Сталин и Гитлер - Ричард Овери

В Германии ничего подобного не происходило, однако здесь императивы экономического плана использовались как форма социального контроля. Навязчивое законодательство об отходах и переработке сырья и настойчивую пропаганду, призывающую покупать германские товары, невозможно было игнорировать. Поскольку приоритет отдавался в первую очередь «государственным задачам», а не удовлетворению потребностей населения, все жалобы и проявления недовольства по поводу недостатка и качества материалов потенциально могли быть квалифицированы как государственная измена. В период действия четырехлетнего плана был принят целый ряд запретительных законов, криминализировавших правонарушения в сфере экономики и предусматривавших такой же широкий спектр наказаний, как и в советской системе. 1 декабря 1936 года был издан Закон об экономическом саботаже. По нему любой гражданин Германии, «нанесший серьезный урон германской экономике», мог быть «наказан смертью», а его имущество могло быть конфисковано134. Торговля на черном рынке, контрабанда, валютные махинации и даже несанкционированное повышение цен предусматривали длительное тюремные сроки или расстрел как примеры того, что закон квалифицировал как «чистый эгоизм». Закон применялся очень ограниченно. Комиссия по ценам обнаружила, что простой угрозы применения этого закона против двух бизнесменов, о которой широко оповестили через прессу в 1936 году, когда закон был только что введен, оказалось достаточно, чтобы произвести столь «устрашающее впечатление», что никаких «показательных акций» с этого момента и вплоть до 1945 года больше не потребовалось135. Показательное наказание предпринимателей, торговцев и рабочих привело к серьезному сдерживанию новых категорий экономических преступлений в Германии. В Советском Союзе страх наказания или стыд никогда не были достаточными для того, чтобы стать стимулом к послушанию.

Одной из многих жертв экономического принуждения пал принцип владения собственностью. Эта проблема не ограничивалась только Советским Союзом, как это может показаться. Ни в той ни в другой стране частная собственность не рассматривалась как незыблемое право, напротив, она проистекала из принадлежности к определенному сообществу. Идею «германского» законодательства о собственности национал-социализм позаимствовал у националистических теоретиков права. В своих работах 1935 года Отто Олендорф писал, что частная собственность не подразумевает либеральной концепции «неограниченного суверенитета над имуществом», напротив, она означает «обязательство перед сообществом», удовлетворение от доверительного управления имуществом во благо всем136.

В сталинском Советском Союзе проводилось различие между частной и личной собственностью. Частная собственность была легализована по Гражданскому кодексу 1923 года, как соответствующая НЭПу. С окончанием НЭПа концепция собственности была изменена на концепцию личной собственности, что было освящено Конституцией 1936 года. Собственность в этом смысле слова стала производной социалистической собственности, заработанной в результате социалистического труда и, таким образом, санкционированной коллективным характером этого процесса; те граждане, которые продолжали управлять собственными ремесленными предприятиями, или немногие из тех, кто продолжал владеть собственными сельскохозяйственными угодьями, считались частными собственниками, а не владельцами личной собственности или имущества и не могли рассчитывать на конституционную защиту137.

Существующее мнение о том, что вся собственность в Советском Союзе принадлежала государству, всего лишь миф. В период пятилетних планов государство ставило цель уничтожения только той частной собственности, которая предполагала эксплуатацию человека человеком. После 1929 года кредитные банки, крестьянские фермы, магазины и большинство ремесленных мастерских были переданы в общественную собственность в форме коллективных хозяйств или производственных кооперативов, но государство «владело» ими только опосредованно. В сталинской системе сохранялись обширные сферы частной собственности, частной торговли и личной собственности. Согласно сельскохозяйственному закону от 1935 года всем членам коллективных хозяйств были переданы участки земли, которые они могли разрабатывать самостоятельно, а выращенные продукты продавать на свободном рынке. К началу 1950 года более 50 % всей сельскохозяйственной продукции страны было выращено на частных участках, заполненных домашним скотом, курами, фруктовыми деревьями и овощами138. В 1939 году все еще оставалось более миллиона индивидуальных ремесленников, которые перебивались доходами от собственных мастерских, существуя на краю социалистической экономики. Запрет базаров и рынков мало что изменил, и большая часть торговли страны осуществлялась на неофициальных и статистически не фиксируемых уличных прилавках и рынках, которые в 1930-х и 1940-х годах как грибы после дождя снова распространились по всей стране.

Все граждане имели право на личную собственность. Она могла иметь самые разные формы, и были предприняты все усилия к тому, чтобы обеспечить гарантию того, чтобы из зерна личной собственности не произросло капиталистическое предприятие. По Конституции 1936 года советские граждане имели право владеть сельскохозяйственным инвентарем для обработки своих участков земли; им было разрешено иметь в собственности свое жилище, если они имели разрешение местного Совета и если оно не превышало 60 кв. метров площади; в большинстве случаев были разрешены и вездесущие дачи; также можно было владеть сберегательными счетами и ценными бумагами, хотя они были малодоступны, а послевоенная девальвация валюты в 1947 году сократила их стоимость до самого низкого уровня139. Имущество можно было получить и по наследству, но власти, стремясь застраховаться, были настроены ограничивать развитие культуры обладания богатством. Первые послереволюционные постановления предусматривали, что семья мужчины рабочего имела право наследовать инструменты, дом и имущество стоимостью до 10 000 рублей, но начиная с 1922 года эти домовладения подвергались жесткому налогу на наследство, который достигал 90 % от стоимости тех (предположительно) немногих наследуемых поместий, которые оценивались в сумму свыше полумиллиона рублей. В течение 1930-х и1940-х годов законы о наследовании ослаблялись, и в 1945 году имущество могли наследовать и другие лица, помимо непосредственных членов семей усопшего. Ценные бумаги и депозиты в наличных налогом на наследство не облагались140. Но ничто из перечисленного не делало советских граждан состоятельными; каждую секунду сохранялась угроза экспроприации личного имущества. Законы, как правило, предусматривали полную конфискацию имущества в качестве наказания за серьезные правонарушения и за все основные политические преступления или дезертирство из армии. Но вопреки всему, личная и частная собственность сумела выжить в пределах тех ограничений, которые наложило государство. За пределами господствующего социалистического сектора процветала свободная продажа товаров, так как она не представляла серьезной угрозы политической системе.