Бесконечность и дальше - Ольга Колпакова

– Теперь-то вы, действительно, свободны, – покачала головой Милена.

– Вы тоже были свободны в выборе, что делать: добро или зло! – крикнула вслед хозяину завода завуч. – Для добра у вас мозгов не хватило! У вас одни только пузыри в голове!

Она повернулась на своих толстых каблуках и зашла в школу, хлопнув дверью.

– Давайте удуем их подальше от школы, – предложила учительница. И мы опять стали дуть, как когда-то отделяя тьму от света. Это приобретённое в школе умение нам здорово пригодилось.

Пузыри очень радовались. Всё же в их жизни появились яркие краски. Они летели, свободные от всех забот, сверкали всеми цветами радуги и лопались недалеко от мусорного бака. Мой знакомый бродяга вытащил из кармана тряпочку и стал протирать мыльными ошмётками баки. Они красиво заблестели, даже мусор бросать было как-то неудобно.

Потом мы подмели школьный двор. И посмотрели, как на бывший завод сгружали новое оборудование. Оно было странное – в виде ступ.

– Воду будут толочь, – объяснила Милена, – в ступах. От этого она становится живой. Такая вода и называлась в древности «пиво», её все пили и становились здоровее и живее. От водки в человеке умирают стыд, сознание и совесть. А от живой воды в человеке оживают стыд, сознание и совесть. Но эту букву мы ещё не проходили. Очень сложная буква. Её многие запомнить не могут. Или в обратную сторону пишут.

Глава двадцать четвёртая. Если бесконечность сломается

Даня пришла в школу очень рано. Всё потому, что у неё вчера лопнул папа. И Данина мама с утра убежала на телевидение давать интервью в утренней программе. Она теперь стала знаменитая на весь город. Мама пообещала Дане нового папу, чтобы она не расстраивалась.

– Ты уж выбери того, который умеет думать про нас с тобой. А не про то, чтобы улететь подальше, – наставляла маму Даня.

– И чтобы не лопнул, – попросила она напоследок.

Поэтому Даня первая пришла в школу. И увидела, что натворила колбаса. Она разгрызла все наши бесконечности и восьмёрки пополам. Заметив девочку, колбаса юркнула за карту. Даня хотела заплакать, но поняла, что нельзя терять время, нужно что-то делать. Она смела все кружочки в кучку, аккуратно сложила их один на другой. Получился толстый калачик. Потом она попыталась приставить один кружок к другому, но они не склеивались.

– Ничего не получается! – опять приготовилась заплакать Даня, как раз когда мимо класса проходил Михаил Иванович. Он осматривал, всё ли в порядке в школе с опасностями.

– Так-так-так, – сказал он, чем огорчил Даню ещё больше. – Нуликами балуетесь?

– Нет, – тихонько пискнула девочка. – Она сломалась.

Ответственный за безопасность внимательно посмотрел на Даню и взял в руки кружок.

– Вот, смотри как надо, – он вытянул из кружка хвостик и загнул его вверх. Получилась шестёрка. Потом он легко и просто смастерил ещё шестёрок, чтобы Даня запомнила, как это делается.

– Всё, дальше сама, – сурово сказал завхоз, прикрепив цифры на доску, и ушёл.

– И вообще, у меня вчера папа лопнул, – сказала вслед Даня тихонько, чтобы никто не услышал.

Но завуч, проходя мимо, услышала и завернула в класс.

– Это бывает, – сказала она. – У нашего министерства каждый год бюджет лопается. Они его сшить пытаются. Думаешь, что хорошего из этого может получиться?

Даня представила, что они с мамой тоже папу пытаются сшить. И сшитый в её мыслях папа выходил мягкий и пёстрый, с декоративным стежком, как Данино лоскутное одеяльце. Интересно, на что мог пригодиться такой папа? Если только на диван постелить.

Завуч взяла в руки кружочек и вытянула из него ножку. Получилась шестёрка, только вверх ногами.

– Такой цифры не бывает, – сказала Даня, когда завуч заняла перевёрнутыми шестёрками вторую половину доски.

– Бывает. Просто она новая, – ответила завуч. – К ней привыкнуть надо.

– Это наша колбаса восьмёрки раскусила, – пожаловалась Даня.

– Молодая, зубки режутся, – объяснила завуч. – Она в кабинете директора все приказы по школе сгрызла, а потом дырку в стене прогрызла и убежала. Надо, чтобы кто-нибудь её воспитал.

Даня поджала ноги, чтобы колбаса не вздумала охотиться на неё. А завуч, постояв у карты, сказала:

– Так-так-так, – и вышла из кабинета.

Тут и мы все пришли. И принесли колобки. Все, кроме меня. Потому что моего на подоконнике не оказалось. Папа говорит, что он его не ел. Ему вообще некогда было кушать. Он новый заказ делал. Упаковку для бомбы. Поэтому мы с мамой папу не трогали. Папа был воинственно настроен. Он и сам, словно бомба, был готов взорваться. Конечно, папа теперь летал гораздо лучше, чем раньше. От разгневанного хозяина винно-водочного завода он ловко улетел, не врезался ни в кого, хотя и приземлился в шиповник. Но у военных всё же и самолёты реактивные есть, и ракеты, которые тоже неплохо летают, ведь могут догнать.

– Нужно учиться трансформироваться, – посоветовала мама. – Это легко. Распад на уровне молекул и атомов, а потом сборка в нужном месте и нужном качестве.

Папа посмотрел испуганно.

– Честное слово, никакого волшебства, – пообещала мама, спрятав за спину книжку про Лягушку-царевну.

Я ещё раз подбежала к подоконнику, где лежал мой Колобок, и посмотрела вниз. На скамейке сидел бродяга и ел зажаристый батон.

Наверное, Колобок поднапрягся и улетел. Или трансформировался в батон. Иначе почему бродяга сказал мне «здравствуй» и «благодарствую», когда мы выходили из подъезда?

Глава двадцать пятая. Девятка и поиски Его

– Так пишется число девять, – Милена показала на перевернутую шестёрку, что сделала завуч. – На некоторых языках девятка произносится как «новая».

Мы рисовали новую цифру, и она походила на выросший из земли цветок, у кого – подсолнух, у кого – подснежник.

– Наверное, сначала люди подумали: «а хватит нам восемь чисел, – раскрашивая свой колокольчик, вслух размышлял Юра, – восьмёрка – это и так уже целая бесконечность». А потом посмотрели на руки и поняли, что придётся дальше придумывать.

– А почему люди? – спросила Ирина.

– А почему на руки? – спросил Рафат.

– Про руки попробуйте догадаться сами, – попросила Милена, и мы принялись рассматривать свои руки. Они, конечно, были самые разные. Но и одинаковые. У всех по пять пальцев на руке. Удобно считать.

– Правильно, – подтвердила учительница. – На Руси раньше пятёрками считали. Вернее, пятками.

– У меня два пятка пальцев. А дома три пятка моделей машин, – сказал Рафат, растопырив все пальцы на руках и пытаясь прибавить к ним одну ногу.

– Правильно, а в сказке про Ивана-дурака златогривые кони стояли семь пять шапок серебра, – учительница семь раз сжала и разжала ладошку.

Мы попробовали ещё что-нибудь сосчитать пятками. Только не всё получалось такое ровное.

– А как сказать, что мне семь лет? – спросила Таня.

– Один пять и ещё два, – растопырив пальцы, ответила ей Тоня. – Не очень-то удобно. Приходится складывать.

С руками мы разобрались, теперь нужно было понять про людей. Здесь у нас единогласия не получилось. Про это мы уже спорили, когда А учили. Одни говорили, что когда-то давным-давно люди собрались все вместе и договорились, какому числу какое название дать и как какую цифру писать. И про буквы так же. Другие считали, что это всё не люди придумали, а специальные боги, и людям подарили. Ну, как всё равно что две руки или один нос – это же тоже не люди себе придумали.

– Ну зачем Богу буквы? – кричал Слава. – И цифры зачем? Он в школе не учится и примеры не решает.

– А может быть, решает! – не согласилась Ирина. – Как он тогда узнал, куда Землю поставить, чтобы нам удобно было, а не как на Марсе или Венере? Это расстояние высчитать надо.

– Если бы цифры с буквами Бог придумал, то они бы у всех народов были одинаковые, – заметил Юра.

– А может, они и были одинаковые, – предположил Рафат. – А потом люди разъехались кто куда, забывали потихоньку, как было, и стали своё досочинять.

– Нет, нет, – закричал Тихон, и мы ужасно удивились, он всегда очень тихо разговаривает. – Наверное, так было: Бог на одном языке говорит. Ну, это как музыка будто бы. Её же переводить не надо. А люди старались эту музыку поймать. Каждый сам придумывал домик для звука.

Учительница взяла два кружочка, оставшиеся от восьмёрки, и прицепила их друг к другу, а потом надела на нос, как очки. Класс отразился в них, как в зеркале.

– Можно так думать, можно этак. Восемь – очень ровненькая цифра, – тут она разломила свои очки. В одной руке у неё оказалась капелька-шестёрка, в другой – запятая-девятка.

– Но вот ты принял решение и начинаешь действовать… – половина кабинета скатилась по хвостику шестёрки, половина – взлетела по хвостику девятки.

Шестёрки и девятки на доске тоже закрутились и скрепились между собой, получились круги. Шестёрки в них были чёрные, девятки – белые.