Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В одночасье никого не стало.
Катя никогда не разузнавала подробностей, ей становилось слишком страшно и жалко Маню, но знала, что был самолет из Тбилиси, на котором все и летели. Там, в Тбилиси, праздновали юбилей старинного друга семьи, который работал когда-то с дедом, бабушку обожал, Манину маму крошкой качал, как водится, на колене, а потом и Маню качал и привозил из Грузии какие-то невиданные гранаты, помидоры и яблоки.
Самолет упал сразу после взлета.
Никого не стало.
Мария Поливанова начала писать романы и превратилась в Марину Покровскую, но к одиночеству не привыкла. Должно быть, так и не поняла, что оно теперь будет всегда.
Крепостные стены рухнули, огонь в очаге потух, оставив только кучку остывшей серой золы. Укрыться от непогоды стало негде.
Нужно спасаться: строить на ветру шалаш, и хотя в нем будет холодно и неуютно, все же лучше, чем на улице, или копать землянку, и хотя в ней будет темно и сыро, все же есть надежда, что не замерзнешь, а Маня ничего этого делать не умела.
Ей все мерещилось: еще чуть-чуть, и появится человек, которому она станет так же важна и нужна, как была важна тем, ушедшим, и он будет слушать ее, жалеть, прощать, варить кофе в медном кофейнике в непогоду!.. Вместе они восстановят крепостные стены, укроются за ними, и он будет говорить ей: «Собака моя, собака!»
Так говорят только самым близким, самым любимым, самым… главным. Которым уж точно нельзя сказать «лапуля», или «зайка», или «олененок», от которых нельзя отделаться пошлым и привычным сюсюканьем. Самые близкие точно знают разницу между «солнышком» и… «собакой»!
Маня не догадывалась или не хотела догадываться, что человек, который станет говорить: «Собака!» – это почти несбыточно.
Так не бывает или бывает очень редко. Один шанс на миллион.
Нет, возможно, найдется некто, вполне заинтересованный в прадедушкиных просторах на Покровке, в Маниных гонорарах и положении, но ведь это все… не то. Какая там «собака» и крепостные стены!..
Артем Гудков, взятый на работу в пресс-службу, неожиданно показался ей своим.
«Наш человек», так когда-то говорил ее отец о своих аспирантах, и это была высшая похвала.
И все вроде стало получаться, и Маня сгоряча написала подряд два романа – и неплохих романа, Анна Иосифовна хвалила, и Митрофанова хвалила! И еще Маня сделала новую стрижку, про которую Вадим Веселовский с восхищением сказал: «Голливуд!» И даже записалась в спортзал, чтоб стать наконец фотомоделью и прелестью.
Была весна, и жизнь была прекрасна, и Маня писала третий роман и даже стыдливо строила планы, как они с Артемом слетают в Париж или в Рим и как там все будет именно этой весной. Ну… когда все состоится.
Она не то чтобы искренне верила, она точно знала, что все состоится!..
В один прекрасный день они договорились встретиться, он пригласил ее в кафе. Они уже ходили в кафе и разговаривали, разговаривали, все никак не могли наговориться. Артем получил недавно какую-то серьезную журналистскую премию, и Маня им очень гордилась, а он собой не очень и все время объяснял ей почему.
Она собиралась в кафе, вымыла голову и уложила свежепостриженные волосы, и надушилась не только там, где можно, но и там, где нельзя, – а вдруг?.. Вдруг именно сегодня?..
Собака моя, собака.
Тут он позвонил, минут двадцать ей оставалось до выхода из дому, и сказал, что «у них никогда и ничего не будет». Лучше им сегодня не встречаться.
Маня, натягивавшая джинсы, села на пол, почти упала.
И спросила: почему?
Артем сказал, что просто ничего не выйдет. Он любит другого человека. Уже давно. И Маню он вовсе не хочет. Он собирался просто и честно с ней дружить, а получается какая-то ерунда. Получается вроде любовь, а никакой любви быть не может, потому что он любит другую.
Уже давно.
И Маня не справилась. Митрофанова сразу стала подозревать, что она не справится, и не ошиблась.
Маня поняла, что полюбить ее Артем не может – да и правда, как ее любить-то? За что? – зато согласен с ней дружить, и Маня стала с ним дружить, честно!..
Она приезжала в издательство, заходила к Артему, и они вместе шли в «Чили», так называлась устроенная Анной Иосифовной зона отдыха на первом этаже «Алфавита». Никто не знал, почему громадное, но очень уютное помещение с диванами, низкими столиками, глухими коврами и настоящим турецким кофе, который варил настоящий турок, называется так странно. Маня думала, это от модного словечка «chill-out», от которого просто отвалилось окончание.
И даже поделилась своим соображением с Артемом. Он подумал и согласился. Они пили кофе и все разговаривали, разговаривали. Артем рассказывал ей о своей трудной жизни, а она его выслушивала и давала советы.
У него все время случались трудности, и Манины советы требовались то и дело.
Еще они ходили в рестораны. Маня его приглашала, и он всегда с удовольствием соглашался. И в кино, когда случались громкие и красивые премьеры, например, у знаменитого режиссера Джаника Файзиева, с которым Маня дружила. И на выставку Караваджо. Ее привезли в Москву всего на несколько дней, и билетов было не достать, а Мане прислали.
Она подсовывала Артема в качестве «эксперта» знакомым телевизионным редакторам «по гостям». Те недоумевали немного, но все же приглашали его на съемки – ради Мани они были готовы даже на такое!..
Потом ему понадобились деньги. Маня дала и денег – взаймы, разумеется.
– Он никогда не отдаст! – негодовала приземленная Митрофанова. – Это очень сложно – отдавать долги, ты что, не понимаешь?!
– Ну, не отдаст, и бог с ним.
– Как бог с ним?! Ты что, деньги на улице находишь? Или тебе их кто-нибудь по утрам под подушку кладет?! Ты же зарабатываешь сама, одна!
– Ну, ему не обойтись, и он на меня надеется.
– Какая тебе разница, на кого он надеется?! Ведь он даже с тобой
