Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Взгляды Сталина на войну также имели в своей основе непременное экономическое ядро. Они не были просто марксистскими. Выступая перед выпускниками Академии Красной Армии в мае 1935 года, он говорил о том, что Советский Союз стоит перед критически важным выбором – либо остаться на уровне Средневековья, имея мелкомасштабное производство, основанное на примитивной технологии, либо построить современную тяжелую индустрию как фундамент защиты революционных завоеваний.

Сталин напомнил всем о том, что ресурсы, необходимые для строительства современной экономики и советской военной мощи, могли бы быть использованы для того, чтобы сделать повседневную жизнь каждого советского гражданина более приятной. «Но с таким планом, продолжал он, у нас не будет сейчас металлургической промышленности, или машиностроения, или тракторов и автомобилей, или самолетов и танков. Мы бы оказались безоружными перед лицом иностранных врагов. Мы бы подорвали основы социализма в нашей стране. Мы бы попали в плен буржуазии…»26. Решение связать экономическую модернизацию Советского Союза с его военными возможностями защитить революцию восходит к началу первого пятилетнего плана в 1927–1928 году. Но поворотный момент наступил в 1932–1933 годах, когда Сталин, первоначально выступавший за более постепенное расширение военной сферы и ее развтие теми темпами, к которым могла приспособиться экономика, перешел на сторону программы широкомасштабной милитаризации и перестройки экономики в соответствии с этими целями. В своей речи перед Центральным Комитетом партии в 1933 году он стал распространяться на тему того, что расширение производства является фундаментальным фактором защиты революции: «Вот поэтому партия обязана подстегнуть страну… создать в СССР базу индустриализации, которая является фундаментом ее власти»27.

Почему такой поворот во взглядах произошел именно в начале 1930-х годов, до конца не ясно. Когда в 1930 году Тухачевский предложил, на основе своих исследований в «Войнах будущего» грандиозную программу перевооружения – армию, состоящую из 260 дивизий, 40 000 самолетов, 50 000 танков, чтобы обеспечить базу для ведения войны с участием огромного количества техники, Сталин отверг ее, сославшись на то, что такой план нереалистичен, и охарактеризовав его как «красный милитаризм»28. Но все же спустя год Сталин назначил Тухачевского начальником вооружений РККА, а новые широкомасштабные планы были положены в основу программы советского перевооружения. Расходы на военные отрасли в ходе второго пятилетнего плана резко возросли, хотя их истинные размеры скрывались, как это имело место и в ходе первых панов перевооружения в гитлеровской диктатуре, с помощью ловкости рук. Расходы на оборону в 1931 году составили 1,8 млрд рублей. В 1932 они достигли 4 млрд, а в 1936-м – 14,8 млрд29. Программа перевооружения такого масштаба, в свою очередь, требовала дальнейшего укрепления советского машиностроения и производства материалов, а также огромных инвестиций в инженерные отрасли промышленности и производство основных химических веществ. Одним из объяснений такого смещения приоритетов служит ухудшение международной обстановки после вторжения и оккупации японцами Маньчжурии в 1931 году. Япония была крайне агрессивным милитаристским государством с нескрываемыми имперскими амбициями и мощной армией, которое после захвата Маньчжурии получило огромную по протяженности границу с Советским Союзом. Отсюда возродились страхи, что империалистические державы на Востоке и Западе могут воспользоваться войной против Советского Союза как формой антикризисного менеджмента во время спада мировой экономики. Это объясняет, например, решение перенести многие предприятия тяжелой промышленности в ходе второго пятилетнего плана в более безопасные регионы Центральной России, а также создать защитную буферную зону вдоль уязвимых участков границы Советского Союза, в которых никто не проживал и которые были превращены в глубоко засекреченные безлюдные местности30. Советские руководители рассматривали угрозу новой войны как совершенно реальную. Сталин разделял эти опасения и сделал возможным принятие решения о резком расширении оборонного сектора31.

Перевооружение Европы в 1930-х годах обычно представляют как гонку между Германией и западными державами. В действительности движущей силой перевооружения была ранняя версия холодной войны, гонка вооружений между Германией и Советским Союзом. Гитлеровский меморандум 1936 года открывался размышлениями об «угрожающей степени» развития Красной Армии; в отчете Сталина XVII съезду партии в 1934 году подчеркивалась особая угроза германского фашизма и его «политика войны»32. В середине 1930-х годов Сталин не рассматривал западный империализм как непосредственную угрозу, угроза же со стороны германского и японского империализма представлялась ему явной и все нарастающей. Гитлер также полагал, что сможет вести иностранную политику в уверенности, что западные державы будут покорены военным путем и принуждены к пересмотру договора с Германией и принятию факта доминирования Германии в Восточной Европе как единственного средства недопущения советского коммунизма в Европу33. И не случайно, когда в середине 1930-х годов германские военно-воздушные силы стали разрабатывать дальний бомбардировщик, ему дали прозвище «Уральский»34.

Статистические данные о военном строительстве в обоих государствах в 1930-х годах свидетельствуют о коротком периоде экстенсивной ремилитаризации, которая была проведена за очень короткий срок. Это не был абсолютно гладкий процесс. Перевооружение Германии замедлилось в 1936–1937 годах, так как требовало ресурсов расширение промышленной базы (производство стали, химических продуктов, станкостроение и т. д.), необходимой для будущей войны. Советское военное производство замедлило свои темпы в 1934–1936 годах в силу тех же ограничений. Однако траектория развития неумолимо двигалась вверх. В период между 1933 и 1938 годами Германия и Советский Союз израсходовали примерно одинаковую сумму на развитие оборонного сектора (2,9 млрд фунтов и 2,8 млрд фунтов соответственно), в то время как Великобритания потратила всего 1,2 млрд фунтов, а Франция -1,1 млрд фунтов35. Доля военных расходов по отношению к национальному продукту также резко возросла в течение 1930-х годов, достигнув 17 % в Германии в 1938 году и 13 % – в Советском Союзе. Эти цифры совершенно исключительны по меркам остального периода XX века. В преддверии Первой мировой войны Германия потратила на оборону примерно 3 % национального продукта, а царская империя – примерно 5 %. В 1960-х годах военные расходы периода холодной войны на Западе в среднем составляли примерно 6 % от национального продукта36.