Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

Его роль в битве за Бумажный замалчивалась столь явно, что это вызывало определенное понимание даже тех штатских, которые были далеки от обычаев и порядков армии. А что бы там ни говорили, почти все боловские мальчишки, прошедшие многие здешние войны, медленно, без училищ, но с поразительной надежностью обращались в подлинную армию, способную защитить и одолеть почти любого здешнего, полдневного врага.

Как правило, когда на эту тему сворачивали мысли Достальского, он спрашивал:

– И все-таки я не понимаю – почему?

– Давай об этом не будем, – предлагал Ростик.

– А почему не будем?

– Ну, им там, может быть, виднее.

– Виднее? Да они сиднем сидят в своих кабинетах! Что они могут из них видеть? Но, даже не вылезая из кабинета, понять-то, что ты выиграл битву, а не я – своим отходом, организацией обороны и волевым руководством, – понять такую элементарную вещь они должны. Обязаны, черт подери!

Ростик вынужден был отмахнуться.

– Давай не будем, а?

Достальский смотрел на Ростика удивленно и чуть внимательнее, чем обычно.

– Неужели не обидно?

Ростик, которому по странному стечению обстоятельств обидно не было, тем не менее, когда его вот так, в лоб, спрашивали, обычно понимал, что нечто в глубине души, конечно, царапает. Но это было еще не созревшее ощущение, и сейчас не время было его высказывать. И говорить о нем следовало потом.

Объяснить это Достальскому было сложно, да Ростик и не пытался. Он лишь смеялся и объяснял, что Ширы его считают героем, прикомандировали к нему лучшую бригаду – строят новый дом, чего же ему больше-то?

– Да, да, – рассеянно, даже расстроенно говорил Достальский. – Так обычно у нас и бывает, человека Ширы считают победителем, а собственное начальство…

– Ты лучше подумай, может, ты бы тоже давно майора получил, если бы они не хотели проблему с моим награждением обострять? Выходит, я тебе тоже мешаю.

– Ты им мешаешь, – признавал наконец Достальский. – Вот еще бы понять – где, в чем, каким образом?

– Придет пора, сочтемся этими глупыми наградами. Может, в следующей войне.

– Думаешь, будет? – спрашивал новоиспеченный майор Достальский.

– Конечно, – стараясь выглядеть беспечным, отвечал Ростик. – Хорошо бы знать – где и с кем?

Произнося эти слова, он и не подозревал, что практически уже знает, и где, и с кем. Вот только не отдает себе в том отчета. Впрочем, до момента, когда это знание должно было стать явным, оставались считаные дни.

Часть четвертая

Черные треугольники

Глава 19

Ростик проснулся от кошмара. Небо около него было близким, словно он летел в кабине гравилета, только не мог понять, с кем и куда. Стеклянный колпак защищал его от ветра, но он понимал, что по ту сторону очень хрупкого корпуса на машину давит и воздух, и… что-то еще. Он всмотрелся в это «что-то» и увидел огромные, черные как смоль, тяжелые, летящие с хищно опущенными головами треугольные машины.

И вроде бы они были уже не вполне машины, а являлись чем-то наполовину живым, что могло не только убивать и захватывать, но и презирать, и ненавидеть, и вызывать такую же ненависть. Это были машины, но это было и тавро рабства, знак неполноценности, чужое орудие полной остановки развития человечества, отказ для каждого из них от жизни по своей воле.

И, как это почти всегда бывает в Полдневье, черные треугольники несли гибель, разрушения, смерть… Смерть тяжелую, беспросветную, но при этом и почему-то не страшную, ну, в общем, не слишком страшную. Или, может, Ростик уже столько воевал, что разучился бояться смерти?

А бояться он научился чего-то другого – отступления, измены, неожиданного удара из-за угла, когда ничего нельзя сделать. И конечно, больше всего научился страшиться гибели родных и самых близких друзей, страшиться самого страха… Да, в этом треугольнике застыл тот страх, который знаком каждому солдату и который на самом деле куда пронзительнее и сильнее, чем у тех людей, которые не воевали, – ведь для того, чтобы научиться бояться по-настоящему, тоже нужна практика.

Вот на этом он и проснулся. Пот заливал лицо и голое плечо, на котором он лежал подбородком. Любаня в смешной, очень женской и непрактичной ночнушке спала в дальнем конце кровати. Она в последнее время старалась держаться от него подальше. Он заметил это, но пока не подал вида, наступит время – сама скажет, что с ней происходит, если захочет. Кажется, у нее такое было, когда она ждала Ромку.

Поднялся, вдохнул свежего воздуха. Да, умеют эти трехногие строить – в его спальне, несмотря на внешнее отсутствие вентиляции, было прохладно, свежо и легко дышалось. А вот зимой, скорее всего, будет иначе – уютно и не холодно.

Он подошел к Ромке. Тот почему-то тоже лежал, не думая спать, смотрел, поблескивая в полумраке очень светлыми даже для Гриневых глазенками. Рост взял его на руки, пригладил взъерошенные вихры. И почему у детей после сна волосенки всегда так заламываются? Стоп, он, должно быть, совсем плох. Не понимает, что видит его… Значит, уже наступило утро, и на четверть открытый световой люк в крыше дает такой вот призрачный свет.

Они вышли на крыльцо, вернее, вышел Рост, а Ромка сидел на его руках, поворачиваясь вперед всем тельцем. Крыльцо это явно изобрели люди, в городах Широв ничего подобного не замечалось, а тут, в Боловске, – каждый второй дом без него не обходился. Ну и правильно, должно же хоть что-то в нас от людей остаться, решил Рост, крыльцо – очень даже подходит для этого.

Мама, конечно, уже встала, готовила завтрак на летней, садовой печке. Заметила их, помахала в воздухе ложкой, значит, как всегда, готовит утренние лепешки. Говорят, кто-то на их улице из соседей печет лепешки и разносит за небольшую плату по городу. Может, договориться, чтобы им тоже поставляли, тогда мама сможет на полчаса дольше спать?.. Все-таки здорово он вник в это мирное, домашнее житье. Прошлый раз, перед отправкой в качестве наблюдателя к пернатым, такого не чувствовал…

Вот оно – Боец, его жена, которую зовут, кажется… Да, Сонечкой. Вот у них-то все и происходит. Вот у них-то и нужно узнать, что творится. Или ничего не творится, ведь за ним не пришли, никто его пока не потревожил, а была бы надобность, непременно получилось бы по-другому… Нужно взять себя в руки.

Мама, кажется, ничего не чувствует, она свалила последние лепешки на заранее приготовленный для этого медный противень, подхватила полотенце, халат, убежала в душ. Да, с душем здорово вышло – все-таки в городе был недостаток воды, но в их район ее еще подавали, Рост и запасся как мог, наносил целую бочку. А из бочки уже подливал в бак на душе, пока он тут – хоть этим родным помогает.

Стараясь успокоиться, покормил Ромку, поел сам. Любаня тоже проснулась, позавтракала, стала собираться на работу. Тогда Рост и решился.

– Знаешь, ты сегодня останься.

– Что? Ты… хочешь, чтобы я задержалась?

В лице Любани появилось уже знакомое, но еще непривычное выражение. Словно она и знала что-то, но и скрывала, и любила, как прежде, но и старалась отдалиться.

– Хочу, чтобы ты вовсе осталась с Ромкой. А вот я должен идти.

– Куда?

Что Ростик на это мог ответить?

– Пока не знаю. Но что-то вокруг происходит.

– Как-то это подозрительно звучит, – но волновалась Любаня о чем-то совсем не о том, что ощущал Рост. И как это она за последние месяцы так здорово утратила с ним контакт?

– Давай, Любань, вот о чем договоримся. Я не знаю еще ничего, но сегодня, ради безопасности Ромки, никуда не ходи. По крайней мере, пока я не вернусь. А если я…

Да что, собственно, он?

В общем, толком так ни в чем и не разобравшись, оделся, почему-то по всей форме, едва ли не полные доспехи зашнуровал. Правда, все-таки удержался, остановился только на кирасе и двух щитках на предплечьях. Хорош он будет, если все ему только привиделось, а на самом-то деле ничего особенного не происходит… Но обоймы он взял все, что были в доме, – два подсумка, и даже две гранаты добавил. Любане, поколебавшись, оставил свой знаменитый на весь город наган. Она толком так и не научилась из него стрелять, жаль было патроны тратить на это обучение, но в случае необходимости – Рост был уверен – пустит его в дело не раздумывая.

Потом поцеловал жену. И должно быть, именно этот поцелуй заставил ее наконец осознать, что нечто с этим миром действительно не в порядке. К счастью, маме этого пояснять не пришлось, она все увидела, покачала головой, но расспрашивать не стала, а просто убежала на работу, там она сама все узнает, и даже вернее, чем Рост.

Немного смущаясь своего вида, чего с ним уже давно не было, Рост прошагал через весь город, кивая знакомым, поздоровался с ребятами, которые расслабленно держали пост на дороге к обсерватории. Они ничего не знали, Рост это сразу понял по их лицам. Знали бы – хоть что-то, намеком, то высказали бы.