Мятежный дом - Ольга Чигиринская

— Я совсем недолго знала мастера Ройе, — сказала она, положив цветы на грудь убитого. — Мы встречались всего один раз, когда он работал волонтером в киннанской клинике. Он подарил мне вот этот хирургический бот, и рассказал, как плохи дела с поставками медицинского оборудования. Я попыталась привлечь к этому внимание Государя, и выяснила, что состояние медицины на Картаго оставляет желать лучшего. Что Картаго слишком полагалась за галактические связи, поэтому не обзавелась до сих пор ни единым собственным учебным заведением для медиков, не считая закрытых клановых школ, дающих подготовку на уровне технического персонала. Это позор. Это такой же позор, как и обычаи кровной мести, из-за которых погиб прекрасный человек, как и рабство, и разделение между планетниками и хикоси. У меня в руках, кроме цветов, есть копия Государева указа об учреждении на базе Киннанской клиники Государевой Медицинской академии. Это лучшее подношение душе Пауля Ройе, которое я могу сделать от имени Солнца и своего.

Траурная процессия сдержанно аплодировала, когда Бет сворачивала копию Государевой грамоты, увешанную всеми положенными печатями, со всей юридической силой подлинника, и подкладывала футляр к цветам. С тихим жужжанием вокруг ее головы облетел камеработ. Бет специально для него сморгнула слезу с ресниц — ты же хотела жить на публику, хотела оплакивать настоящими слезами Зигфрида и Каварадосси? Желания сбываются.

Вавилонский этикет не предполагал целовать покойного в лоб, и Бет с облегчением отошла от груды заледеневшей плоти. Она знала, что по каким-то причинам тело Пауля продержали в рефрижераторе почти месяц, откладывая похороны. Поговаривали, что Детонатор поклялся похоронить брата вместе с его убийцами. Бет решила не уточнять, что означает это «вместе» — попросту «одновременно» или Детонатор буквально планировал сложить убийц в ногах Пауля, как Сариссу положили в ногах Лорел.

То ли слухи врали, то ли Детонатор отказался от своего намерения — головы исполнителей, запаянные во флексиглас, выставили на главной улице между городом и портом. Бет видела эту инсталляцию, когда глайдером ехала во дворец. А может, он счел простых исполнителей недостойными таких похорон, а с самими похоронами решил не слишком затягивать.

Когда она отошла от гроба, Детонатор пожал ей руку, и, повернувшись к публике и камерам, добавил:

— Я от всей души благодарен Государю за этот подарок, который мой брат оценил бы в полной мере, будь он жив…

Это что, сарказм? — удивилась Бет.

— Со своей стороны могу просить сеу Элисабет Шнайдер-Бон только об одном маленьком одолжении: спеть на погребальных играх в память Пауля.

Бет уже знала из его прощальной речи, что вслед за Северином Огатой он отменил гладиаторские бои морлоков на погребальных играх: дескать, брат был атеистом, и самый лучший посмертный дар, который можно ему сделать — не громоздить трупы над его трупом. Таким образом, погребальные игры состояли из борьбы сумо между добровольцами, театрального представления и выступления певцов и танцоров. По лицам его родителей Бет поняла, что они отнюдь не рады такому решению — видимо, по их мнению Пауль был достоин похорон по высшему разряду, чтобы «все как у людей». Но решения сына они не оспорили.

Вслед за Бет у гроба встал Анибале Огата. Поскольку он представлял здесь отца, от себя он не сказал ничего, а просто зачитал по планшетке то, что написал Северин. Речь, отменно составленную, подпортило робкое исполнение. Когда Анибале с матерью встали слева от гроба, пришла очередь доктора Чэна, затем военных сослуживцев Пауля, первых лиц клана и всех остальных. По счастью, чем «остальнее» были ораторы, тем короче они говорили. Наконец печальная церемония кончилась, гроб закрылся и шестеро мужчин перенесли его с гравитележки на кремационную площадку. Черные электроды казались алтарем какого-то адского божества. Бет зажмурилась, когда ударил первый разряд, но, оказалось, напрасно: силовое поле, накрывшее зону кремации, мгновенно потемнело до непрозрачности. Бет почувствовала, как напрягся рядом Анибале и незаметно пожала ему запястье.

В несколько секунд все кончилось: поле погасло, электроды, теперь зловеще-багровые, ушли в камень. На площадке осталась груда пепла, удивительно маленькая для такого крупного тела и такого массивного гроба. Остался последний акт этой мрачной пьесы: служители собрали прах воздушной струей в специальную торфяную корзинку, корзинку погрузили в лунку на аллее кладбищенского парка, и в ту же лунку высадили саженец вишни. Могильную плиту установили заранее. Похороны делюкс в представлении клана Сога.

Затем был маленький поминальный банкет в саду Дома Белой ветви, где цвели те же вишни. Гербовый цветок. Бет, по совету Рина, держалась поближе к семье Огата — а именно к Анибале.

— Скорее бы это кончилось, — пробормотал юноша, передавая Бет бокал фруктового напитка.

— Мрак, — согласилась Бет. — Хотя и лучше, чем мои последние похороны.

— Я другом, — Анибале обвел бокалом сад. — Сейчас все, как в тот вечер, только цветет вишня, а не слива. Мне все кажется, что вот-вот вломятся наемники.

Бет не сразу нашлась, что ответить.

— Но ведь то были наемники твоего отца…

— Они забыли представиться. Какой-то здоровяк швырнул меня лицом вниз и наступил коленом на спину, и я не знаю сколько ждал, что он выстрелит мне в затылок.

— Он прикрывал тебя.

— Ага, только я чуть не обделался, пока понял это.

Бет немного помолчала, потом сказала:

— Когда рейдеры захватили манор Нейгала, я думала, что мою приемную маму уже убили, а меня превратят в банк органов для моей генетической матери. На моих глазах женщина Нейгала покончила с собой. Добро пожаловать на Картаго.

— Если бы мама решила остаться со мной на Сунагиси, ее бы просто убили. Или планетники, за то, что спала с офицером Рива, или тот же Нейгал. Везде так. Нет мира, где было бы иначе.

— Есть, — твердо сказала Бет. — Или будет.

— Иногда ты очень умная, а иногда очень наивная. — Анибале немного помолчал. — Расскажи о штурме манора Нейгала.

— Зачем тебе?

— Ну… по правде говоря, это полковник Ольгерд хотел знать, как умер его друг.

— Не знаю я, как он умер. Нас спрятали в оружейной, в подвале. Потом погас свет. Потом пустили газ, все. Когда я очнулась, я не знала, что с кем случилось. Слышала, как мама уговаривает госпожу Кассандру не кончать с собой, и тут вырубилась. Думала, маму и Джека убили.

— Что значит «думала»? Разве их не убили?

Трепло! — Бет в ужасе прикусила язык.

— Убили, конечно. Только я не знаю, когда и как. Хочется думать, что они живы, например, в плену — вот я и говорю о них, как о живых. Все это… тяжело.

Только бы он принял это объяснение!

— Да, я знаю. Мой отец тоже был в плену. А куда могла пропасть корабельная казна «Паломника»?

— Не… пфффф!.. знаю, — от неожиданного вопроса Бет хватанула слишком большой глоток игристого вина, и газ пошел у нее носом. — Последний раз я видела ее у Рэя, он тащил кейс. Наверное, при штурме манора ее взяли рейдеры. Эй, а чего ты вдруг расспрашиваешь о ней? Тоже Ольгерд попросил?

— Нет, Ройе, — Анибале опустил лицо, и Бет показалось, что бронзовые щеки чуть потемнели. — Понимаешь, деньги с «Паломника» всплыли. Ими расплачивались убийцы Пауля.

Бет мгновенно восстановила логическую цепочку.

— Рейдеры, — сказала она. — Да, эти могли. Слушай, у вас хоть кто-нибудь разговаривает без двойного дна, задней мысли и кукиша в кармане?

Анибале улыбнулся.

— Маленькие дети и гемы.

— Одним словом, ты переживаешь, что наорал на него, как на гема?

— Да. Он еще засмеялся так…

Сильвер откинулась на кресле.

— Ты наорал на него, как на человека. Ты наконец-то признал его равным себе.

Дик вспыхнул.

— Я всегда считал его равным себе!

— Нет. Ты всегда знал, что как настоящий христианин, должен считать его равным себе. Но у тебя не получалось, Дик. Я видела, как ты относишься к гемам — бережно, с боязнью обидеть, с неизменной вежливостью…

— Скажите еще, что это плохо.

— Я психолог, Дик. Мое дело — факты, а не моральные оценки, испытание совести я оставляю священникам. Факты же таковы: ты относишься к гемам как к существам эмоционально и умственно незрелым. У тебя есть основания — гемам действительно не дают созреть умом и душой, их искусственно удерживают в состоянии вечных детей. Твои убеждения велят тебе относиться к ним как к равным, а здравый смысл говорит, что еще рано, что они не готовы взять на себя ответственность за свои жизни. Поэтому тебя разрывает конфликт. Он должен был прорваться. И он прорвался, по счастью, как раз с человеком взрослым, без скидок. Я думаю, он тебе простил.

— Самое главное, было бы из-за чего, — Дик повел плечами. — Ведь среди нас… Есть, одним словом, среди нас человек, способный сложить два и два и в имперских законах разбирающийся…