Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - Г. Коган

Девизом натуралистов становится бескомпромиссная и беспощадная правдивость в изображении современной действительности. В творчестве русских писателей они открывали правду жизни, или, как было принято говорить в натуралистической критике, "запах земли"[1908]. Австрийский журнал "Die Zeit", самым тесным образом связанный с натурализмом, подчеркивал у русских авторов "подлинно реалистический способ отображения действительности"[1909]. В их произведениях, по мнению критики, воплощены "проблемы социальной действительности, подлинно современные конфликты индивида и общества, сковывающего духовное развитие рамками традиций и условностей"[1910].

Немецкий натурализм был детищем эпохи, отмеченной значительными социальными сдвигами, резким обострением классовых противоречий. "Мы живем в эпоху острой социальной борьбы… — заявляет Э. Штейгер, один из авторитетных натуралистических критиков. — Потрясения, подорвавшие основы современных государств, отозвались эхом в укромных мансардах поэтов. И никому от них не укрыться"[1911].

Действительность менялась буквально на глазах, и натуралисты чувствовали ее неустойчивость, переходный характер эпохи. Уже первое выступление Г. Харта проникнуто ощущением перемен, что нашло свое выражение в самом названии статьи — "Новый мир" (1878). "Мы живем сейчас в переходное время"[1912], — замечает один из наиболее влиятельных критиков той поры Лео Берг. Эта мысль становится лейтмотивом натуралистической критики. "Разрыв между современностью, оцениваемой в нравственном аспекте, и предыдущей эпохой, — сказано в одном из манифестов натурализма, — значительней и глубже, чем это было ранее в переломные моменты развития человечества"[1913]. "Мир обновился", — резюмирует известный австрийский писатель Герман Бар. Но вместе с ним "обновился и человек"[1914].

Можно ли согласиться с Баром, будто во второй половине XIX в. вдруг "изменился мир", а с ним — и человек? Отчасти можно. Дело заключается в том, что именно в этот исторический отрезок времени окончательно определилась та духовная ситуация, которая сложилась на буржуазном Западе к периоду его вступления в империализм. Эта ситуация была в высшей степени кризисной. Человек буржуазного общества наконец отчетливо увидел, что его богатые возможности как бы отъединились друг от друга. Он осознал утрату внутренней целостности. Причины же этого явления, лежащие в капиталистическом способе производства, были неясны рядовому представителю западноевропейского общества той поры. И потому начинаются поиски путей, ведущих к утраченной гармонии. Существовавшие ранее кумиры (от просветительского идеала "разума" до христианского идеала "добра") рушатся один за другим. Перед лицом неведомых ему законов, управляющих миром, буржуазный человек постепенно отворачивается от разума и начинает свое (продолжающееся и поныне!) нисхождение в глубины иррационального. Это сопровождается отказом от социального решения проблемы "человек". Повсеместно утверждаются (особенно в Германии, где уже в начале 80-х годов распространяется влияние Ницше) субъективизм и индивидуализм. Ощущение внутренней дисгармонии было свойственно отдельным людям и отдельным направлениям культуры уже в начале XIX в. (немецкие романтики), но к концу столетия оно становится массовым. И потому критики-натуралисты исходят именно из того, что отличительной чертой современного человека является дисгармония, внутренняя раздвоенность.

"Сущность человеческой души состоит, очевидно, в известной сломленности и раздвоенности, в дисгармонии внутренней жизни с внешним миром"[1915] — такова характеристика западноевропейского человека конца XIX в., принадлежащая X. Лоренцу, видному критику того времени. Берг считает, что главным признаком современного человека является трагическая несовместимость его "желаний и возможностей"[1916]. В современном мире, констатируют критики, человек осознает бесплодность всех своих устремлений. Это парализует его волю, и он предается тоске.

"В этой тоске выражается дух, разрушающий все в себе кислотой рассудка, давно утративший веру в самого себя, дух, выслеживающий самого себя, утративший способность серьезного отношения к себе, научившийся высмеивать себя…"[1917]

Наряду с понятием "переходная эпоха" в немецкой критике 80-90-х годов появляется его коррелят — "переходный человек"[1918]. Новизна этого человека, как представляется теоретикам нового искусства, — в его сложности, дифференцированности. Разумеется, источником такого мнения была не столько изменившаяся природа человека, сколько уже проявившая себя разобщенность его внутренних сил. "Современный человек, — пишет Берг, — больше чувствует, его жизнь, мир его мыслей и переживаний стали более дифференцированными".

И далее:

"У нас больше проблем, чем у людей прошлых времен…"[1919]

Чрезвычайно важно, что, указывая на сложность, противоречивость и дисгармонию как на основные черты своего современника, натуралисты еще продолжают рассматривать его как существо социальное. Более того, именно в общественных условиях пытаются они найти истоки той двойственности и надломленности, которые свойственны современному человеку. Этот взгляд подробно обосновывается на страницах ведущего журнала немецких натуралистов "Freie Buhne". "Современный индивид" — это человек, "стремящийся к утверждению собственного "я" и потому, вступая в ощутимый конфликт с обществом, он ведет ожесточенную борьбу за свою свободу"[1920]. В статье Ю. Харта с характерным заголовком "Социальная лирика" утверждается, что поэзия должна быть социальной, что она должна "воплощать мысли и чувства человека, возникающие в нем, когда он рассматривает себя в своей зависимости от общества"[1921]. Современная поэзия — и в этом ее особенность — обязана "подчинять социальному все мысли и чувства, изображать эмоции в их преломлении через мировоззрение"[1922]. Впрочем, как известно, натуралисты, особенно "последовательные", лишили понятие "общество" его исторического и классового содержания, измельчив его до понятия "среда".

Избрав своим героем современника — изменившегося человека в изменившемся мире — немецкие натуралисты оказались перед другой не менее важной проблемой. Ведь изменения, происшедшие с человеком, сказались прежде всего в его психическом облике. И проблема состояла в том, чтобы изыскать новые средства психологического анализа. Теоретик натурализма О. Вольф рассматривает ее как "специфически натуралистическую проблему"[1923]. С точки зрения Берга, "новое искусство — не что иное, как изыскание новой психологии, более глубокого и точного объяснения души"[1924].

"Старая психология" объявляется несостоятельной, а ее приверженцам ставится в упрек то, что они "не считаются с человеком, а имеют перед собой некую идеальную конструкцию. Они забывают, что человек существо несовершенное и несет в себе не только любовь, не только естественность, не только истину"[1925].

Принцип "новой психологии", как его формулирует Харден, состоит в том, чтобы "отказаться от упрощенного характера, который строится на доминанте одной черты, и на его место поставить подлинного человека во всей сложности и многообразии его психики"[1926].

Мысль о несовершенстве человеческой природы была, разумеется, порождена несовершенной действительностью — действительностью капиталистической, которую они воспринимали критически. Впрочем, сами натуралисты видели источник этого несовершенства в другом. Человек представлял собою для натуралистов "не только любовь, не только естественность, не только истину", но и комплекс инстинктов. И потому они стремились проникнуть в область подсознательного, куда их, в частности, вели биологические законы, недавно открытые Дарвином, Геккелем, К. Бернаром. Иррациональные темные стороны человеческой души натуралисты объясняли через физиологию, чаще всего — наследственностью. Человек детерминирован биологическими законами, отсюда, по мнению натуралистов, его способность совершать неожиданные неизъяснимые поступки. Игнорируя общественную природу человеческого мышления и психики, натуралисты подменяли объективное субъективным, социальное — патологическим. В результате героем натуралистов становится человек, изуродованный средой и отягченный наследственностью, искаженная болезненная натура. С этой точки зрения повышенное внимание натуралистов к париям и изгоям общества, к людям преступного мира представляется вполне закономерным. Установка на правдивое изображение современности порождает в немецком натурализме стремление к ее всестороннему охвату. На смену лирике приходит роман. О необходимости создания современного немецкого романа большого стиля заявлял со страниц журнала "Die Gesellschaft" Г. Бар[1927]. Этот жанр был подсказан богатейшим опытом европейского критического реализма, прежде всего творчеством Бальзака и Золя, Толстого и Достоевского, наиболее популярных среди натуралистов писателей, романы которых дают образцы глубокого и целостного отражения действительности. Таким же братья Харт мыслят себе и современный немецкий роман, который "должен стать всеобъемлющей картиной мира, реалистической и захватывающей"[1928]. "Важнейшим жанром реализма является социальный роман", — заявляет один из теоретиков натурализма Карл Блайбтрой в своем программном сочинении "Революция в литературе"[1929], весьма популярном в ту пору.