Анифа. Пленница Севера (СИ) - Деметра Фрост

Было покойно и мирно — и в доме, и на душе молодой женщины. И только где-то глубокой ночью Анифа почему-то проснулась, растревоженная не то дыханием, не то чьим-то незримым присутствием. Распахнув глаза и несколько раз проморгавшись, чтобы в свете лунного сияния — тусклого из-за мутного бычьего пузыря, который заменял в окнах стекла, — разглядеть хоть что-то. И ей действительно показалось, что она увидела что-то — высокую и широкоплечую мужскую фигуру, неподвижно застывшую в дверях.

Но потом она растворилась (или же ей просто показалась так спросонья), и женщина спокойно продолжила спать.

Однако она не ошиблась. Ночью, под покровом тьмы, в ее спальню действительно наведался Свен Яростный. Он решил продолжить захват крепости, которую представляла собой женская натура, но вовремя остановился, разглядев, что Анифа не одна и с двух сторон к ней прижимаются ее младшие дети, заботливо укрытые материнскою рукой. Даже в темноте их светлые волосы, перемешанные с темными прядями женщины, были хорошо различимы, а лица всех трех были умиротворены и расслаблены.

Но даже Свен не посмел потревожить покой спящих. И он ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь на хорошо смазанных петлях.

Он целый день не видел женщины и именно желание убедиться в том, что она не сон и не видение, побудило его пойти на этот этот безрассудный поступок. А еще ель в его крови, которым щедро угощал своих гостей ярл Тормод.

И Свен обязательно взял бы женщину этой ночью. Если бы не присутствие детей. Видимо, Анифа и правда дружна с богами, раз те с неожиданной ревностью решили защитить ее таким образом.

На следующий день Тормод посадил Анифу подле себя на низкую скамеечку и завел с ней витиеватый разговор. Сначала немолодой, но по-прежнему сильный и крепкий мужчина с длинными, местами седыми волосами, заплетенными в замысловатую прическу и выбритыми висками попросил ее рассказать о том, с каким успехом она лечит своих пациентов из городища. С удовольствием послушал рассказ о старике Хауке и беременной жене кузнеца, а после — о идущих на поправку простуженных детях, которым были очень по нраву медовые и потому сладкие пастилки, помогающие от першения горла и наивно требуемые, даже когда дети не болели.

Вполне себе обычная тема, которая повторялась из года в год и лишь немного разбавлялась какими-то мелкими деталями.

Потом они говорили о детях самой Анифы — о том, каким красивыми и талантливыми они выросли. В какого отличного воина превращался Ран. Какие успехи, как воительница, показывала Далия, несмотря на юный возраст. И как вырос Инг, который, почти не помнящий своего отца, все же внешне был очень на него похож, но отличался острым умом и наблюдательностью, как у Анифы.

— Ты отлично взрастила своих детей, пусть и была без мужа, — искренне похвалил ее Тормод, — Я не могу не отметить твои невероятные успехи на этом непростом пути. Но время идет… Бежит, неумолимо и стремительно, хотя, кажется, над тобой оно властно…

Анифа почтительно склонила голову, готовая покорно выслушать очередное мудрое откровение свое вождя.

После смерти Рикса она жила в его доме. Жила на правах полноправного члена его семьи и пользовалась всеми положенными в ее новом статусе привилегиями — гораздо более обширными, чем она того заслуживала по праву крови и происхождения. Первый год, убитая горем, она не задумывалась об этом, а после стала безмерно благодарна. И поэтому относилась к ярлу с почтением и уважением дочери, как и он сам — с отеческой заботой и любовью.

Каждый месяц он с завидной регулярностью передавал ей просьбы о сватовстве. И каждый раз — не давил, не ставил ультиматум. Каждый раз принимал ее отказ и оставлял неприятную для нее тему.

Сегодня он почти что традиционно решил снова ее поднять. И Анифа совершенно этому не удивилась.

— Анифа… Дочь моя… — мягко обратился к ней мужчина, — Ты так же молода и прекрасна, как и десять лет назад, когда только появилась в Торхилде и прочно вошла в его жизнь и в наши сердца. Когда твой муж погиб — с достоинством и славой, погиб как истинный воин, даже не вздрогнув перед ликом близкой смерти — твоя душа отчаянно бросилась за ним следом, но вспомнила о своем материнском долге и осталась…

Тормод прервался, чтобы выпить немного вина и собраться с мыслями. Ничего нового он ей не сказал. Это была истина — очень хорошо им обоим знакомая, понятная и не раз озвученная вслух.

— В твоем сердце надолго поселилась стужа, дорогая моя, — продолжил ярл после непродолжительного молчания, разбавленного только треском огня в очаге. — Но время прошло — и я чувствую, что в нем, несмотря на зимнюю пору, постепенно просыпается весна. Мой дух надеятся на это, и ждет этого, поэтому ответь — я прав? Ты отошла от своей потери? Спустя столько лет?

— Не хочу обманывать тебя, господин, — нехотя ответила Анифа, тоже выдержав короткую паузу, — Моя боль действительно утихла. Ран, Далия и Инг стали моей отдушиной. Моим дыханием. И силой, что дала возможность смотреть в будущее. В нем я вижу только их.

— Но птенцы растут, — кивнул конунг, — И имеют привычку улетать из гнезда, как бы удобно и уютно в нем не было. Лет пять-семь — и уже к Далии начнут приходить сваты. А Инг займет свое место подле брата. Твои сыновья женятся. У них появятся собственные дети…

— И я с радостью будут нянчить своих внуков! — с улыбкой сообщила женщина.

— Не сомневаюсь. Но до этого… Разве ты не хочешь снова почувствовать себя желанной и любимой? Не хочешь познать счастье, снова став матерью?

— Я далека от подобных мыслей. Я не хочу замуж, вождь.

— Но, может, на этот раз ты подумаешь? Ведь на этот раз брака с тобой хотят весьма и весьма завидные женихи.

— Женихи? — наклонив голову набок, Анифа весело хмыкнула, — Не один?

— Да. Поэтому можешь даже выбрать.

Женщина не удержалась и заливисто рассмеялась. Но Тормод не оскорбился и не обиделся и тоже улыбнулся в ответ.

— Наверное, это Сигурд и его брат Свен Яростный, не так ли? — весело поинтересовалась она.

— О? Значит, они уже подходили к тебе с предложением?

— Свен… очень ярко показал свою заинтересованность. А Сигурд пока держится в стороне, но его вчерашний поступок говорит лучше слов. Женщине, в которой не заинтересован, не помогают столь самоотверженно.

— Да, я