Парламентаризм. История, теория, технология - Коллектив авторов

15 часов 35 минут. Его сын, Александр III, вступив на престол, колебался почти два месяца, давать или не давать хода проекту. Давление на нового императора пытались оказать сторонники реформ – представители высшей бюрократии: М. Т. Лорис-Меликов, Абаза, Милютин, – но их попытки оказались несостоятельными. Очевидно, мировоззрение Александра III сформировалось, когда он был еще наследником, и заключалось в том, чтобы сохранять самодержавие в неприкосновенности, избегая каких-либо конституционных изысканий. Подобного рода свидетельство можно легко отыскать в дневниковых записях П. А. Валуева. Не исключено, что Александр III находился под влиянием Победоносцева, который во многом способствовал складыванию его политического мировоззрения. Вероятно, новый император также не одобрял последних поступков своего отца, поскольку испытывал к нему тщательно скрываемую неприязнь из-за морганатического брака императора с княгиней Юрьевской. Нельзя исключать и того обстоятельства, что Александр III, потрясенный убийством отца, полагал, будто бы оно обусловлено реформами 1860-1870-х гг., имевших целью раскрепостить общество и видоизменить самодержавие. Как бы то ни было, но в конце апреля 1881 г. Александр III подписал манифест, составленный Победоносцевым, о незыблемости самодержавия.

Проект Лорис-Меликова был остановлен, но остановить движение в сторону конституционного государства оказалось в исторической перспективе невозможно. Александр III на протяжении тринадцати лет своего царствования сдерживал перемены, перейдя к жесткой охранительной политике. Однако стремительное развитие экономики, складывание рынка труда, формирование нового класса предпринимателей, развитие и расширение земских учреждений неизбежно вели к тому, чтобы пробуждавшиеся к политической жизни новые слои населения заявили свои претензии на участие в законодательстве. На рубеже XIX–XX вв. в империи стало стремительно формироваться широкое конституционное движение, имевшее целью созыв законодательного представительного учреждения. Его состав постоянно изменялся, был пестрым, включая как земцев-консерваторов, так и земское радикальное крыло, сторонников легального марксизма, и, по сути, к 1904 г. объединил представителей всего так называемого третьего сословия. С наступлением XX в. вначале нелегально, а затем все более открыто стали собираться земские деятели, представители городской интеллигенции, выдвигавшие лозунги перехода к конституционному правлению. Правительство Николая II, взошедшего на престол в 1894 г., пыталось подавить конституционное движение силой, однако в начале XX в. в среде высшей бюрократии вновь стали набирать силы сторонники правительственного конституционализма. Разумеется, их уровень и понимание неотвратимости перемен существенным образом уступал конституционно мыслящим представителям высшей бюрократии второй половины XIX в. В том нет ничего странного, поскольку и Александр III, и Николай II изначально недвусмысленно дали понять, что никаких преобразований самодержавия в конституционное государство они не допустят и подобные проекты рассматривать не станут. Тем не менее, поскольку попытки министров внутренних дел Сипягина и Плеве расправиться с общественно оппозиционным движением полицейскими мерами оказались тщетными, постольку вступивший к исполнению обязанностей министра внутренних дел князь Святополк-Мирский в 1904 г. счел возможным вновь обратиться к проектам второй половины XIX в. по включению выборных в состав Государственного совета. Увы, его планы запоздали и вовсе не могли удовлетворить разраставшееся оппозиционное движение, выдвинувшее лозунг созыва законодательного представительного учреждения и создания независимой законодательной ветви власти. Сейчас невозможно предположить, каковой бы оказалась судьба проекта Святополка-Мирского, если бы не события 9 января 1905 г. Расстрел мирной демонстрации рабочих, произошедший в тот день, вызвал как отставку Святополка-Мирского, так и стремительное разрастание оппозиционного движения в первую русскую революцию. Как известно, под ее влиянием летом 1905 г. по велению императора Николая II министр внутренних дел Булыгин занялся составлением проекта созыва законосовещательной Государственной Думы, о чем было извещено высочайшим Манифестом 6 августа 1905 г. Но подобное развитие правительственного конституционализма стремительно запаздывало по сравнению с теми запросами, которые выдвигала революция, требовавшая безусловного созыва законодательного представительства. Разрыв между общественными ожиданиями и планами правительства во многом обусловил октябрьскую политическую стачку 1905 г. В ее остановке решающая роль принадлежала той ветви правительственного конституционализма, которую возглавил С. Ю. Витте. Она достаточно, казалось бы, подробно освещена в современной литературе, однако и в ее изучении очевиден ряд проблем, которые требуют более пристального внимания. Главная из них заключается в том, что правительственный конституционализм С. Ю. Витте до настоящего времени не получил сколько-нибудь фундаментального изучения. Он словно бы остался в тени реформаторских усилий П. А. Столыпина. Между тем, на наш взгляд, правительственный конституционализм С. Ю. Витте, если брать его историческую роль в судьбах России, стоит гораздо выше реформаторских начинаний правительства П. А. Столыпина. Во-первых, именно в период премьерства С. Ю. Витте впервые в российской истории были подписаны две конституционные хартии, у истоков которых стоял С. Ю. Витте. Речь идет о Манифесте 17 октября 1905 г. и Основных законах 23 апреля 1906 г. Во-вторых, Основные законы 23 апреля 1906 г. явились тем фундаментом, на котором можно было отстраивать правовое государство с учетом сохранения национальных традиций в долговременной перспективе, и нам не дано знать, как сложилась бы судьба России, если бы П. А. Столыпин, пытаясь провести свою реформаторскую программу, не убедил Николая II нарушить их с тем, чтобы обеспечить послушную Государственную Думу. И наконец, в-третьих, не стоит труда видеть, что реформаторская программа П. А. Столыпина не несла ничего нового, а наоборот, черпала свои идеи из тех законопроектов, которые были предложены правительством С. Ю. Витте для рассмотрения Первой Государственной Думы.

Что же касается правительственного конституционализма правительства С. Ю. Витте, то одна из коренных проблем при его освещении заключается в том, чтобы сформулировать ответ на вопрос, возможно ли считать Манифест 17 октября 1905 г. конституционной хартией. Вопрос далеко не праздный, поскольку именно так воспринимала Манифест 17 октября оппозиция, тем самым ставя под сомнение необходимость с ее стороны подчиняться актам 23 апреля 1906 г., коль скоро они были приняты вне Государственной Думы. Напомним, что Манифест 17 октября провозгласил тезис, согласно которому с момента его издания ни один закон не мог быть принят без его одобрения законодательной Государственной Думой. Таким образом оппозиция, апеллируя к Манифесту, обвиняла правительство в нарушении его положений, коль скоро оно вне Государственной Думы инициировало акты 20 февраля 1906 г. о Государственной Думе и Государственном совете, а также Основные законы 23 апреля 1906 г. Кроме того, она обрушила критику на правительство Витте в связи с тем, что в Основных законах декларировалась вторая палата представительного учреждения – Государственный совет, о которой не было речи в Манифесте 17 октября 1905 г. Надо отдать должное С. Ю. Витте: предвидя подобные возражения, он убеждал Николая II не издавать Манифест от имени императора, а обещания перемен опубликовать в утвержденной императором записке председателя Совета министров, однако Николай II, видимо, не хотел усиливать популярность Витте и публично наделять его ролью спасителя отечества, остановившего всеобщую политическую стачку. Так состоялся Манифест 17 октября. Несомненно, его конституционное содержание требует весьма детального и пристального рассмотрения. Предваряя его, можно лишь указать на то обстоятельство, что видные представители русской историко-правовой и государственной школы начала XX в. в нем не сомневались.

Как отмечалось, правительственный конституционализм С. Ю. Витте наиболее полно освещен в трудах Б. В. Ананьича и Р. Ш. Ганелина. В их работах детально прослежено то,