Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эту леди оскорбил совершенно невинный анекдот, один из тех, над которыми мы все так весело смеялись, – ответил он не моргнув глазом.
Слуга принес ему влажное полотенце, и он вытер лицо.
– Увы, теперь я сам буду напоминать героев моих же историй.
Туризин фыркнул, удовлетворившись объяснением Виридовикса. Он знал о вспыльчивом характере Комитты, готовой затеять скандал по любому поводу.
– Будем надеяться, это придется тебе больше по вкусу. – Он подозвал слугу и передал через него Виридовиксу свой собственный бокал с вином, наказав оставить себе бокал на память. Гости, ставшие свидетелями оказанной кельту чести, зашептались.
Гай Филипп уловил взгляд Марка через весь зал и пожал плечами. На миг трибун даже протрезвел от страха за кельта. Он подумал о том, что много выпил сегодня; слишком много, судя по тому, что в голове у него начали стучать молотки.
Хелвис все еще беседовала с двумя намдаленскими офицерами. Палата вдруг стала чересчур шумной, душной и переполненной людьми, и Марк направился к дверям. Может быть, свежий воздух приведет его в чувство… Церемониймейстер поклонился ему, когда он выходил наружу. Трибун кивнул в ответ и тут же пожалел об этом – каждое движение болью отзывалось в голове.
Он с наслаждением вдохнул свежий воздух, который показался ему слаще самого сладкого вина, и начал спускаться по лестнице, тщательно контролируя каждый свой шаг, как это обычно делают пьяные. Музыка и гул голосов остались позади, но Марк не жалел об этом. Он вздохнул, представив себе завтрашнее похмелье, и посмотрел на звезды, надеясь, что их вечное спокойствие принесет ему хоть каплю облегчения. Ночь была прозрачной и тихой, но дымки, поднимаясь из бесчисленных печных и каминных труб, местами заволакивали звезды. Скавр брел вперед без определенной цели, подбитые гвоздями сапоги то цокали по камням, то затихали, когда он ступал на траву.
Неожиданно трибун уловил чье-то приглушенное дыхание и, хватаясь за рукоять меча, спросил:
– Кто тут?
Видение наемных убийц мелькнуло перед его мысленным взором. Возможно, это десант с кораблей Бурафоса крадется к Палате Девятнадцати Диванов…
– Я не банда наемных убийц, – отозвалась из темноты Алипия Гавра, и Скавр, уловив ехидную нотку в ее голосе, отдернул руку от ножен так быстро, словно они были раскалены добела.
– Прошу прощения, Ваше Высочество, – начал он, запинаясь. – Вы появились так неожиданно… Я вышел на минутку подышать свежим воздухом.
– Я тоже неожиданно поняла, что тишина эта куда приятнее столпотворения, царящего в Палате. Ты можешь побыть со мной, если хочешь.
Все еще чувствуя себя дураком, трибун подошел к девушке. Шум, доносившийся из зала, долетал и сюда, но на таком расстоянии был вполне терпимым. Бледный свет струился через широкие окна, и Марк мог видеть в нем только тонкий силуэт прин-цессы.
Постояв несколько минут в молчании, она повернулась к нему и заговорила, словно размышляя вслух:
– Ты странный человек, Марк Эмилий Скавр, – ее видессианское произношение придало римскому имени музыкальность. – Я никогда не могу сказать наверняка, о чем ты думаешь.
– Неужели? – удивился Скавр. – А мне всегда казалось, что вам не составляет труда читать мои мысли, как будто они написаны на школьной доске.
– Тебе напрасно так кажется. Ты не похож на тех, с кем я сталкиваюсь ежедневно. Ни на заносчивого дворянина из провинции, закованного в железо и пропахшего конским потом, ни на чиновника, ни на придворного всезнайку, который скорее умрет, чем назовет вещи своими именами. Не похож ты и на наемника – в тебе недостаточно хитрости и коварства. Так кто же ты, чужеземец? – Она пристально всматривалась в лицо трибуна, будто пыталась прочитать ответ в его глазах.
Он знал, что Алипия заслуживает честного ответа, но как можно ответить на такой вопрос?
– Я – тот, кто выживает при любых обстоятельствах, – сказал он наконец.
– А-а, – произнесла она глубоким голосом, – тогда неудивительно, что мы понимаем друг друга.
– Так ли это? – спросил трибун, и руки его сами собой легли на ее плечи, когда она подняла к нему лицо. Тело Алипии было худеньким, почти угловатым, как у подростка, – особенно по сравнению со зрелыми формами Хелвис. Губы ее неожиданно оказались совсем близко и на мгновение коснулись его губ, но тут же она вздрогнула и отшатнулась.
Встревоженный, Марк хотел уже найти подходящее извинение, однако принцесса усталым движением руки остановила его, прежде чем он успел открыть рот.
– Это не твоя вина. Виновато время, которое, к счастью, ушло, но которого я не могу забыть, – попыталась она объяснить свои чувства в нескольких словах. – Я не хочу, чтобы ко мне возвращались эти воспоминания.
Трибун сжал кулаки так, что ногти впились в кожу, подумав, что к числу преступлений Авшара надо добавить легкую смерть, дарованную им Варданесу Сфранцезу. Марк протянул руку и пальцами коснулся щеки Алипии. Лицо девушки было мокрым от слез. Она не отшатнулась, почувствовав в его жесте нежность и понимание. Ее раненая душа притягивала к себе трибуна, но единственное, что он мог сделать для нее сейчас, – это не двигаться. Он хотел бы сжать девушку в своих объятиях, но был уверен, что только испугал бы ее этим. Она тихо сказала:
– Когда я была размалеванной девкой, ты дал мне силы выдержать испытание. Но я ничего не могу дать тебе – именно потому, что я была тем, кем была. До чего же запутанная штука – жизнь, не так ли? – Она коротко, горько засмеялась.
– То, что вы здесь и ваша рана начинает заживать, – достаточный подарок для меня, – ответил Скавр, подумав, что слишком пьян сейчас и едва ли может оказаться полезным для женщины.
Подобные мысли, разумеется, не приходили в голову Алипии. Ее лицо смягчилось, она нежно поцеловала трибуна.
– Тебе лучше вернуться к гостям, ведь ты, как-никак, почетный гость.
– Да, пожалуй, – согласился трибун, успевший уже позабыть о пире, устроенном Императором в честь легиона.
– Тебе пора идти, – повторила принцесса, чуть помедлив.
Марк нехотя направился к Палате Девятнадцати Диванов. Когда он повернулся, чтобы еще раз взглянуть на Алипию, она уже исчезла.
Голова Скавра кружилась от вина и от мыслей. Трибун знал, что большинство наемников порвали бы все узы, соединяющие их с близкими, если бы им представилась возможность войти в императорскую семью. Дракс, например, сделал бы это не колеблясь ни минуты – по своей натуре человек этот был идеальным приспособленцем. Марк усмехнулся, вспомнив прозвище, заработанное афинянами во время Пелопоннесской войны, – «котурны», театральные туфли, одинаково годившиеся на правую и на левую ногу. Но Скавр не в состоянии был подражать намдаленскому барону. Несмотря на теплое чувство, почти влечение, к Алипии Гавре, он все же не был готов
