Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Начнём, однако, с редакторов и партийного начальства.

«— Немедленно прекратите печатание Стругацких! Немедленно! Со следующего номера! — сказало высокое начальствующее лицо, и другие начальники, присутствовавшие в его кабинете в обществе „Знание“, дружно закивали головами. (Журнал был тогда изданием общества.) — Но это ещё не всё. В следующем же номере вы должны перепечатать очень глубокую аналитическую статью из последнего номера журнала „Молодая гвардия“, где полному разгрому подвергнуто всё творчество Стругацких, в том числе и эта повесть (как они могут громить неопубликованную повесть, подумалось мне. — Г.З.), а также вы должны подготовить 2 — 3 письма читателей с гневным осуждением этой повести (речь шла о последнем совместном произведении Стругацких — „Волны гасят ветер“. — Г.З.). А ещё вы должны в том же номере опубликовать редакционную статью с признанием своих ошибок и объяснением, почему вы порываете со Стругацкими… Вы готовы принять решение немедленно? Здесь, у меня, чтобы я мог тут же доложить наверх?

Ох. Положение моё было незавидным, вокруг меня сидели четыре моих начальника из Общества. Но я сильно разозлился: давно уже не было таких хамских, бесцеремонных наездов на журнал. К тому же у меня был один козырь, слабый, но был. Однако начал я не с него.

- Со следующим номером ничего не выйдет. Почему? Потому что он давно подписан в печать, сделаны формы, и я не исключаю, что печать уже началась.

Главный начальник тут же снял трубку, доложил, узнал, что наверху всё это известно, и приказал перенести акцию на один номер вперед.

Тут мне пришлось выложить свой козырь.

- Такое решение я принять не могу. Повесть Стругацких принимал главный редактор (тогда им была Нина Сергеевна Филиппова), и отменять её решение я не вправе. А она сейчас — в отпуске.

Не буду описывать реакцию присутствующих. Мнения были разные, но сходились в одном: надо снимать.

То был конец июля 1985 года. Прошел месяц после назначения Александра Николаевича Яковлева секретарем ЦК КПСС. И мне было ясно, что интрига затеяна его недругами против него и против Горбачёва, который вернул его из далёкой Канады в верхушку партии. В моём сознании смысл этой затеи отлился в чёткий, бронзовеющий девиз: „Вот вы, интеллигенция, обрадовались приходу Горбачёва и Яковлева — так посмотрите, с чего они начали? С разгрома ваших любимых Стругацких и журнала „Знание — сила““.

Кроме того, интрига совершалась с нарушением неписаных правил этикета: всё-таки журналом в первую очередь руководил сектор журналов отдела пропаганды ЦК. Я тут же позвонил заведующему этим сектором А.А. Козловскому, который, не скрою, был удивлен действиями руководства „Знания“. А ещё я немедля через Н.Б. Биккенина, благородного человека и соратника Александра Николаевича, довел до сведения Яковлева сообщение о развертываемой вокруг него интриги.

Через три дня я по обоим каналам получил известие о том, что дело прекращено, и журнал может без проблем печатать повесть Стругацких».

То есть страсти разгорелись тогда нешуточные, но вокруг самого имени АБС, а о чём, собственно, повесть — такое у меня ощущение, — никого даже и не волновало.

Меж тем это повесть о будущей перестройке и о Большом Откровении — о нашей бархатной революции 1991 года. Вся книга от первой до последней страницы написана на излёте застоя, в глухом 1983-м, когда дряхлеющий сатрап опускал цены на водку, мёл железной метлой по баням и кинотеатрам в рабочее время, с трудом удерживая эту метлу в трясущихся руках, и теми же трясущимися руками ронял в океан южнокорейский «боинг». И гласность существовала только для Генштаба, а ускорение только для «движения самолёта в сторону моря»… Признаюсь честно, я не перечитывал «Волны…» с тех самых пор, записав в разряд нелюбимых и не самых удачных повестей, тем более что многие мои авторитетные друзья подтверждали такое же мнение. Перечитал лишь год назад, уже работая над этой книгой. И у меня точно пелена с глаз упала. Ребята, да тут ведь даже спорить не о чем! Горбовский, Бадер, Сикорски, а также Сидоров, Комов и даже Каммерер — это же наше одряхлевшее Политбюро, весь наш ЦК и КГБ, организации, отжившие своё и уже не способные контролировать происходящее на планете. А новообращенные людены — это наши младореформаторы. Странники — их зарубежные друзья и консультанты. Так всё и случилось, и на первый взгляд удивительно, как АБС это всё угадали, даже не пытаясь вкладывать в свои образы и сюжеты вот такой политический смысл. А если вдуматься — ничего удивительного. Наоборот, абсолютно логично.

Мир Полудня создан был самой Оттепелью. Ощущение молодой силы и радости, царившее тогда среди значительной части советских людей, АБС сумели перелить в свои книги и сохранить его там навсегда. Однако уже в 60-х («Трудно быть богом», «Обитаемый остров») идеальный Полдень начинает сталкиваться с реальным сегодняшним жестоким миром. В 70-е Полдень впадает в спячку и просыпается только дважды: один раз его расталкивает Малыш, чтобы впервые поставить перед всесильными и добрыми дядями заведомо неразрешимую проблему и тем самым впервые внести минорную ноту в тотальный полуденный мажор; другой раз в этот мир грубо вторгается диковатый парень из преисподней, и снова — ничего хорошего: они так и останутся друг другу чужими. Полдень не дал ему умереть, но помочь жить — не способен. И, наконец, в весёлый муравейник Полдня вползает «Жук» со всей беспардонностью тупой и равнодушной машины…

Книги АБС всегда были зеркалом и общеполитических процессов — с одной стороны, и всевозможных личных коллизий авторов — с другой. Так что «Волны гасят ветер» — это грустная книга не о конце детства, как у Кларка, а о конце Полдня, о наступлении Вечера. Однако те, кто приходит на смену людям Полдня, уже прекрасно знают, как пережить и вечер, и ночь. Они — не люди Вечера, они — люди Утра.

И просто поразительно то, что вот с этой трактовкой повести мне ни разу не довелось столкнуться. Нигде. Конечно, я читал не всю критику на АБС и не все исследования их творчества, поэтому не претендую на первооткрывательство. Скорее, я грущу, что подобный взгляд не стал общим местом. И я даже догадываюсь почему. Слишком многие сегодня разочаровались в западном либерализме и, ничего не придумав лучше, тащат нас, близоруко спотыкаясь, падая и шипя от боли — обратно в сталинизм, в средневековье, лишь бы не видеть этих люденов — таких высокомерно спокойных, холодных, правильных и чужих.

В истории создания последней повести полуденного цикла была ещё одна очень оригинальная страница. Фукамизацию (в деталях) придумал по просьбе АБС Черняков. Саму же инструкцию, от которой обычно рябит в глазах у среднего читателя, даже уже слегка натасканного документальным стилем повести, — инструкцию эту от первого до последнего слова написал Юрий Иосифович. Бытует легенда, что была какая-то настоящая инструкция, переписанная под слово «фукамизация», и якобы именно она сохранилась в архивах и опубликована в четвертом томе «Неизвестных Стругацких». Но послушайте все, кому не лень, обратите внимание: там, в письме Чернякова, указан роддом имени Кола Бельды, а для родившихся сильно позже поясняю — это знаменитый эстрадный исполнитель советских времён, на тот момент ещё живой. Дело было так.