Бесконечность и дальше - Ольга Колпакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Папа неожиданно воодушевился. Он ведь уже шесть раз носил свою работу к директору табачной фабрики – и всё было не то, что тому надо. Папе уже было противно и тяжело туда идти. Ноги переставлялись с трудом, словно были в кандалах. Его тошнило, когда он чуял запах табачного дыма.
– Освободиться! Освободиться! Свобода, – пробормотал папа, взял коробку с сигаретами новой формы, немножко в ней покопался и, как был в чалме и с пятном на лбу, ушёл.
Мы с мамой накормили обитателей коробки, и они тут же исчезли. Только маленький йог болтался у нас под люстрой до самого тёмного вечера. Кушать он отказывался, да и вообще не разговаривал и даже не смотрел на нас. Он вообще непонятно куда смотрел.
Когда вернулся папа и мы включили свет, йог запереливался, как радуга, и рассыпался искорками.
Папа наш тоже переливался. Но в одном месте, под глазом. К счастью, он не рассыпался.
– И что вы думаете? – спросил папа. – Директор сразу же распорядился опробовать сигареты моей новой формы.
Папа извлёк из кармана что-то похожее на детскую игрушку-дракончика. Только она была изрядно помята.
– И?.. – спросила мама, достав из холодильника лёд.
– Он решил, что сигареты в виде игрушек привлекут к нему много новых покупателей младшего возраста. Тут же созвали экспертную комиссию, раздали им курево моей формы.
– И?.. – спросила мама.
– Ну, ты сама знаешь: какая форма, такое и содержание. Все участники эксперимента стали сначала зеленеть. А потом засыхать. В результате что-то среднее между Змеем Горынычем и Кащеем Бессмертным получилось.
– И?.. – опять спросила мама.
– И директор сказал, что ему нужно, чтобы все, кто курит, чувствовали себя крутыми, модными и взрослыми. А не такими уродами. То есть, конечно, они такими становятся, но гораздо позже, когда потратят все деньги на курево. И ещё сказал, что я не получу денег, раз такой дурак, что этого не понимаю.
– А ты? – спросила я.
– А я сказал, что он сам дурак и чтобы убирался со своей вонючей фабрикой куда-нибудь на Марс. Чтобы не травил наших детей и нашу планету!
Папа приложил лёд к глазу, но всё равно выглядел очень смелым.
– А он велел охране выкинуть меня, – закончил папа, не дожидаясь очередного маминого «И».
– А ты? – робко спросила мама и молча пожалела Марс.
– Ну, я совсем немного пролетел, когда меня выкинули, пока не воткнулся в того мужика, что ходит возле нашей мусорки. У него теперь тоже синяк.
– Я тебе сколько раз говорила, учись хорошо летать! И не закрывай глаза, когда летишь! – заворчала мама. – Видишь, что получилось!
– Нет, пора мне учить вас нормально летать, – продолжала она вздыхать, даже когда синяк уже прошёл. – Разве можно быть свободным, если не умеешь хорошо летать?
Глава двадцатая. Восьмёрка, или Круглая бесконечность
Первым уроком у нас был «Окружающий мир». И мы читали письмо от Марьи Ивановны. «Дорогие мои, – писала она. – Наша Земля круглая. Мы проплыли и посмотрели – точно круглая, хотя и немного приплюснутая с полюсов. Теперь мне очень хочется узнать, какое у нас небо. Я думаю, оно тоже должно быть круглое. Вокруг круглой земли должно быть круглое небо! Потому что круг – это самая чудесная форма на свете. Я думаю, что всё на свете мечтает стать круглым. Или хотя бы овальным. Ведь не зря вы изучаете именно оКРУЖающий мир. Кому нравятся острые углы?»
– Это точно, – согласился Артём, – хоть бы этих углов совсем не было.
И мы подумали, что Артёму, наверное, иногда приходится стоять в углу.
– А книжки – они не бывают круглыми, – сказал Юра. – И даже не стремятся.
– А диски! – вспомнил Григорий. – Диски-то круглые. А на них теперь книжки делают!
– Мне бабушка рассказывала, – подняла руку Рая, – что раньше книги были свёрнуты в трубочку.
И после этого замок на сундуке, который выкопал Миша, открылся. Мы всё утро пытались его отомкнуть. Но ничего не получалось. А тут он сам взял и открылся.
Милена кивнула и достала из сундука несколько свёрнутых в трубочку листков. Но это была не бумага. Мы стали рассматривать необычные книги. Одна оказалась сделана из берёсты. Другая – изо льна. Третья – из кожи. Конечно, такие книги было удобно сворачивать в трубочку.
– А самая круглая цифра – это восемь, – сказала учительница.
Восьмёрку писать очень легко – два кружочка. Один – Земля. А второй, наверное, небо.
– В Китае восьмёрку любят, потому что она то же самое, что «процветание», – рассказывала Милена, пока мы писали восьмёрки в тетрадке.
– В России восьмёрку называли «осмь». Восемь похоже на «после семи». И немножко на ось. В других языках восемь произносится очень похоже на «ночь». А в индоевропейском языке «восемь» сделана из двух четвёрок, а четвёрка означает «четырёхзубая» или «борона» – это то, чем равняли землю после того, как вспашут.
Наши восьмёрки получались разные. И длинные, и толстые, и прямые, а некоторые просто валились на бок. Милена тоже написала на доске восьмёрку с очень вытянутыми кружочками, лежащую на боку.
– Это знак бесконечности, – объяснила она. – То есть, если вы ещё не умеете писать длинное слово «бесконечность», просто нарисуйте такой знак. У бесконечности нет начала и конца.
Восьмёрка нам понравилась, потому что её легко запомнить. Мы стали вспоминать, чего бывает по восемь. Но это оказалось непросто. Серёжа вспомнил доску, на которой в шашки играют. Там по восемь клеток и по восемь кругленьких шашек у каждого игрока. А Нора вспомнила про пауков. Оказалось, у них по восемь лапок. И они плетут круглые паутинки.
Тут мы услышали, как восемь лапок заскреблись в нашу волшебную дверь. Милена отодвинула карту, открыла таинственную комнату, и из неё вышло странное существо, похожее одновременно на палку колбасы и таксу на восьми ножках.
– Она, выходит, паукообразная, – сделал вывод Юра.
– Ладно паукообразная, но почему она живая! – закричала Света, узнав свою колбасу. – Её директор должен был давным-давно съесть!
– Ты что, забыла, всё на свете живое! – напомнил Свете Коля.
– Да, пусть только кто попробует её съесть! – крикнул Артём. – Мы с Григорием её давно заметили. Только не знали, что это бывшая колбаса.
Колбаса понюхала воздух. Но у нас пахло только восьмёрками. Тогда она что-то хрюкнула по-колбасиному и выбежала в коридор. Мы сначала хотели бежать её ловить и возвращать в тайную комнату. Потом подумали, что, если она убежала, значит, ей куда-то надо, и решили не ловить. Вдруг она решила вернуться к директору?
Но всю перемену мы бродили по школе, присматривались и прислушивались: не нужна ли нашей колбасе помощь, не пытается ли её кто-нибудь поймать или съесть. Нет, всё было, как обычно. Если только не считать дыма из табачной фабрики. Его почему-то не было. Здание фабрики, похожее на дракона, опустело.
Глава двадцать первая. Миру – мир
– А если её кто-нибудь поймает?
– И в подвал посадит!
– И ещё на чердак!
– И на мусорку унесёт!
– И домой заберёт, а там в холодильник положит!
– И съест!
– И будет на поводке выводить гулять!
– Сколько у вас здесь «И», – сказала Милена, услышав, как мы беспокоимся о колбасе. – Кстати, в древности И были очень разные. Была И, которая звалась «Иже». Это значит «который», «и это», «они же». Она писалась так: I. Была «иже краткая». Ещё одна И – i, с точкой вверху, называлась «И десятеричная». Другая И писалась с двумя точками над палочкой и называлась «И двухдесять». Если написать две палочки, две I, и соединить их, то выйдет И – «ижеи». А вот такая И – V – называлась «ижица». Ижица была последней буквой в азбуке.
– Зачем столько? – удивились мы. – Хватило бы простой И и ещё И краткой.
– Этим всё и закончилось, – кивнула учительница. – А теперь я покажу, что случилось, когда вместо нескольких И стали использовать одну.
Учительница написала слово «МИР». Кто умел читать, прочитал и рассказал другим.
– Что такое мир? – спросила Милена.
– Мир – это когда никто никого не обижает, когда драки нет, – сказала Ирина.
– Нет, мир – это всё вокруг нас: звёзды, земля, – сказал Тихон.
Тогда Милена написала рядом с МИР ещё и МIР.
– А раньше эти слова можно было отличить. Мир – это покой, когда никто не дерётся. А мiр – это «вселенная». Может быть, и произносились эти слова немножко не похоже друг на друга, но теперь мы этого не узнаем.
У нас уже голова опухать начала от такого количества разных И, и тут в дверь заскреблись. Милена открыла, и из коридора в класс прошмыгнула наша колбаса. Вернулась! Вдоль стенки она добежала до тайной комнаты и исчезла за картой.
– Мне кажется, она стала толще, – сказала Света.
Но тут прозвенел звонок, и мы пошли на музыку.
Урок музыки. Песни про КоНа музыке мы пели про «Ко». Это песенка о том, что «далеко, далеко на горе пасутся Ко…». И нужно догадаться, кто там пасётся. Мы ещё на прошлом уроке догадались, что это коровы. Но так петь было неинтересно, и мы придумывали и придумывали слова на Ко. На нашем лугу паслись теперь не только козы и кони, но ещё кошки, козявки, колючки, копалки, колья, копья, кораблики, конусы, кости.