"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Тетя Джоанна - твердо продолжила Марта, - знает синьора Гарибальди. Она с ним свяжется. Он подскажет, что ваша дочка делала, и с кем…, - Марта оборвала себя и коснулась руки дяди: «Отец Марии может и не знать, что она на свет появилась».

- Ил, и в живых его нет, кем бы он ни был, - проворчал Аарон: «Я даже просил его светлость выяснить, вдруг кто-то из итальянцев навещал Лондон, в то время, как…, - он покраснел и не закончил.

- И что? - поинтересовалась Марта. Она взяла у Джейн погремушку, и помахала ей перед носом девочки. Та весело засмеялась и потянула к женщине пухлую ручку.

- Девочка…, - тоскливо подумала Марта. Она услышала усталый голос Аарона:

- И ничего. Документы того года все сожжены, по договоренности с королем Виктором Эммануилом. Наше правительство не хочет, чтобы кто-то знал о британской поддержке сил Гарибальди. Политика…, - каноник усмехнулся: «Гарибальди сюда приезжал, прошлым годом, я в газетах читал. Но как бы я к нему пошел, я его не знаю…»

- Напишите тете Джоанне, - заключила Марта, взглянув на каштановую голову Марии.

В церкви было тихо. Марта попросила: «Господи, помоги нам, пожалуйста. Впрочем, все хорошо будет, я уверена».

Джон сидел, поглаживая шелковистую голову собаки, Тургенев писал что-то в блокноте. Из французских дверей раздался требовательный, красивый голос: «Господа, моя тезка, - женщина рассмеялась, - готова петь».

- Идем, идем, - засуетился писатель. Собака лениво гавкнула. Мадам Виардо, маленькая, с прямой спиной, с некрасивым, смуглым, живым лицом, взглянула на Джона. Герцог поднялся: «Все-таки уговорили вы ее, мадам Полина».

- Разумеется, - отрезала мадам Виардо, качнув гладко причесанной, вороной головой, сверкнув бриллиантовыми серьгами.

- Пуля в легких, не повод бросать искусство, месье Жан. Тем более, у нашей общей знакомой, - темно-красные губы улыбнулись, - музыка в крови.

Собака, встряхнувшись, побежала в сад. Они зашли в гостиную. Марта, в утреннем, закрытом платье цвета палых листьев, сидела за кабинетным роялем палисандрового дерева.

Гостиная мадам Виардо напомнила Марте квартиру тети Джоанны в Брюсселе. По стенам висели обрамленные письма от Флобера, мадам Санд, братьев Гонкуров и Гюго, ноты с автографами Листа и Шопена. Мадам Виардо повела рукой:

- Мой муж, летом, всегда возит детей в Швейцарию, на озера. Мы с месье Тургеневым живем тихо. Я преподаю, он пишет…

Во Франкфурте, за обедом в большом, элегантном ресторане на вокзале, Джон сказал Марте:

- Меня с месье Тургеневым тетя Джоанна познакомила. Она его книги на французский язык переводит. Он, просто, - герцог вытер губы салфеткой, - как бы это выразиться, помогает нам. Он не знает больше того, что ему положено, - Джон отпил хорошего рислинга и принялся за рыбу.

Герцог объяснил Марте, что резидента в Санкт-Петербурге у него так и не имелось. Тургенев, знакомый со многими государственными чиновниками, иногда, по просьбе Джона, узнавал кое-какие сведения.

- Например, - Джон заказал кофе, - что интересующий нас человек осенью собирается в Баден-Баден. Месье Тургенев, друг статс-секретаря по делам Польши, месье Милютина. Федор Петрович, судя по всему, сейчас обосновался в Варшаве, после подавления восстания. Давит их дальше, - мрачно добавил Джон.

- Куда дальше? - поинтересовалась Марта, шурша Frankfurter Zeitung.

- Послушай, - она начала читать: «Российский император Александр секуляризирует католические монастыри в Польше и будет добиваться решения об упразднении конкордата Царства Польского с папским престолом, - Марта закашлялась: «Где это видано? Католическая страна выходит из конкордата».

- Если они и дальше будут насаждать в Польше русский язык, - отозвался Джон, - и поощрять униатство, там, через поколение католиков не останется.

- Ошибаешься, - отрезала Марта, вспомнив рассказы Макса о восстании, - эти люди умрут, говоря на своем языке, Джон. Их не сломать, хоть бы царь всю Польшу в Сибирь сослал.

Виардо и Тургеневу ее представили просто как мадам Полину, даже без фамилии. Мадам Виардо, узнав о том, что ее тезка играет на фортепьяно, обрадовалась:

- Отлично. Обычно я сама себе аккомпанирую. Я начала петь только ближе к тридцати годам, - дива рассмеялась, - а до этого хотела стать гастролирующей музыкантшей. Я училась с месье Листом, а у Бетховена, - она развела руками, - не успела. Он умер, когда я была маленькой девочкой.

Мадам Виардо заставила Марту спеть гаммы. Та отнекивалась, объясняя, что еще не оправилась после ранения. Марта объяснила мадам Виардо, что, это был случайный инцидент с ружьем. Мадам Полина настаивала:

- Спойте, спойте. Я слышу, у вас отличное сопрано. Не стесняйтесь, дорогая тезка, - она подмигнула Марте.

Женщина сидела, положив руки на клавиши:

- Она мне рассказывала, о тете Джоанне. Говорила, что она сама так живет, с месье Тургеневым, как тетя Джоанна с дядей Полем. Они сорок лет вместе. Интересно, - задумалась Марта, - если бы Степушка жив, остался, мы бы повенчались?

Она велела себе не думать о муже, это до сих пор было слишком больно, и запела.

Когда женщина закончила, Виардо торжествующе улыбнулась. Она ловко подсунула Марте ноты Глюка:

- Вы будете петь Эвридику, Памину, Сюзанну в «Женитьбе Фигаро»…, У вас отличное лирическое сопрано…, - мадам Виардо пощелкала пальцами:

- Была певица, американка, мадемуазель Колетт Бруссар. Ваши голоса очень похожи. Я с ней в Нью-Йорке познакомилась, подростком. Она тоже в Луизиане родилась. Мадемуазель Колетт дружила с моей старшей сестрой, мадам Малибран. И умерла, как наша Мария, молодой. Колетт вышла замуж, за адвоката, оставила сцену, а потом в Нью-Йорке началась эпидемия холеры…., - мадам Виардо поинтересовалась: «Вы никогда о ней не слышали?»

- Нет, - Марта пожала плечами, перелистывая ноты.

Мать Марты, Колетт Бруссар, была прямым потомком капитана Жозефа Бруссара, партизана, сражавшегося с британцами в Акадии. Его потом депортировали с другими повстанцами в Луизиану.

- Его звали капитан Восход, - услышала Марта мягкий голос деда, - такая у него была кличка в лесах Канады, - Тедди махнул на север: «Твоя мама, его правнучка, дорогая моя».

Марта спела арию Эвридики. Мадам Виардо задумалась:

- Я бы вас взяла в ученицы. Я сама поздно занялась пением, но это не страшно. Слух у вас отменный, а голос можно развить. Но ведь вы, наверняка…, - дива не закончила. Марта покачала головой: «Я польщена, мадам Виардо, но у меня другие интересы».

- Я поняла, - весело ответила мадам Полина. Поправив гладко причесанные волосы, она велела: «Все равно. Я позову мужчин, и мы с вами споем дуэтом. Я слышу, у вас музыка в крови, дорогая моя тезка».

Джон даже закрыл глаза, так ему стало спокойно. Это был дуэт: «Viens, suis un époux». Эвридика спрашивала у Орфея, почему он, спустившийся в подземелье, не держит ее за руку, и не смотрит на нее. У Марты был высокий, нежный голос. Джон подумал:

- Будто птица. Я и не знал, что она отлично поет. Хотя ее мать была артисткой. Бедный Орфей, - он вздохнул, - тоже не все жене говорил. Как и я.

Джон, в Банбери, много раз уверил Полину в том, что операция безопасна. Жена помолчала, держа на руках девочку:

- Будь осторожней, милый, пожалуйста. И возвращайся к Рождеству. Твоя мама, наконец, сюда переселится, моя мама приедет…, - сын подергал Джона за руку и серьезно попросил: «Мне, папа, привези игрушечную железную дорогу. В Германии их хорошо делают, мама говорила».

- Ты откуда знаешь, что я в Германии буду? - удивился Джон. Он присел, обняв сына, целуя светлую макушку. От графа Хантингтона пахло речной водой, свежей травой и дымом костра. Герцог ходил с мальчишками на рыбалку перед рассветом.

Ребенок закатил светло-голубые глаза: «Я слышал, когда в коридоре стоял. Вы с мамой это обсуждали. И Петр мне сказал то же самое».

Сына Марты они все звали Петром. Женщина каждый день занималась с мальчиком русским языком. Она договорилась, что в Итоне к нему раз в неделю будет приезжать преподаватель. «Это его наследие, - заметила Марта, - его родина. Он Воронцов-Вельяминов, и когда-нибудь вернется в Россию».