Гарри Поттер и Зеленые Топи - Мышь88

Последующие дни были не очень интересными: везде были сплошные туманные намеки, которые могли указывать на запрещенное заклинание или что‑то в этом роде. К этому присовокуплялись какие‑то совсем уж непонятные сведения на неизвестном языке. Выписав несколько строчек, Гарри оправил их совиной почтой Гермионе. Ответ пришел почти сразу и весьма разочаровал Гарри. Гермиона писала, что это не было написано рунами, что должно было означать, что это был некий еще более древний язык. Джинни эти знаки вообще не казались достойными внимания, он Гарри чувствовал нечто особенное. Когда смотрел на них, его шрам начинал покалывать чуть сильнее. Впрочем, возможно, он себе это только воображал.

Дождь лил теперь уже постоянно, и Гарри с Джинни практически не покидали замок, что сказывалось отрицательно на их настроении. Мозговой штурм утомлял обоих за короткое время в такую погоду и, к тому же, был бесполезен. Наконец, в октябре Гарри был вынужден вернуться в школу, но все выходные он неизменно проводил в Хогвартсе и искал, искал нечто, на что он, возможно, не обратил до этого внимания, выискивал какие‑нибудь особенности некоторых легенд и их интерпретаций, искал хоть что‑то… Двадцатое октября маячило уже на горизонте, и Гарри начал всерьез опасаться этой даты. Он вспоминал в подробностях свой последний разговор со Снейпом и боялся, что он что‑нибудь не так понял и в итоге не выполнил все, или не выполнил совсем ничего. «Чушь! — убеждал он сам себя. — Неужели, он действительно думал, что я сумею расшифровать весь этот бред?»

Малфой и его мать показывались редко. Когда же Гарри удавалось увидеть Нарциссу, он каждый раз констатировал, что ее состояние не улучшалось. Хотя он так ничего и не знал о ее болезни, он жалел ее, и эта жалость со временем стала почти невыносимой. Таким был Гарри: он хотел всех спасти, всем помочь, но жизнь всегда оказывалась сильнее и мудрее.

Однажды Гарри увидел Малфоя в школьном дворе с метлой в руках, но было непохоже, чтобы тот собирался лететь. Гарри повнимательнее рассмотрел метлу: это был ветхий экземпляр, и даже номер невозможно было разглядеть, однако обычно щепетильному в таких делах Малфою было совершенно все равно. Он заметил Гарри, лишь когда услышал хруст гравия под его ногами, и хотел что‑то сказать, но передумал и мрачно прищурился на серый солнечный шар, светящийся за облаками. Гарри остановился, но не заговорил. Наконец, Малфой произнес, голос его при этом был странно мечтательным и уверенным:

— Если бы только мать разрешила мне, я бы уже давно был там, на востоке, рядом с Топями. Там есть вход, я точно знаю, и я нашел бы его… быстрее, чем кто‑либо другой.

— Вот это новость! — сказал Гарри, слегка дрогнувшим голосом. — Опять хвастаешься, Дрейко. И опять безуспешно. Что это тебе взбрело в голову?

— Ты знаешь что, — был ответ.

— Зачем ты это делаешь? Что ты хочешь этим доказать? — больше Гарри себя сдерживать не мог. — Что ты лучше других, да?

— Только то, что я лучше, чем этот пес! А информация, полученная от тебя и твоих друзей, очень помогла мне, кстати.

— Опять подслушивал?

— Вы не очень‑то и скрывались, — парировал Малфой с довольным видом. — И теперь вы не сможете мне помешать, если я захочу…

— Ты упомянул о своей матери, Дрейко! Прекрасно, ты теперь в курсе всего, но она…

— Вполне может и отпустить меня, она ведь теперь совсем другая стала. Но ты прав: я отправлюсь туда не скоро.

— Зачем ты мне вообще об этом говоришь? — спросил Гарри, хотя уже предполагал ответ.

— Чтобы ты об этом думал побольше и беспокоился, — ответил Малфой с ухмылочкой, но не совсем искренне. Затем он смерил Гарри взглядом а–ля мистер Таинственность и зашагал прочь.

Гарри подавил в себе желание рассмеяться. Гнев его утих, как только он понял, что Малфой был смешон, да, именно смешон, но что‑то в этом тронуло Гарри, и он еще долго стоял во дворе среди опавших листьев и смотрел на темно–синие грозовые облака на горизонте, надвигающиеся на Хогвартс.

После этого он пошел в библиотеку и уже в коридоре обнаружил, что кто‑то выключил все светильники, так что стало темно не только для чтения, но и для того, чтобы спуститься по лестнице. Сунув руку в карман за палочкой, он обнаружил, что оставил ее наверху, в спальне, и выругался. Там она была в безопасности, да и не взял он ее из‑за квиддича, чтобы не потерять, но… он так никогда раньше не делал, все время клал за пазуху или затыкал за пояс. Затем он вспомнил, что проснулся утром от жуткой боли в шраме и какое‑то время вообще ничего не соображал, не то, что помнил о палочке, но это не оправдывало его в собственных глазах. Тогда он украдкой вынул Старшую Палочку, которую всегда носил с собой в заветном мешочке. Она была все та же, без видимых изменений. Гарри еще раз выругался и, направив палочку в дверной проем, вниз по лестнице, сказал: «Люмос!»

Свет вырвался из палочки, но не осветил пространство, а рассеялся в воздухе и задержался на северной стене башни, за которой находилась библиотека. Сначала Гарри не понял, что происходит, потом вскрикнул и сбежал по лестнице к стене. Тонкие световые нити причудливым образом соединились и образовали нечто оформленное и… понятное. Гарри сделал два шага назад и вновь посмотрел на рисунок. Однако это был не совсем рисунок. «Карта, — пораженно подумал Гарри и покачал головой. — Нда, профессор Снейп, Вы, конечно, подходящего человека выбрали!»

После двадцатого октября

„Tertium non datur“

(всем известная пословица)

Гарри, как завороженный, уставился на карту: ее с трудом можно было назвать географической, но она превосходно отражала то, что должна была, а именно: ландшафт небольшой площади, а также особенности этого ландшафта. Золотистые линии четко обозначали бесконечные болота и Гору, окруженную ими, но Гарри заинтересовался лесом и многочисленными узкими тропами, которые пронизывали скалы и растворялись где‑то глубоко в Горе. Также на карте присутствовали условные обозначения, которые Гарри расшифровать не смог, но небольшое изображение змеи на фоне болот угадывалось без труда. «Очень остроумно, — пробормотал он. — Первое, что приходит в голову, — безобидные водяные змейки». Гарри еще несколько раз осмотрел карту целиком, пока не запомнил ее в подробностях, и сказал: «Нокс!» Карта исчезла. Войдя в библиотеку, он сел за стол и задумался. Получается, носить палочку с собой было действительно очень опасно, но Гарри не хотелось отдавать ее кому‑либо на сохранение. Отсутствующим взглядом он посмотрел на погашенные свечи, стоящие на столе перед ним. Он не мог придумать ничего лучше, чем подождать до двадцатого октября, и, хотя его так и подмывало попытаться выяснить и понять все здесь и сейчас, он подавил это желание. Кроме того, не помешало бы приглядеть за Малфоем, пока тот что‑нибудь не выкинул.