Сталин и Гитлер - Ричард Овери

В хоре провозвестников такой судьбы голос Сталина звучал громче всех. Летом 1927 года, когда страхи перед возможностью войны достигли апогея, Сталин заявил: нет сомнений в том, что опасность «новой империалистическая войны» уже витает в воздухе: «реальной и фактической угрозы новой войны в целом и войны против Советского Союза в частности»8.

Однако между взглядами на войну Гитлера и Сталина были тем не менее, существенные и вполне реальные различия. Гитлер жаждал ее не потому только, что она должна была стать местью за поражение в 1918 году и последовавший затем унизительный мирный договор, но и в силу того, что война предоставила бы окончательное оправдание взятой им на себя диктаторской миссии выковать новое, твердое сообщество германцев, способных создать и защитить новую империю и окончательно уничтожить иудейско-большевистского дракона. Война была необходимым актом исторического возрождения и искупления. Для Сталина война была неким актом, навязанным извне, для уничтожения только что зародившегося социалистического государства, и адекватной реакцией на эти поползновения могла быть только защита. Вопреки некоторым попыткам доказать, что Сталин планировал революционные захватнические войны в 1930-х и 1940-х годах, массив имеющихся на сегодня данных говорит о том, что взгляды Сталина были скорее защитными и реактивными. Советские власти отдавали предпочтение войне между империалистическими державами, именно поэтому Сталин пошел на подписание советско-германского Пакта о ненападении в августе 1939 года, который со всей очевидностью противоречил логике конфронтации между коммунизмом и фашизмом, предпочтя его борьбе с Германией в коалиции с западными державами. В конце 1920-х годов советские лидеры даже спекулировали на теме надвигающейся войны между двумя главными капиталистическими державами, Великобританией и США, по сравнению с которой Первая мировая война показалась бы «просто детской игрой»9.

Различные военные концепции и стратегические планы, одни по сути агрессивные и хищнические, другие – защитные, привели в 1930-х годах к сходным результатам и в конечном итоге обе страны – и Советский Союз, и Германия – стали доминировать в сфере военных приготовлений и мобилизации общества вокруг своих военизированных стратегий. Обе диктатуры были насквозь пронизаны духом общенародного милитаризма, затронувшего все аспекты их жизнедеятельности и способствовавшего поддержке гигантской программы военных приготовлений, старт которой был дан в 1930-х годах. И вряд ли это простая случайность, что и Гитлер, и Сталин предпочитали показываться на публике одетыми в простые, военного стиля костюмы. Ничем не приукрашенная, без галунов и шнурков, простая туника Сталина с высоким воротничком и высокие до колен сапоги были скроены по образу военной формы Красной Армии. Гитлер носил простую форму СА с явным коричневым оттенком; временами он надевал более витиеватые костюмы, когда намеревался предстать в образе народного главнокомандующего, но он не был тем военным павлином, каким считали Геринга. Выбор военной формы был преднамеренным шагом, и во многом примечательным, учитывая, при всем их различии, взгляды обоих лидеров, что революционная война или борьба за национальное существование были в некотором роде перманентным состоянием бытия.

Не случайно и то, что оба диктатора также пришли в итоге к тому, что приняли на себя командование вооруженными силами своих стран, Гитлер – в феврале 1938 года, Сталин – в июне 1941 года. Хотя тому и были причины, связанные с недоверием к независимости и амбициям военной элиты в обоих государствах, принятие на себя верховного командования вооруженными силами полностью отвечало характеру более широкой власти, которой пользовались оба человека. Не были эти полномочия и просто декоративными. Оба диктатора взяли на себя верховное командование для того, чтобы взять под свой полный контроль процесс принятия стратегических и оперативных военных решений и не дать возможности другим делать это вместо них. Логика диктаторской власти, которой следовали оба тирана, делала неизбежным тот факт, что во время войны, как и в мирное время, не будет никаких уполномоченных или доверенных лиц. В этом состояла и логика общенародной мобилизации при власти двух лидеров. Следствием очевидного милитаристского характера обеих диктатур было то, что военные полномочия были естественной прерогативой лидеров, чьи полномочия стали на самом деле политическими и гражданскими и чьи взгляды на войну сформировались главным образом под влиянием политических, а не военных приоритетов.

Никто в 1920-х годах, зная состояние вооруженных сил Германии и Советского Союза, не мог бы оценить их иначе, чем как второразрядные военные державы. Оба государства серьезно страдали от ослабления военной силы, которая исключила их на время из разряда великих держав. Превращение их из ослабленных в военном отношении государств в супердержавы происходило в 1930-х годах с поразительной скоростью, но семена этих изменений лежали в первых трудных послевоенных годах.

Слабость Германии была прямым следствием поражения в 1919 году. По условиям Версальского договора, подписанного в июне того года, Германия была полностью разоружена. Огромная армия, существовавшая до начала войны, была сокращена до 100 000 человек, включая и полицейские силы, и все военнослужащие должны были быть солдатами с длительными сроками службы, чтобы не позволить Германии обучать новые кадры и постоянно сохранять численность сил на уровне не больше 100 000 человек. Германский Генеральный штаб был расформирован; ведущие военные академии были закрыты; вся инфраструктура военных фортификационных сооружений, казарм, аэродромов и складов была разрушена или закрыта. Германии было позволено иметь ограниченное количество вооружений для обеспечения обороны: некоторое количество легкого вооружения и небольших транспортных средств, небольшой флот, численность которого не могла превышать шесть не слишком больших кораблей и тридцать меньшего размера, Германии было запрещено иметь подводные лодки, военно-морскую авиацию и военно-воздушные силы вообще. Военный министр был переименован в министра обороны. Эти анемичные вооруженные силы было разрешено иметь по условиям договора для выполнения только двух задач: поддержания внутреннего порядка и охраны границ Германии. Победоносные союзники держали вооружение Германии под постоянным контролем до 1926 года, чтобы следить за соблюдением договора, и держали свои войска на территории Западной Германии до 1930 года. Учения личного состава германского штаба, проводившиеся в начале 1930-х годов, показали неспособность Германии защитить себя даже от своих меньших по размерам и населению, но теперь более вооруженных соседей, возникших по мирному договору, – Польши и Чехословакии.