Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ружье, – поправил Алекс. – Оно должно выстрелить в третьем акте. И не у писателя… а впрочем, не важно.
– Вот-вот! – обрадовалась Аннет. – Именно так он и сказал! Ему вообще все время что-то дарят! Вадим гамак подарил, тот фээсбэшник пистолет, а еще такую красивую палку с головой мертвого бульдога! Она из какого-то необыкновенного дерева и вся серебром так красиво… покрыта.
– Инкрустирована, – подсказал Алекс.
– Ну да! И мне с ним очень, очень интересно!..
– Я верю, верю.
– И он сказал, когда мы поженимся, то будем вместе вести программу на радио! Он считает, что у меня божественный голос. Просто божественный!..
– Вы вообще божественная.
– Я, правда, на радио не хочу, там же не видно ничего, только слышно! Хотя сейчас все радиостанции в Сети размещают видео, но это все не то, не то!.. Мне хочется на телевидение, это гораздо, гораздо интереснее! И Анатоль сказал, что поговорит с генеральным продюсером Первого канала, и он мне устроит свою передачу. Когда мы поженимся, конечно.
– И когда это будет?
– Ну-у-у, – она долила себе еще и сделала большой глоток, – я точно не знаю. А что? Наверное, скоро. Нет, нет, о-о-очень скоро! Петечка говорит, что все это можно сделать моментально. Петечка мой друг, ну, я вам рассказывала.
Алекс кивнул.
– Анатолий Петрович уже сделал вам предложение?
– Боже мой, ну конечно! – Теперь она говорила очень быстро, и глаза у нее блестели. – Он мне сделал предложение сразу же. Он сказал, что я его мечта, его муза! И цари будут кидать к моим ногам свои царства. Правда, красиво?
– Очень.
– И вообще мы с Анатолем на той неделе улетаем в Нью-Йорк. Я его уговорила! Он мне обещал. Мы возьмем открытую машину, ну, такую, как из кино… Господи, как же она… Еще лошади такие есть.
– «Мустанг», – подсказал Алекс, который не разбирался в машинах, зато разбирался в кино.
– Точно! И поедем по побережью до самого Лос-Анджелеса! И у меня будет такая красивая шляпа! А там, знаете, можно очень быстро пожениться. За пять минут.
– Где… пожениться?
– В Лос-Анджелесе, конечно!
– Это вам Петечка сказал?
– Ну да! А что тут такого? Даже романтично! А настоящая свадьба потом! И вообще Анатоль гражданин мира, – выговорила она с гордостью. – И очень интересный человек.
– Он сделал вам предложение прямо в Рио-де-Жанейро?
– Да нет, в Москве, конечно! В Рио мы только познакомились! Но я все равно не стану здесь жить, в этом свинюшнике! – Она фыркнула. – Тут одна приличная комната и есть – вот эта. – И Аннет стаканом обвела вокруг. – А все остальные вы видели? Нет, вы видели?! Он сказал, что это дедушкин дом и тра-ла-ла, а какое мне дело до дедушки? Мало ли!.. Нет, мы будем жить на Николиной Горе. Там продается пара участков, я уже посмотрела. Дороговато, конечно, но какое это имеет значение!
– Разумеется, никакого.
– Господи, ведь живем один раз, правда?..
– Правда.
– И еще мы будем часто-часто летать в Рио! На океан! Там же дворцы настоящие! И мы будем в них жить!
– Дворцы в Рио – это недешево, должно быть.
– Ах, какая разница! Там на все хватит.
Алекс поставил стакан на стойку. Лед в нем почти растаял.
– Где там? – уточнил он осторожно. – В Рио?
– Ну да! – весело согласилась Аннет. – Конечно.
И тут с улицы закричали:
– Настя! Настя, выходи!
Аннет изменилась в лице, вскрикнула и перебежала за стойку, как будто спряталась. И даже присела. И даже побледнела, наведенные брови стали еще темнее.
– Какая Настя? – пробормотали перламутровые губы. – Нет здесь никакой Насти!
– Настя!! – проорали с улицы.
– Я скажу, что Насти нет, – сказал Алекс.
Ему показалось, что Аннет его даже не услышала.
Он быстро пошел в сторону распахнутых дверей, из которых несло ровным теплом, миновал террасу и оказался на широком, как палуба теплохода, крыльце.
Он ничего не успел увидеть.
Как будто взрыв ударил перед глазами, распоротый воздух хлестнул по лицу. Он не почувствовал никакой боли, только удивление оттого, что больше не может жить. Просто нечем стало дышать.
Он еще успел подумать: до третьего акта мы не дотянули.
И совсем напоследок: неужели я настоящий и действительно смерть придет?..
Четыре года назад
– Вот так-то, – сказала писательница Поливанова и подперла рукой румяную кустодиевскую щеку.
Анна Иосифовна, генеральный директор издательства «Алфавит», говаривала, что Манины щеки «как наливные яблочки», всерьез думая, что это комплимент.
Маня ненавидела и комплимент, и свои щеки.
Екатерина Митрофанова посмотрела на нее с огорчением, а потом перевела взгляд на свои манжеты. Что-то показалось ей несовершенным, и она выровняла их, вытащив равное количество белоснежной ткани из-под коричневой шерсти ефрейторского жакета. Вот так правильно и красиво, словно по линеечке отмерено.
– Кать, ты понимаешь, он со мной… дружит! Он все время говорит, что я очень хороший друг и что бы он без меня делал! Но это какая-то чепуха!
Митрофанова помолчала, вздохнула:
– Ну… почему чепуха? Может, и не чепуха. Рано или поздно, наверное, все изменится…
– Кать, ну что ты говоришь? Вот ты сама слышишь, что говоришь?! Что изменится?! Как изменится? Он неожиданно поймет, что я девушка его мечты, что ли?!
Н-да. Пожалуй, не поймет. Раз до сих пор не понял.
Впрочем, еще ни одна особь мужского пола так и не поняла, что Поливанова или Митрофанова девушки мечты, хотя обеим уже почти по тридцать.
Митрофановой нравился Вадим Веселовский, недавно пришедший на работу в издательство, но он еще пока только осматривался, приглядывался и никаких решительных шагов, по крайней мере, в этом, довольно зыбком, направлении не предпринимал. В том, что он ей нравится, Митрофанова никому не признавалась, ибо была скрытной, в отличие от Поливановой, которую в издательстве за глаза называли «душа Тряпичкин»: она то и дело с кем-нибудь «делилась переживаниями».
В последнее время переживаний прибавилось.
Митрофанова всегда подозревала, что писательница Поливанова потому и мчится к ней со своими «переживаниями», что непривычна к одиночеству. Вернее, никак не может себя приучить.
Катя не знала поливановскую семью, родителей не застала, но подозревала, что все были дружны и счастливы друг с другом, и Маня чувствовала себя защищенной и благополучной, как за крепостной стеной.
Девочка из хорошей семьи, вот как это называется.
Должно быть, были и кавалеры, и страдания, и безответная любовь, а может, и
