Лишь небеса знают - Элайн Кофман

— Вы должны надевать перчатки, когда работаете, — заметил он, наклонился, коснулся губами тыльной стороны ее ладони и, чувствуя, как она дрожит, спросил: — Вам холодно?

— Нет, — ответила Элизабет, отдергивая руку.

— Так все же как насчет перчаток?

— Я… не могу работать в них. Мне надо ощущать пальцами землю, траву. Перчатки на руках все равно что шляпная коробка на голове. А как вы оказались здесь?

— Вам в самом деле хочется узнать?

— Да, — она кивнула.

— А как, по-вашему, зачем я пришел?

— Не знаю.

— Естественно, чтобы побыть с вами.

— Я… — Она замолчала, не находя слов.

— Никогда бы не подумал, что вы застенчивы.

— Я не застенчива… обычно.

— Только со мной?

— Пожалуй.

Элизабет посмотрела на него и улыбнулась. Его близость вызывала в ней обычное волнение, а серо-голубые глаза смотрели сейчас тепло и манили, как чистое озеро в знойный день. Каким непринужденным, каким естественным был он в сравнении с ней, превратившейся в дрожащий комок нервов, опасающейся произнести неверное слово.

— Вам говорили, какая вы красивая? — продолжал Тэвис.

— Говорили. Но какая польза от комплиментов, словами, как известно, сыт не будешь, да и в банк их под проценты не положишь.

Тэвиса неожиданно резанули ее слова. Похоже, им будет непросто найти общий язык. Элизабет, как и все на этом острове, смотрит на все с практической точки зрения и не склонна переоценивать романтическую сторону жизни.

— А вас целовал кто-нибудь… кроме меня? — решился продолжить он.

Теперь она была явно смущена, и он надеялся, что она вспомнила, как он поцеловал ее возле пруда.

— Какое вам дело!

— Но все же? Пускай дело и не мое.

— Да. Целовали, и не раз.

— И вам это было приятно?

Элизабет долго молча смотрела на него, потом поправила юбку, ловко поднялась с колен и решительно ответила:

— Представьте — да, и больше не будем об этом говорить. Всего доброго, мистер Маккинон. — Наклонившись, она подняла корзинку и, не дав ему опомниться, ушла.

— Элизабет! — попытался остановить ее Тэвис, но она лишь ускорила шаг.

8

Двадцатого декабря 1860 года Авраам Линкольн был избран президентом. После выборов Южная Каролина вышла из союза. Миссисипи, Флорида, Алабама, Джорджия, Луизиана и Техас последовали ее примеру. В стране было неспокойно, назревала война. Тэвис прекрасно осознавал, что в этих условиях его идея построить корабль с железной обшивкой приобретает особую ценность и старался держать ее в секрете, однако слухи о его поистине революционном проекте все же прорвали завесу тайны, и вскоре его посетили гонцы как с Севера, так и с Юга.

Тэвис мечтал, разумеется, чтобы его корабль был построен, но его верноподданнические чувства пришли в смятение. Техас был его родиной, и, следовательно, он сочувствовал Югу. Его брат Александр с женой Кэтрин и детьми и по сей день жили в родных местах. У Тэвиса не было возможности выяснить, что станет делать Алекс, если начнется война, но в том, что брат не останется в стороне, когда понадобятся мужчины, он был уверен.

С другой стороны, Николас и Тэвис прожили уже целых пятнадцать лет в Нантакете, и, хотя жена Ника, Тибби, тоже была уроженкой Техаса, Север стал для всех них вторым домом. В общем, Тэвис находился в смятении, не зная, чью сторону принять. Оставалось молиться Богу, чтобы не пришлось выбирать, и надеяться, что удастся сохранить нейтралитет.

Увы, надежды оказались несостоятельными, так как чертежи были украдены как раз тогда, когда он окончательно решил ехать в Англию, чтобы начать переговоры.

Накануне того рокового дня он и сам не заметил, как просидел за работой до рассвета, пока солнечные лучи не заиграли в водах гавани, видной из окна его мастерской.

Потянувшись, чтобы размять онемевшую спину, Тэвис свернул чертежи, положил их в футляр из вощеной бумаги и запер, как обычно, в несгораемый шкаф. Затем он выключил свет и отправился домой. Миновав почти целый квартал, он вспомнил, что оставил ключи от дома на чертежном столе возле чашки с кофе. Открыв снова дверь мастерской, он сразу почувствовал, что в помещении кто-то есть. И правда, в дальнем углу возле несгораемого шкафа возился человек. Услышав скрип двери, он повернулся, и Тэвису показалось, что он узнал в нем одного из портовых воришек.

— Какого дья… — начал было Тэвис, но страх не дал ему договорить.

Человек стоял теперь перед ним в полный рост и нагло улыбался. «Преступник» — было написано в его холодных, не ведающих страха глазах. Потом Тэвис увидел футляр, и тут до него дошел весь ужас происходящего. С яростным криком он бросился к вору и еле увернулся от полетевшего в него ножа. Воспользовавшись замешательством Тэвиса, человек мгновенно выпрыгнул в окно, пробежал по крыше и исчез.

Мгновение — и Тэвис, проделав тот же путь, спустился по водосточной трубе и что есть мочи побежал вдоль причала, не выпуская из вида преступника.

Возле последних мостков проклятого вора поджидали в ялике двое гребцов, чтобы отвезти на неизвестное парусное судно.

Не зная, что ему делать, Тэвис пришел в отчаянье, как вдруг его взгляд упал на стоявший на якоре в нескольких ярдах от пристани шлюп, крепкий с виду и в то же время не слишком большой для одного человека. Не теряя драгоценного времени, Тэвис прыгнул в плоскодонку и погреб к шлюпу. Через несколько минут он уже был на борту и поднимал якорь. Судно сразу же встало на ветер, и он вышел в море.

Тэвис любил корабли, он хорошо разбирался в их устройстве, но из-за подверженности морской болезни он лишь в случае крайней необходимости выходил в море.

Обогнув песчаный нанос, ограждавший Нантакетскую гавань, Тэвис увидел, что парусное судно, на которым он пустился в погоню, далеко впереди. Тем временем Нантакет за его спиной превратился в узкую темную полоску у самого горизонта. Кругом не было ничего, кроме серо-зеленой водяной пустыни да надутых парусов над головой. Но неприятнее всего было то, что он ощущал первые признаки морской болезни. Слабость заставила его сперва крепко ухватиться за рулевое колесо, а затем навалиться на него всем телом. Подступавшая дурнота и сжимавшие голову спазмы были предвестниками жестокого приступа. Усиливавшийся ветер подкидывал шлюп на волнах, приближая неминуемое. Сильный приступ тошноты заставил Тэвиса свеситься за борт. Рвота не принесла облегчения, и он со стоном опустился на палубу, с ужасом думая о брошенном рулевом колесе и парусах, которые полощет ветер. Подняв голову, он увидел, что вокруг главного паруса крутится кливер. И, в дополнение ко всему, дверь, расположенная под палубой каюты, распахнулась, и он увидел перед собой заспанное лицо и копну светлых спутанных волос Лиззи Робинсон!