Предания об услышанных мольбах - Ван Янь-сю

— На третий день от рождения я лежал головой к двери, выходящей на север, и почувствовал, как мне в темя дует холодный ветер. Говорить, однако, я не умел. Когда болезнь такая застарелая, о лечении нечего и думать.

Потом Ян Ю стал военным наместником в Циньчжоу и усмирил Сяньян. Он предоставил средства монастырю Удансы и, сверх того, на постройку скита. Когда его спрашивали, чем вызваны такие щедроты, Ян Ю хранил молчание. Позже он принес покаяния, по порядку изложив причины и следствия:

— В прошлом перерождении у меня было много грехов. Я отказал в пожертвованиях на постройку этого монастыря. Дабы избавиться от этого греха, я и поднес монастырю особо щедрые дары, — сказал он.

Шрамана Чжу Ши-син

Шрамана Ши-син был уроженцем округа Инчуань, происходил из семьи Чжу. Был он ровного нрава и далеких устремлений, прост в обращении и глубок в помыслах. Повинуясь велению души, шел он прямиком по пути постижения Учения, и ни мирская слава, ни бесчестие не могли его поколебать.

В те времена собрание сутр в Китае было неполным. Существовала лишь сутра «Малое творение»[41], но ее построению недоставало четкости, а смыслу ясности. В пятом году правления династии Вэй под девизом Благословение неба (260) Ши-син направил свои стопы в Юнчжоу и с запада пришел в Хотан[42]. В поисках Сутрапитаки[43] он обошел многие страны в западных краях. Монахи тех краев принадлежали главным образом к последователям Хинаяны[44]. Они прослышали, что Ши-син ищет истинно равные сутры Махаяны, и встревожились.

Монахи отказали ему.

— Ты, пришелец, так и не познал Истинного закона и только внесешь лишние раздоры, — говорили они.

— Сутра гласит, что через тысячу лет наступит период конца Учения[45]. Учение должно распространять на Восток. Если вы сомневаетесь, что сие поведано Буддой, прошу вас, испытайте сутру с пристрастием, — ответил Ши-син.

Ши-син поджег хворост, политый маслом, и, когда занялось пламя, с благоговением принял сутру. С плачем отбивая земные поклоны, он возгласил:

— Если сия сутра от Златоустого (Будды), то следует донести ее до земель Хань (Китая). И пусть все будды и бодхисаттвы будут мне в том свидетелями!

Ши-син возложил сутру в огонь. Еще пуще разгорелось пламя. От костра осталась только куча золы, а в ней — неповрежденные письмена. Листы, выделанные из кож, остались нетронутыми.

Вся страна ликовала и оказывала почести Ши-сину. Его не отпускали из западных краев, осыпали дарами. Ши-син доверил своему ученику Фа-чжао доставить индийский текст сутры в Китай. Вернувшись в Китай, тот посетил монастыри в уездах Сюньи и Цанъюань округа Чэнлю и издал там сутру. Было в ней девяносто глав и двести тысяч слов. Упасака (буддист-мирянин) из Хэнани Чжу Шу-лан превосходно понимал язык сутр и китайскую речь, глубоко проник в таинства Закона. Он и принял участие в переводе сутры, которая стала называться «Излучающая сияние сутра о запредельном знании».

Ши-син скончался в возрасте восьмидесяти лет. В соответствии с обрядом джхапита его тело предали огню. По прошествии дня тело все еще оставалось невредимым. Люди страны дивились и восклицали:

— Если он воистину обрел Путь[46], то тело должно было разрушиться!

От этих возгласов останки тотчас рассыпались в прах. Тогда кости Ши-сина положили в основание ступы.

Праведнику Хуэй-чжи рассказал об этом учитель, а досточтимый Ши Дао-ань[47] полностью записал их рассказ.

О том, как Чжао Тай побывал в загробном мире

Чжао Тай, по прозванию Вэнь-хэ, был уроженцем уезда Бэйцю, что в округе Цинхэ. Его дед был наместником в Цзинчжао. Чжао Тай был представлен от округа в соискатели официальных должностей. Из управы пришло назначение на должность, но Чжао Тай его не принял. Он всецело сосредоточился на классических книгах, был в большой чести у жителей деревни. В последние годы жизни Чжао Тай занимал официальный пост, представлялся к замещению должностей среднего ранга.

Чжао Таю было тридцать лет, когда его поразил сердечный недуг и он скончался. Когда тело опускали на землю, в сердце еще теплилась жизнь, а руки и ноги сгибались и разгибались как у живого. Так он пролежал десять дней. И вот наутро в гортани раздались звуки, подобные шуму дождя. Чжао Тай ожил и рассказал, что произошло с ним сразу по смерти.

Чжао Таю привиделся человек, который подошел и приник к его сердцу. Еще появились двое, восседавшие на желтых лошадях. Эти двое провожатых взяли Чжао Тая с обеих сторон под мышки и повели прямо на восток. Неизвестно, сколько ли они миновали, прежде чем пришли к большому городу, словно вздымающемуся ввысь. Город был черный и весь из олова. Чжао Тай направился в город, прошел двустворчатые ворота и очутился перед черным строением в несколько тысяч этажей. Мужчин и женщин, старых и малых было там тоже несколько тысяч. Они стояли рядами, и служки одевали их в черные одежды. Пять или шесть служек записывали имя и фамилию каждого для представления в соответствующее ведомство. Имя Тай было тридцатым в списке. Вдруг несколько тысяч мужчин и женщин, а с ними и Чжао Тай, все разом двинулись вперед. Глава ведомства сидел, обратясь лицом к западу. Он бегло сверил списки, и Чжао Тая отправили на юг через черные ворота.

Чиновники в темно-красных одеждах[48] сидели у большого здания и по очереди вызывали людей. Они вопрошали Чжао Тая о содеянном при жизни:

— Какие ты содеял преступления и совершил какие благодеяния? И посмотрим, правда ли то, что ты говоришь! Среди людей постоянно находятся наши представители от Шести отделов[49]. Они по пунктам записывают все доброе и дурное, и упущений не может быть никаких!

— Мой отец и старшие братья служили и получали содержание в две тысячи даней[50]. Я же с молодых лет был при семье, предавался ученым занятиям, и только. Не служил и не совершал преступлений, — отвечал Чжао Тай.

Чжао Тая послали служить чиновником по поручениям в водное ведомство. Ему были приданы две тысячи человек, которые вычерпывали со дна песок и укрепляли берега. Трудился он денно и нощно без устали. Потом из чиновников по водному ведомству его перевели в военные наместники, и он узнал, что происходит в аду. Ему придали