Невозвращенцы - Михаил Черных

— Понятно. И какой вариант будет выбран?

— Это зависит от многих факторов. Но в первую очередь — от легата Квинтилия Гая. Что он за человек? Что он хочет больше: сберечь людей или одержать эффектную победу и захватить богатые трофеи…

— Трофеи? Откуда?

— А ты как думаешь? Все, что мы награбили в случае нашего поражения не будет возвращено хозяевам, а уйдет победившему легиону. Поэтому легионеры живут богаче обычных граждан. Кровавые деньги… И даже по закону никто не имеет права отбирать добытое в бою у легионеров и их командиров. Бунта боятся. Сам когда-нибудь пробовал у пса отобрать сладкую косточку?

— Так. С этим все. А теперь, какой выгоден нам?

— С таким соотношением сил, — подал голос Фритигерн, вот уж от кого Руфус совсем не ожидал услышать таких слов, — атаковать нам самоубийственно. Мы и в обороне то, вряд ли выстоим.

— Следующий?

— В принципе, мы собрали два онагра. На десяток выстрелов каждого хватит. Но они тяжелые и стреляют недалеко. В обороне полезнее, — высказался Габит.

— У меня в легионе мало бывалых. Будь у меня воины моего клана, да берсерков или ульфхеднаров пару, мы бы даже зубами впились в их строй… Но с этими бывшими рабами… — проворчал, отводя глаза, Скамкель.

— Оружия справного нет совсем. Да и брони доброй… — продолжил Ярий.

— У меня из легиона только три сотни бойцов. Остальное — овцы! — пальцами показал Алларик, и еще не высказавшиеся согласно качнули головами.

— Значит — обороняемся?

— Да — нестройно согласился совет.

— Вот только, как ты заставишь ромеев атаковать? — заинтересованно спросил Пилус.

— Порошка. А откуда ты так много знаешь про этот легион?

— Да пластуны мои, сходили в гости, да пару легионеришек с собой пригласили. Один из них молчаливый. Был. А вот другой, после того, как посмотрел в каком виде его товарищ к Богам отправился, очень даже болтливым сказался. Сидит сейчас, за шкуру свою трясется…

— Ну тогда, Пилус, есть у меня задумка одна. Слушайте. Я предлагаю следующее…

Глава 52

Лет семьдесят назад в семье простого германского крестьянина родился мальчик. С детства парень отличался статью и буйным нравом. К десяти годам с ним боялись связываться парни постарше лет на пять, а к четырнадцати — и большинство взрослых. Однажды проезжавший мимо барон, хозяин той земли, а также всего того, что на ней стояло, бегало или ползало, видя такого справного раба, решил слегка утяжелить свой кошелек продажей ромеям на галеры, но не тут то было. Парень, не дожидаясь пока его закуют в кандалы, сдернул из деревни, на последок прихватив с собой топорик одного неудачливого баронского дружинника.

Через пару недель парнишка прибился к шайке грабителей, осторожно пошаливавших на лесных дорогах. Через год он стал, сняв руки со сломанной шеи прошлого предводителя, новым атаманом, а еще через год страшные рассказы о шайке Топра загуляли далеко за границы баронства.

Трижды его шайка уходила от облав, оставляя стражников старика-барона и наемников с носом. На четвертый — не вышло. В результате ночного боя молоденький баронет стал полноправным бароном, во многих селах залились слезами и проклятиями новые вдовы, но банда была уничтожена практически подчистую. Уйти удалось всего пятерым, среди которых был удачливый атаман.

Помимо силы Боги наделили Топра неплохими мозгами, поэтому после первой же ночевки из шайки остался в живых только один человек. Ночью зарезав своих подельщиков Топр решил покинуть ставший негостеприимным край и податься в Империю. Наемником. Достаточно погуляв по свету и скопив кое-каких денег, Топр решил бросить опасное дело и осесть. Провинция Лупуарис была сочтена для этого дела вполне приемлемым вариантом.

Дом без женщины пуст, поэтому немолодой уже мужик купил себе на рынке молоденькую рабыню, для работы и утех, и неожиданно пропал с головой. Молодая франкская девушка пленила его сердце, что он сначала сделал ее своей наложницей, а потом, подарив свободу, и женой.

От согласия между супругами вскоре появляются дети. Дом Топра не стал исключением из этого правила. К сожалению, рожая крупного, весь в отца, младенца, женщина умерла.

Топр назвал своего сына Вильгельмом и старался передать ему весь опыт свой прожитой жизни. И все бы хорошо, но отец вдолбил себе в голову, что его сын станет воином, тем более ростом и силой он был одарен щедро. Да вот беда — не вышел тот духом. Ну не был он пригоден для войны, в мать пошел. Несмотря на это в душе Вильгельма пылали свойственные каждому молодому желания подвигов и славы, для удовлетворения которых он записался в Третий Лупуариский.

А через год в провинции вспыхнул бунт. Отец погиб, унеся с собой человек пять взбунтовавшихся рабов. Осиротевший Вилли со всем свойственным молодости пылом поклялся жестоко отмстить им, но не получилось. Отправленный опционом в дозор в сопровождении двух ветеранов (точнее, это сработавшейся паре старослужащих в довесок дали сильного «молодого»), они попали в засаду. Один погиб на месте, а Вилли и оставшегося легионера взяли в плен.

Вечером, когда их связанных по рукам и ногам волокли в лагерь восставших Вильгельм поклялся себе ничего и никому из этого отребья не сказать, а ночью стал клятвопреступником. «Жить! Жить! Жить!» — только эта мысль билась в голове у парня, когда на его глазах звероватого вида россы жестоко пытали легионера. Вильгельм резко и пронзительно захотел жить, поэтому когда тело легионера, на котором не осталось не единого живого места, упало на землю и палачи повернулись к нему, то он, по словам одного из россов, «раскололся до самой жопы». Рассказал все, что знал. Ответил на все вопросы. И в страхе был отведен в шатер, где сутки ожидал своей участи.

Ожидания не были долгими. На следующий вечер немного успокоившегося парня вытащили из шатра, развязали ноги и в сопровождении двух охранников куда-то повели.

— …Значит, ты пойдешь на север? — по дороге охранники явно продолжили начавшийся ранее разговор.

— Да. Там удачная и богатая провинция. И девки мягкие…

— Ну они везде мягкие!

— Не скажи. Был я как-то…

— Да ладно тебе, заливать. Ты дальше своего барака и не выходил. Скажи лучше, ты определился?

— Да. Я пожалуй пойду на запад.

— Ясно. Не хочешь, значит с нами.

— Угу.

Конвоиры на время прекратили разговор, подойдя к посту на окраине лагеря восставших. Быстро перекинувшись словами с охранниками они повели Вильгельма по дороге в сторону леса.

— Все-таки. Я сомневаюсь.

— В чем?

— Ну… Так по слухам никогда раньше не делали. Где это видано, чтобы разделиться на несколько частей и атаковать все соседние провинции, до конца не разграбив эту? — Вильгельм весь обратился в слух. Планы восставших были необычными.

— Ну, больше же получается добычи. Кстати, а ничего, что он, — говоривший кивнул в сторону связанного, — нас слышит?

— Да ну и что? Он же не герой былинный?!

— Это который мог сбежать от любой погони?

— Ага. Тем более, не забыл, куда мы идем? Щас до опушки дойдем, там и кончим его. Пущай на том свете сказки сказывает.

— Это да.

— Кстати, а в заслоне кто остается?

— Да немного. Лучинки тянули, не более пяти сотен, ну тыщи. Они этих прижмут, а мы утечем с жинками, да детками…

— Хитро. А ты что собираешься делать, когда…

Дальше Вильгельм разглагольствования охранников уже не слушал. Его мыслям была дадена достаточная пища. С одной стороны, он теперь знает планы восставших. С другой, если он не убежит, то его убьют. Скоро. В любую минуту могут. Незаметно от конвоиров он заозирался и, наконец, обнаружил что хотел. Широкая полоса кустов на этом участке дороги примыкала почли вплотную. Не дожидаясь развития событий Вильгельм со всей силы наступил на ногу своему конвоиру слева, отбросил плечом правого и рванул в кусты.

— Стой!

— Держи его! — зашумели сзади шаги погони, которые сразу же сменились шумом падения и стонами.

— А! Моя нога! Я ее сломал!

— У меня тоже! Ничего он далеко не уйдет!

— Скорее в лагерь! Поднимем тревогу!

— Только бы он все то, что мы наболтали не отнес ромеям… — Это придало Вильгельму дополнительных сил. Сказаться героем хочет каждый!

Спустя минут десять, когда поднимаемый беглецом шум давно уже стих оба конвоира легко вскочили, как будто не кричали недавно о сломанных конечностях, и тихо переговариваясь быстро пошли в строну лагеря.

— Я уж думал, не дождемся.

— Ага. Парнишка совсем осел.

— Мы вели его около получаса!

— Да. Будь все по настоящему, он не жилец.

— Ну и ладно. Добре, коли у врага такие воины!

Битва Третьего Лупуариского и восставших рабов состоялась на второй день после побега пленного. Полученные разведанные заставили легата полностью поменять свои планы. Исходя из полученной информации, нельзя было ждать не минуты. Следовало напасть на восставших как можно скорее, чтобы эта зараза не расползлась по соседним провинциям.