, хотя об этой возможности он не обмолвился ни словом. Северные орды будут возражать против присутствия безродных, но, прикрытые Тексарком, Зайцы почти не страдали от налетов этих банд.

Когда силы Куна, Диона и, может, разбойников объединятся под единым командованием, переоснащение Зайцев оружием с западного побережья, которое Куну раньше не разрешалось доставлять сюда, пойдет быстрыми темпами. Предполагалось, что телеграф будет полностью разрушен и сняты провода, ведущие в Новый Иерусалим. Местное ополчение из Зайцев, которое втайне вооружалось, пусть и старым оружием, поднимет восстание, когда армии Куна и Диона двинутся на восток в междуречье Ред-Ривер и Нэди-Энн. Поскольку силы Тексарка будут задействованы в провинции и за Грейт-Ривер, объединенные силы Диких Собак и Кузнечиков атакуют с запада, надеясь, что к ним присоединятся все здоровые уродцы народа Уотчитаха, после чего они предпримут совместное наступление.

Наконец убедили и магистра Диона. Он настаивал, что Валана должна создать и свое ополчение, а также занять форт, который возвели его люди, где горожане будут искать убежища на случай налета «тайных врагов или разбойников»; ополчение же будет использоваться в помощь полиции при розыске нелояльных граждан, особенно тех, кто родом из Тексарка. Он представил одного из своих военных адъютантов, майора Элсуича Дж. Гливера, коротконогого пузатого человека с красным лицом и большими усами, как самого подходящего кандидата на роль командира ополчения. Чернозуб ожидал, что его хозяин возразит против этого назначения, но Коричневый Пони промолчал. Нарушил молчание кардинал Чунтар Хадала, который, подмигнув, сказал Коричневому Пони:

— Для вас, кардинал, я не буду спускать глаз с майора. Из форта я ни ногой.

Никто не поинтересовался возможной реакцией Валаны, которой придется иметь дело и с изгоями, и с «привидениями».

Когда совещание наконец подошло к концу, окончательно стемнело. Коричневый Пони предупредил Кочевников, что дворец, в котором они расположились, завтра понадобится для конклава, попросил их сложить свои вещи и на ночь перебраться к нему.

— Чернозуб покажет вам дорогу, — затем он подозвал монаха и шепнул ему: — Постарайся, чтобы они добрались лишь к восходу луны. Я хочу в частном порядке переговорить с Дионом и подготовить его к встрече с главарем разбойников.

Нимми кивнул. Он повел вождей и Святого Сумасшедшего в «Олений дом», где их ждал ужин за счет кардинала. Когда они явились в дом, Седлать Всех уже ушел, скорее всего, на встречу с Дионом. Хозяина они поприветствовали с предельной сдержанностью, ибо продолжали злиться из-за шпиона, и сразу же разошлись по своим комнатам.

Еды на обеденном столе не было, но Коричневый Пони предложил Чернозубу разделить с ним стакан вина и спросил, что тот думает о событиях прошедшего дня.

— Мне показалось, что теперь я на службе у орд, а не у вас, милорд.

— Что вполне естественно. Ты же был переводчиком у Брама. Что еще?

— Я и боялся, и злился.

— Чего боялся? На кого злился?

— На вас.

Его слова заставили Вушина угрожающе заворчать.

— Допускаю, что это тоже вполне естественная реакция, — сказал кардинал. — Святой Сумасшедший и вожди, конечно же, злы на меня из-за Эссита Лойте. Это сказалось и на тебе. Лойте оказался одним из немногих людей, в оценке которого я коренным образом ошибся. Завтра начинается конклав. Ты увидишь, что он окажется не таким скандальным, как прошлогодний и… — кардинал прервался, заметив выражение лица Чернозуба. Топор тоже обратил на него внимание и ощетинился, ибо для него не существовало ничего, кроме преданности хозяину.

— В общем-то я могу обойтись и без тебя, — сказал Красный Дьякон. — На конклаве мне не нужен переводчик при Кузнечиках, а секретаря я могу одолжить у кардиналов Блеза или Науйотта. Ты все еще сердишься?

— Нет, милорд. Просто очень устал.

— Да, день был очень утомительным. Ладно, возьми отпуск и отдохни, пока у нас не появится новый папа. Кочевники пробудут в городе еще несколько дней. У них есть о чем поговорить между собой и с офицерами Диона. Но помни Лойте и помни прошлогодний набег. Будь осторожен.

Ранним утром Чернозуб уже встретил на городских улицах кое-кого из кардиналов и их слуг, которые направлялись на конклав во дворец. Одним из кардиналов была женщина — но не кардинал Булдирк. Он слышал о ней, но видеть ее не доводилось.

На южном берегу Брейв-Ривер был небольшой монастырь, в котором жили, работали и молились босоногие монахини, сестры Ordo Dominae Desertarum Nostrae[93] Амена Спеклберда, и тот возвел матушку Иридию Силентиа в кардинальское достоинство, сделав ее второй женщиной в составе Священной Коллегии. Чернозуб заметил, что у ее помощниц те же самые головные повязки, какая была и у Эдрии, когда она служила курьером между Секретариатом и Новым Иерусалимом. В прошлом году этот орден временно обосновался в Валане, и Нимми предположил, что среди местных монахинь была подруга Эдрии, сестра Юлиана, которая для маскировки и снабдила ее соответствующим облачением. Но теперь монахинь тут не было. Ему пришла в голову дикая мысль, и, преодолев опасения, он подошел на улице к одной из монахинь, к которой обратился тихим голосом:

— Прошу простить меня, сестра. Я монах, хотя и не в полном смысле этого слова, из обители святого Лейбовица. В таком же, как у вас, облачении сюда порой приходила молодая женщина из горной общины. Ее звали Эдрия. И я подумал, что, может, вы знаете…