Сквозь тернии - Александр Юрин

Яська, сам не заметил, как провалился в сон. Ему заново снилось бескрайнее поле с Колькой, Тимкой и парящим в небесах змеем. Снилось, как было, без лишних эпизодов и отступлений. Они по очереди носились за ускользающей надеждой. И каждый был уверен, что завтра непременно настанет, такое же загорелое и весёлое, что и сейчас! Возможно, так и случилось. Наверное, в этом и был заключён истинный смысл существования под Солнцем. А всё, что случилось затем в реальности — элементом дурного сна. В который потом наведались «слепцы» и нагородили преград.

А что… Мальчишка, несущийся к мечте в идеальном обществе. В мире с открытыми настежь дверьми. Восприимчивыми лицами и готовностью придти на выручку, случись что! Разве погналась бы женщина тогда? Несомненно. Но только инстинктивно, в душе страшась совершенно иного. Того, что как было до этого, уже не станет. Новый мир. Новый горизонт. Новые люди. Какими они станут вне страха и времени? Вот истинная причина беспокойства матери. Потому что породить жизнь, не так уж и трудно. Куда сложнее наставить её на Путь истинный. Потому она и бежит вечность, повторяя имя самого дорогого, что было дано на свете. Она силится не утратить смысла. Но смысл уже выше, а идеальное общество, как получается на деле, совсем не идеально. Оно снова закручивается в спираль. Радует одно — это уже не кольцо, а потому Тьма может быть не придёт. Но, возможно, придёт что-то ещё… Как знать?

Яська проснулся от толчка. Открыл слипающиеся ото сна глаза. Уставился в потолок. За окном серело. Пахло жжёным углём и речкой. Яська повернулся набок, ощупал рукой пустое пространство за спиной.

— Колька?

Тишина. Лишь где-то поблизости тикает стрелка часов. Настороженно: тик… так… тик… так… Словно тоже прислушивается.

Яська поднялся. Потёр глаза кулаками. Выглянул в окно.

Поезд остановился на берегу тихой речки. Над спящей водой слоился предрассветный туман. Прибрежная полоса заросла осокой и чернобыльником. На другом берегу высился сосновый лес. Кроны деревьев вязли в низких облаках. Солнце ещё не поднялось из-за горизонта, и природа медленно отходила ото сна. Запел соловей.

Смешной человечек, нарисованный Колькиным пальцем на стекле, был четвертован каплями росы.

Яська взлохматил волосы на макушке. Оглянулся, уловив шорох за спиной.

— Колька?..

В проходе застыл грустный Проводник.

Яська забеспокоился.

— А где Колька?

Проводник ничего не ответил. Подошёл к столу, взял чайник, медленно развернулся, шагнул к титану.

— Что с Колькой? — напрямую спросил Яська, готовясь к самому худшему. — Что вы с ним сделали?!

«Выходит, вчера всё было так просто, забавы ради! Вот ведь гады!»

— Он сошёл.

Яська чуть было не перегорел, как лампочка в светильнике.

— Как это, сошёл?

— Ночью, на станции.

— Но почему?.. Почему он ничего мне не сказал?! — Яська был полностью подавлен.

— Он боялся, что ты не отпустишь. Или захочешь сойти вместе с ним.

Яська сел на полку. Закрыл руками глаза — он-то думал, что всё позади, не смотря на столь трагичный финал. Но нет, подлая судьба выкинула очередную заковырку: вырыла глубокий ров и состроила кирпичную стену. А Моста-то больше нет! Он остался далеко позади, там, куда сейчас направляется Колька, в надежде преодолеть все, что было пройдено. В попытке изменить реальность.

— Почему вы его не остановили?

Проводник разлил кипяток по двум кружкам.

— Я пытался.

— А он что?

— Он сказал, что это его Путь. Возможно, он в чём-то прав.

— В чём прав?! — воскликнул со слезами на глазах Яська. — В том, что Тимку ещё можно спасти?! Тогда кто после всего этого я сам?!

Проводник пододвинул к Яське кружку, зашуршал пакетиком с заваркой.

— Путь у каждого свой. Как и намеченная цель. Вспомни мои вчерашние слова. Именно поступки вершат судьбу, а не наоборот. Твой друг почувствовал, что настал момент истины. Точка невозврата в пространстве, из которой лучше всего «плыть» навстречу своей мечте. Он обрёл новый уровень. Как звезда. И я верю, что он вспыхнет.

Яська отодвинул кружку.

— Почему мы стоим?

— Путевые работы. Думаю, скоро поедем, — Проводник приподнялся. — Вот. Твой друг просил передать это тебе…

Яська подставил ладонь. Проводник бережно уложил в неё зелёную заколку.

— Ещё он забрал твои прыгалки. Сказал, что так проще. Не бойся, тебя мы доставим до самого дома.

Яська проглотил слёзы.

— Наш дом — «септем, септем, септем… натант?»

— Это всего лишь координаты вечности, сквозь которую мы «плывём».

КНИГА ТРЕТЬЯ

Сквозь тернии…

— Разве такое можно забыть? — Женя поёжилась в кресле у радиопередатчика. — У меня озноб по всему телу…

Александр Сергеевич щёлкнул переключателем. Жуткий хрип сразу же стих. Штурманская рубка погрузилась в тишину.

Женя помассировала виски.

— Откуда это?

— Естественное радиоизлучение. «Эхо Юпитера», блуждающее в космическом пространстве по радиоволнам. Кстати, его можно «поймать» даже находясь на Земле, — Александр Сергеевич склонился над графиком. — Куда большую странность вызывают аномалии в коротковолновом диапазоне.

— Вы не знаете, чем их можно объяснить?

Александр Сергеевич нахмурился.

— Понятия не имею. Но факт того, что мощность сигнала возрастает прямо пропорционально увеличению нашей скорости, отрицать попросту глупо.

— Может быть, за нами кто-то следит? Или что-то… — Женя сама испугалась последней фразы.

Александр Сергеевич потёр подбородок.

— Не думаю. Но если учесть, что ни с чем подобным человечество никогда раньше не сталкивалось, — это и впрямь может оказаться, чем угодно.

— А что если сталкивалось? Просто об этом никто ничего не говорил.

С ежедневным «эхом Юпитера», Женя кое-как свыклась, но странные голоса, звучащие в радиоэфире, казались чем-то жутким, такое ощущение, навеянным извне. Они лезли в голову, заставляя сознание содрогаться от непреодолимого ужаса. С ними не получалось смириться, и порой Жене казалось, что она различает смысл отдельных фраз. Язык был чужим, но, в тоже время, до боли знакомым. Малыш никак не реагировал на аномалию открытого космоса. Хотя, возможно, и реагировал, только предпочитал молчать.

За кормой шатлла остались сотни миллионов километров пустоты. Леденящего космоса, коему неведомы такие понятия, как сострадание, милосердие, или элементарная жалость. За бортом царило вселенское безумие: хищное и невосприимчивое, готовое пойти на любую подлость, лишь бы заиметь души людей, что, невзирая на запреты и предостережения, рискнули бросить вызов судьбе, готовые преодолеть забвение и столкнуться лицом к лицу с утраченной века назад истиной. Данность страшила. Она подпитывалась зловещим шёпотом близкого Юпитера, вскармливалась обступившей со всех сторон бездной и злобно смеялась, обрекая на непреодолимое отчаяние.