Река меж зеленых холмов - Евгений Лотош

— Ка… какие преступления? — Курш снова задохнулся. — Я… ничего не знаю…

— Ты все прекрасно знаешь. Разреши представиться — я Кампаха ах-Тамилла, командир спецгруппы Глаз Великого Скотовода. И мне известно, что в городе есть храм Тинурила, при котором практикуется ритуальная проституция. Многие женщины удерживаются там против своей воли. Ты знаешь, как тарсачки относятся к изнасилованиям и что делают с насильниками?

— Но я ничего не знаю! — застонал наместник. — Я не последователь Тинурила, я не хожу в храм!

— Ты все прекрасно знаешь, Курш Махаллаль, — прошипела Кампаха, и наместника пробрал холодный пот. — За последнюю неделю ты дважды заходил в этот бордель, причем во второй раз ушел оттуда с десятью тысячами вербов в кармане. Сколько всего ты получил от верховного жреца, мы еще выясним, да и твои отношения с Драконом, чьи люди охраняют храм, тоже проясним. А сейчас просто поверь, что у меня страшно чешутся руки убить тебя на месте. К сожалению, нельзя, если только ты не дашь мне повода. Слишком серьезные выйдут политические осложнения. Но легко ты не отделаешься, понял, скотина? Ты трахаешь двух жен, нескольких служанок, ходишь в бордель, да еще и подбираешь на улице всех приглянувшихся женщин — может, кастрировать тебя, чтобы ты какое-то время пожил спокойно?

В руках женщины снова блеснул кинжал. Наместник тихо заскулил. Тарсачка! Из всех напастей мира на его голову свалилась именно тарсачка из ГВС! Да еще из Тамилы, необъявленной столицы кланов Северных Колен! Со Смотрящей в городе он договорился давно и полюбовно, но эта гребаная сука — из клана, что издревле на ножах с тарсаками Вольных Степей!

— Кастрировать… — задумчиво повторила сука, играя кинжалом. — Нет, тоже пока нельзя. Слишком громко вопить будешь, народ сбежится. А сделаю я вот что…

Она склонилась над ним, сделала резкое движение рукой, и бедро наместника пронзила резкая боль. Упругое щупальце снова зажало ему рот, и он только нечленораздельно замычал.

— Успокойся, я пока что тебе ничего не отрезала. Я просто вколола тебе яд. Он убьет тебя за два дня, если я не дам противоядие. Сам ты его не подберешь, даже если наймешь всех врачей мира. Завтра ночью моя группа возьмет под свою охрану монастырь и навсегда прикроет тамошний бордель. Если силы самообороны клана Звенящих Ручьев или, упаси Назина, регулярные воинские части с базы Хохё попробуют защитить жрецов, ты антидот не получишь. Если возмущенная толпа поклонников Тинурила попробует силой выгнать нас из храма — ты не получишь антидот. Если до завтрашнего вечера ты проговоришься хоть кому-то о моих планах или мне не понравится в тебе что-то еще — ты уже догадался, что случится. Как ты будешь решать это проблемы — твое дело, меня не волнует. Понял? Понял, я спрашиваю?

Наместник тяжело задышал, хватая ртом воздух.

— Я не виноват… — прошептал он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Меня принудили… Смотрящая меня заставила… Она вызовет войска…

— Смотрящая пусть тебя не волнует, — в голосе Кампахи прозвучала такая ненависть, что Курш подавился вздохом. — Я разберусь с ней без твоей помощи. У меня есть приказ от лично момбацу самы Кимицы ах-Тамиллы каленым железом выжечь предателей — так, чтобы в ближайшие тысячу лет ни у кого из Глаз даже мысли не возникало, что они могут безнаказанно покрывать принудительную проституцию. И этот приказ я намерена выполнить со всей душой и изобретательностью. Очень скоро ты сможешь порадоваться зрелищу публичной казни Смотрящей — если только Великий Скотовод самолично не вышибет из тебя дерьмо к тому времени. И если, разумеется, я сочту нужным отдать тебе антидот.

Ощущение давящей тяжести на груди и животе исчезло.

— Сейчас я уйду, момбацу сан наместник, — тарсачка наклонилась к нему вплотную, опустившись на колено. — Но не забывай нашего разговора. Помни — твоя жизнь висит на самом тонком волоске из всех возможных, и только я способна не дать ему порваться.

Движение воздуха — и она исчезла во тьме, оставив после себя слабый запах, от которого наместник немедленно почувствовал возбуждение. Сука. Наверняка она использовала какие-то феромоны, чтобы охмурить его на рынке. Ох, сука…

Наместник потер саднящее бедро, перевалился на бок и с трудом поднялся на ноги. Тихо охая, он захромал к дому. Ну за что, за что ему такая напасть? Разве он сделал что-то плохое? Разве только в его городе существуют нелегальные публичные дома? Но спорить с бешеной стервой — себе дороже. А вдруг она забудет отдать ему противоядие?

12.08.858, перидень. Северо-Западный Граш, город Тахтахан

— Потерпи еще немного, — тихо сказала Аяма. — Сегодня ночью все изменится. Насовсем.

Они вдвоем сидели в комнате Суэллы — той самой, в которой девушка провела столько страшных ночей, бессильно мечтая о смерти. Суэлле до сих пор слабо верилось в рассказанное Аямой. Уничтожение Дракона в Сураграше, новое государство во главе с правительством из иноземцев, конец ее рабства — все казалось нереальным, словно прочитанным в книжке о какой-то совсем другой жизни. Здесь и сейчас ее окружали лишь грязные глинобитные стены, жужжащие мухи и пробивающиеся сквозь неплотные занавески жгучие солнечные лучи. Нет, не верится.

— Держись, безымянная ты наша, — Аяма ободряюще ткнула ее кулачком в плечо. — Сегодня ночью. Только не соверши какой-нибудь глупости, ладно? И держись подальше от Тиксё. Она, вероятно, уже полностью пришла в себя.

— Почему она не сдохла, стерва? — пробормотала Суэлла, чувствуя, как манипуляторы против воли скручиваются для таранного удара. — Ведь как хорошо все началось! Почему ты не придушила ее ночью подушкой? Никто бы и не заподозрил ничего плохого.

— Потому что человеческую жизнь и без того слишком легко прервать, — Аяма строго взглянула на нее своими раскосыми агатово-черными глазами. — А вот восстановить — невозможно.

— Она заслужила смерть, — Суэлла понимала, что ее несет, но сдерживаться ей становилось чем дальше, тем сложнее. — Заслужила! Она свела с ума нескольких девочек, ни в чем перед ней не провинившихся! Это все равно, что убить — нет, хуже, чем убить! Превратить человека в животное…

— Я пытаюсь понять, как их лечить. Думаю, что сумею им помочь. — Аяма встала с каменной физиономией. — Сейчас я иду к Тобосе — я уже почти нащупала очаги… в общем, поняла, что делать. Изменения почти наверняка не являются необратимыми. А месть не имеет смысла, прошлое изменить невозможно. Следует лишь позаботиться о том, чтобы в будущем проблемы не повторились.