Жюстина - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

– Ах вы, доверчивая душа, – отвечал ей атаман, – как вы могли поверить, что в таком обществе, как наше, что-то может остаться незамеченным? Гаро посмеялся над вами, и вы, как зверь, угодили в ловушку, приготовленную им вашей глупости. Наш собрат предложил вам три вещи: обворовать нас, выдать нас и бежать. Вы сообщили мне о воровстве, вы отказались участвовать в предательстве, но согласились на бегство: разве этого недостаточно, чтобы немедленно поместить вас под самый строгий надзор? Вам совсем не нравится наше ремесло, мы уверены, что вы никогда не будете им заниматься, значит мы можем оставить вас у себя только в качестве нашей шлюхи и рабыни, и в том и другом случае вы окажетесь в оковах.

– О сударь, – вскричала Жюстина, – неужели этот монстр…

– Да, он вас предал и выполнил свой долг.

– Но он говорил о своей любви, и его нежность…

– Как могло вам прийти в голову, что подобные чувства могут появиться в душе человека нашей профессии, тем более священника? Гаро развлекался с вами, девочка, он хотел проникнуть в ваши тайные мысли и сообщить их нам. Пусть это послужит вам уроком на будущее, а пока покоритесь участи, которую уготовила вам ваша добродетельность. Тут же позвали Серафину и передали Жюстину в её руки.

– Не запирайте её, – добавил атаман, – но не спускайте с неё глаз, вы отвечаете за неё головой. Эта Серафина, о которой пора подробнее рассказать читателю, была очень красивая женщина лет тридцати: красивые волосы, жгуче-черные глаза с похотливым блеском, исключительная ловкость (вспомните, как она провела Жюстину), талант сыграть любую порученную роль и необыкновенно развращенная душа. Она внушала членам общества настолько большое доверие, что почти не принимала участия в обычных операциях. Её деятельность ограничивалась редкими вылазками недалеко от подземелья, большую часть времени она наслаждалась бездельем, прекрасно ладила с руководителями банды и была достойна их благодаря своим нравам и талантам. Гаро, увидев, что Жюстину уводят, разразился насмешливым хохотом.

– Как ты находишь эту нахалку, – обратился он к Серафине, -которая думает, будто, подставив мне свою задницу, она избавила себя от печальных последствий своей глупости?

– Она ещё неопытна, – ответила Серафина, – поэтому на первый раз надо простить её.

– Как! – возмутился Гаро. – Выходит, она не заслужила смерти?

– Ах, негодяй! – сказала Жюстина. «Вот чего ты добивался! Мечтая насладиться моими предсмертными муками, ты предал все чувства чести и любви.

– Любовь! Любовь! Что ты скажешь, Серафина, об этой твари, которая воображает, будто её обязаны любить за то, что сношали её в зад? Пойми, шлюха, от таких, как ты, получают все, что можно, но никогда их не любят; таких презирают и приносят в жертву, впрочем, такова судьба всех женщин… Однако я понимаю так, что её собираются пощадить?

– Да, – сказала Серафина, – она будет под моим присмотром, и обещаю тебе, что я её не выпущу.

– Я бы предпочел видеть её в яме с трупами, – проворчал монстр и продолжил совокупление с малолетним мальчиком, с которым забавлялся в это время. С того дня Жюстину заставили делать самую грязную работу. Она беспрекословно повиновалась Серафине и скоро стала её личной служанкой, а поскольку Гаро больше не был её покровителем, она сделалась мишенью всеобщего разврата. В подземелье объявили, что Жюстина, перестав быть любовницей Гаро, должна без разбору отдаваться всем желающим и что малейшее недовольство с её стороны будет караться самым суровым наказанием. Самое забавное было в том, что первым подошел к ней сам Гаро.

– Идем со мной, скотина, – презрительно сказал он, – хоть я тебя и презираю, твой зад все равно меня волнует; идем, я ещё раз погуляю в твоих потрохах, прежде чем отправиться в дорогу. Гаро был в ударе, он захватил с собой четверых юношей и Серафину. Можен, чьи вкусы читатель должен помнить, Можен, который, как и Гаро, высоко ценил задницы, хотя силы часто подводили его, также пожелал присоединиться к ним, так что оргия удалась на славу. Были моменты, когда наша несчастная авантюристка, окруженная Серафимой и двумя выдающимися распутниками, одновременно имела во влагалище язык, в заднице член, во рту ещё один, при этом обеими руками она ласкала члены двух юношей, по очереди вставляя их в анус Серафины. Спустя некоторое время два фаллоса обрабатывали ей вагину, Серафина, по-прежнему сладострастно извиваясь на чьем-то колу, лизала ей зад, а сама она втирала ещё один член в клитор блудницы. Еще два десятка самых разных позиций сменили одна другую, и наконец Жюстина могла поздравить себя с тем, что в тот день познала самый широкий спектр плотских утех в своей жизни. Итак, произошли большие перемены. Гаро ушел вместе со своим отрядом, вернулись те, кого Жюстина ещё не видела. Эти новые персонажи незамедлительно атаковали бедняжку и обрушили на её голову всю свою самую грязную и коварную похоть. Больше всех истязал нашу добродетельную девушку главарь вернувшейся, банды, Роже, самый мерзкий из людей, жестокий во вкусах, грубый по темпераменту, отличался в вопросах наслаждения необычными привычками, которые, как мы увидим, были далеки от утонченности. Негодяй испражнялся посреди комнаты и требовал, чтобы обнаженная женщина в продолжение часа ходила на четвереньках вокруг смердящей кучки. В это время он методично обрабатывал толстенной многохвостой плетью её беззащитное тело. Затем, как только он произносил: «Ешь, сука!», бедная жертва должна была глотать экскременты и один кусочек подносить ему в зубах. Тогда Роже, достаточно возбудившись, давал выход своей сперме и награждал объект своей страсти таким мощным пинком, что несчастная, отброшенная на пятнадцать-двадцать шагов, обычно приземлялась ценой разбитой в кровь головы или сломанных членов. «Черт возьми, – кричал тогда Роже, созерцая результаты своей ярости, – почему шлюха не отлетела подальше и не провалилась под землю? Почему я её не убил? Есть ли на свете что-нибудь более мерзкое, чем женщина, которая помогла нам извергнуть сперму!» Между тем пыл прибывшего отряда постепенно стих. Гаспар, который продолжал начальствовать над бандой, объявил, что шестимесячный поход принес около семисот тысяч ливров, добытых только попрошайничеством.

– Да здравствует христианское милосердие, черт меня побери! – воскликнул он, показав добычу. – Будь славен мудрец, который первым возвел его в добродетель! Вы сами видите, насколько оно нам полезно, так будем же всегда платить проповедникам, чтобы в человеческих сердцах сильнее разгоралась эта благородная страсть, и лучшего применения деньгам нам не придумать. При всем обилии мерзости, распутства, безбожия, невоздержанности и богохульства Жюстина ещё не увидела порок во всем его блеске, пока не произошло событие, которое обнажило до конца черную душу этих злодеев. Однажды сработала замаскированная ловушка и выплюнула в подземное жилище мужчину лет сорока приличного вида, который, оглушенный падением, не сразу смог объяснить, каким образом попал сюда. На этот раз это случилось без помощи Серафины. Этот путник действительно увидел женщину неподалеку от этого места и,