Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Чего надобно, Веролюб? – Мизорад недовольно покосился на говорившего, предчувствуя намечающиеся неприятности. – Шёл бы ты на боковую…

– Я не к тебе обращаюсь, старче! – нервно взвизгнул тот в ответ враз умолкнувшему старосте, при этом сжимая в лапах где‑то им добытую массивную ножку от стула. – Повторяю вопрос! Ты – Ратибор? – пьяные очи его при этом недобро сверкали, гневно таращась на молодого исполина.

– Допустим, – широкоплечий витязь удивлённо уставился на боевитого сельчанина. Был тот светловолос, росточка среднего, сложения приземистого, и покачивало его на пятках уже изрядно. – А ты с какой радости интересуешься? И что за тон? Чего, хвост ослиный, давно башкой дверь кабацкую не отворял? Так я восполню этот пробел в твоей памяти мигом! Единственное, если мимо врат промахнусь да в стену влетишь маковкой, уж не серчай особо… У Перуна в чертогах зато похмелишься задарма… Ну а мы тут на твои расплескавшиеся по полу мозги рыбку поудим утречком, если ты не против… Знаешь, как клевать будет? Ого‑го!..

– Сейчас мы поглядим, кто ещё на чьи шевелюшки порыбачит! – Веролюб недобро оскалился, после чего сипло проорал на весь трактир: – Этот рыжешкурый медвежара, это Ратибор, слыхивали про такого⁈ Тот самый, за кочан которого три сотни дают! Золотом! Ну чего, братцы, желающих нет по‑быстрому деньжищ срубить огроменных⁈ Поделим поровну!

– Во дур‑а‑а‑ак!.. По‑быстрому ты себе, буян медовушный, с братушками своими только проблем со здоровьем сейчас наживёшь, коли повезёт дуба не дать… – сокрушённо покачал русой копной Емельян, нарушив наступившую в «Пушистом хвосте» зловещую тишину. – Э‑эх, сколько народу каждодневно у нас на Руси в чертоги к богам отправляется только потому, что под хмелем душистым бессмертными да шибко умными себя возомнили… Ратиборушка, я тебя прошу, будь с этими обормотами понежнее! Они проспятся и каяться поутру будут, уверяю!.. Ежели оклемаются, конечно, после знакомства с твоими тяжеленными лапищами…

– Слухай, мил человек, ты же не душегуб и разбойник, а простой работяга, пахарь, – Ратибор мрачно вперился в простодушную нетрезвую физиономию блаженного храбреца, решившего зашибить лёгких денежек. – Уверен, что хочешь встать на кривую дорожку? У тебя же, поди, семья имеется? Подумал ли ты, дурында патлатая, как тяжко им одним по жизни далее плестись будет?

– Что я слышу⁈ – насмешливо проскрипел Веролюб, вполоборота повернувшись к стоящим за ним таким же новоиспечённым лиходеям, как бы приглашая их разделить охватившее его веселье. – Могучий рыжий берсерк, чьё имя громыхает на всю округу, кажись, напустил от страха в штанишки! – заржавший хмельной задира явно не оценил вялой попытки рыжебородого витязя решить дело миром, дабы не пополнять лечебницу местного врачевателя Божидара аль и того хуже, деревенское кладбище.

– Рат, – Мирослав бросил взгляд на нахмурившегося приятеля, начавшего медленно подниматься. – Емелька прав. Бей вполсилы или даже послабже… Сам же понимаешь, что эти несчастные забулдыги тебе неровня даже в том случае, если всю вашу рубку ты на нужнике кемарить будешь…

– Сейчас мы посмотрим, – крякнул тем временем ехидно Емельян Веролюбу, – кто тут исподники жёлтеньким окропит! Падайте в ноги и молите о прощении, хряки вы тупоголовые! Авось отделаетесь только штанами загаженными да затрещиной доброй! Поверьте, в вашем случае это дикое везение будет!

Ратибор между тем встал, оказавшись минимум на две головы выше самого рослого из находящихся перед ним девятерых забияк, что вдруг почуяли себя несколько неуютно, нутром заподозрив недоброе. Широкоплечий витязь, от которого невидимыми волнами исходила просто невероятная мощь, вызывал какие угодно чувства, кроме, собственно, желания узнать, как далече можно улететь от доброй плюхи этого могучего исполина. А тут ещё, похоже, Веролюб порядочно разозлил его своими речами, ибо сверкнувшие гневные искорки в синих очах рыжебородого богатыря не сулили ничего хорошего как самому приземистому зачинщику, так и стоящим за ним хмельным друзьям‑приятелям.

– Ты чего такой дерзкий и резкий, писюлёк? Прям как детская неожиданность после ведёрка с забродившей черникой… – дюжий воин пошёл на враз оробевшего Веролюба, вдруг начавшего стремительно трезветь. Но за его спиной на своего вожака выжидающе вылупились собутыльники, и отступать он не имел права. Потому, издав что‑то наподобие хриплого карканья больной вороны, он замахнулся ножкой стула и со всей дури, какая у него имелась, ударил надвигающуюся на него «гору». Ратибор же, не мудрствуя лукаво, протянул руку, перехватил на лету кулак работяги, сжимавший дубинку, да вырвал её одним махом, после чего взял двумя лапами да легко переломал пополам массивную палку, как будто это была тростинка тонкая.

– Клешню ему не оторвал, уже хорошо! – хмыкнул Емельян.

– И не говори! – Мирослав согласно кивнул.

У Веролюба же отпала челюсть от удивления, впрочем, тут же быстро захлопнувшись, ибо взбешённый исполин схватил того левой дланью за горло и притянул к себе, нависая над ним, аки скала над муравьиным помётом.

– Похоже, ты, соплежуй краснорожий, мою доброту за слабость воспринял? – окончательно протрезвевший задира с ужасом осознал, что его ступни более не касаются пола, после чего, вцепившись обеими руками в могучую лапу, перекрывшую ему доступ воздуха, с силой лягнул Ратибора, попав тому ногой в живот, чем явно разозлил вспыльчивого ратника ещё больше. Рыжебородый витязь решил, что достаточно натерпелся за последние несколько минут, и мощной оплеухой мгновенно вырубил новоявленного охотника за головами, откинув при этом бесчувственные телеса Веролюба в толпу его приятелей.

– Повезло, что он ему в пузень пяткой попал, а не ниже, – глубокомысленно проворковал княжий племяш. – В противном случае, полагаю, наш Ратиборушка этот кабак на дровишки разобрал бы… И деревню всю заодно утрамбовал по флюгеры в землицу…

– Эт точно… Но так‑то пожалел он этого дурашку! Не кулачищем своим гранитным саданул тому по харе, а ладохой вдарил!.. Жить будет, в общем. Ну и шепелявить до конца дней своих…

Тем временем слегка ошалевшие от такого развития событий приятели Веролюба, будучи изрядно под хмельком и трезветь, в отличие от своего бесчувственного друга, не собирающиеся, решили за него отомстить да нестройными рядами кинулись на Ратибора, при этом совершенно не отдавая себя отчёта, какую, весьма пагубную для их же здоровья ошибку они сейчас совершают. Рыжеволосый воин раскидал их одной левой, просто всаживая каждому по очередной плюхе. Нетрезвые забияки на ногах‑то стояли не без труда и напоминали каких‑то несмышлёнышей, когда попытались своей жалкой кучкой завалить возвышающегося напротив разгневанного гиганта. Спустя минуту, разлетевшись как кегли по углам первого этажа «Пушистого хвоста», девять лиходеев прикорнули крепким сном прямо там, где попадали, заодно всё‑таки обеспечив лишней работой Божидара, коей у местного знахаря и так хватало с лихвой после сегодняшнего багряного утречка. Остальные завсегдатаи сидели, угрюмо уткнувшись носами в свои тарелки да кружки, и делали вид, что произошедшее их не касается. Желающих подёргать сомнительную удачу за хвост более не наблюдалось.

– По просьбам особо слезливых бил менее чем вполсилы, – Ратибор плюхнулся назад, за стол к товарищам, и добро отхлебнул из кувшинчика с квасом. – Вроде даже никто не окочурился! Пока, по крайней мере… И да, Емелька, пуза у меня нет. В отличие от тебя!

– Кажись, я начинаю понимать, почему князь прислал только вас троих… – староста, сидевший до этого всю рубку тихо, как мышь, наконец, прервал своё затянувшееся молчание, ошарашенно при этом вытаращившись на могучего великана. – Я‑то думал, что людская молва привирает про тебя, приукрашивает, богатырь… Но похоже, что, наоборот, не всю правду глаголят говоруны раскудрявые! Никогда не видел, чтоб всего один человек раскидывал с десяток крепких работяг так, как будто пред ним не мужики взрослые и здоровые, а плюгавые карлицы болезные… – Мизорад удивлённо покосился на княжьего племяша с Мирославом, всю драку так и продолжавших спокойно уминать квас. – А вы чего в помощь своему приятелю даже седалищ с лавок не оторвали? Решили не мешаться у него под ногами?..