Перстень Калиостро - Наталья Александрова

Я позвонила в квартиру двадцать девять. Дверь открыли сразу же, очевидно, бабуля давно уже стояла у глазка.

– Ну что, подрядилась? – спросила старуха. – За сколько?

Почему-то всем в этом доме есть дело до моих заработков. Но с бабушкой я решила не ссориться, а попробовать выяснить что-нибудь про инвалида, меня очень беспокоил этот ровный огонь в его глазах. Черт его знает, что у него в голове, вот стану я пол мыть, а он подкрадется сзади и стукнет чем-нибудь. Ему-то ничего не будет, у него все справки есть, а вот у меня маленький сын.

Бабуля провела меня в комнату и там, при свете, я увидела, какая она старая – не меньше восьмидесяти. Мы познакомились, бабку звали Павлина Ивановна.

– В общем, так, Мария. Я тут главный сторож, караулю его, – она кивнула на стенку, – раз по восемь на дню захожу проведать. Накормлю и умою. Вот только убирать и готовить не могу – силы уже не те. Так что ты уж расстарайся. Все ж негоже, хоть и такой он, а живой ведь человек.

– Давно он так? – полюбопытствовала я.

– Пятый год уже, – нахмурилась старуха. – Ехал на машине, попал в аварию. Руки-ноги целы. А в голову ударило. Лечили его долго, по больницам мытарили, да так ни с чем и выпустили. Раньше мать с ним жила, полный уход был, а в прошлом году, – старуха подняла глаза к потолку, что-то подсчитывая, – ну да, скоро год будет, мать его умерла. Думали его в психбольницу оформить, как вдруг объявилась эта.

Павлина Ивановна сделал пренебрежительный жест, изображающий взбитую челку моей нанимательницы.

– Кто же она ему будет?

– А никто и знать не знает, – чуть не плюнула старуха. – Какая-то родня, седьмая вода на киселе, ихнему забору троюродный плетень. Не то сестра сводная, не то тетка двоюродная.

– Что, квартиру эту хочет захапать?

– Тут вот какое дело, – зашептала бабуля. – Дом у нас неприватизированный, какой-то особо ценный, под охраной государства. А она, Лидия-то, хотела сюда прописаться. Но в ЖЭКе на эту квартиру давно глаз положили. И уперлись, говорят: не родня она ему – и все тут. А там и верно, по документам сомнительно. Потому что если бы было кровное родство, то она, Лидия-то, куда угодно бы пролезла. Сначала она хотела Сашу в психушку отдать, а когда ей в прописке отказали, то решила его дома оставить, чтобы ухаживать. А на самом деле приводит своего мордатого, и тащат они из квартиры почем зря. Коробками выносят, да ты сама видела.

– Вот оно что… – Я поняла, почему квартира показалась мне немного странной.

Оказывается, она просто была пустой. Исчезли вещи, которые годами стояли и висели на своих местах, от этого квартира казалась обнаженной.

– У инвалида ворует, – равнодушно сказала я.

Конечно, такое мародерство вызывает только омерзение. Но какое мне до этого дело? Меня наняли убирать, так завтра и начну.

– У Елены, Сашиной-то матери, посуда была хорошая, белье постельное все новое, покрывала, – вспоминала Павлина Ивановна. – А сейчас прихожу, там и сервант пустой. В шкафу одна рвань осталась.

Старуха еще долго перечисляла, чего не хватает в квартире, но мне стало скучно.

У моей парадной на скамеечке сидел Андрей.

– Разве мы договаривались? – нелюбезно спросила я.

Он смутился, даже покраснел.

– Нет, но я думал, что вы с Лешей дома.

Понятно, он знает, что я никуда не выхожу надолго. Я не стала рассказывать, где теперь работаю, – гордиться нечем. Мы зашли за Лешкой, Тамаре Васильевне очень хотелось расспросить меня про работу, но она великодушно отложила это до более удобного случая.

Дома Андрей сразу же устремился к крану. Лешка торчал возле него и смотрел влюбленными глазами. Ребенку не хватает отца, это ясно. Но из моего бывшего муженька отец, как из меня английская королева. Кстати, что-то давно он нас не навещал и не скандалил. Из ванной доносились плеск воды и Лешкин смех – они проверяли кран. Вот Андрей показался на пороге, улыбаясь. Приятный мужчина, нельзя не признать. Вежливый, детей любит. Может быть, ему не хватает семьи, и он тянется к Лешке? Если бы мы встретили его чуть раньше, хотя бы на год… Хотя тогда я была замужем и думала, что брак мой достаточно прочен. А теперь дело даже не в моей жуткой внешности, а в том, что у меня внутри. Никаким чувствам там нет места, и, боюсь, не будет никогда.

Мне хотелось, чтобы Андрей ушел поскорее, и я бы тогда спустилась к Тамаре посоветоваться насчет работы, а потом бы легла пораньше, потому что устала. Но Лешка был такой оживленный, глазенки у него так весело блестели, они так хорошо занимались с Андреем, что я занялась ужином, а потом мы долго пили чай и беседовали. Он ушел, когда у Лешки стали слипаться глаза. В прихожей он нашел мою руку.

– Через два дня музей отдаст фотографии, и у меня больше не будет повода к вам приходить.

Я хотела сказать, что мне очень приятно было познакомиться и чтобы он шел себе с Богом, но вспомнила Лешкины сияющие глаза и пробормотала что-то в том духе, что он может приходить, когда захочет, мы с сыном будем очень рады.

Вот так, кажется, у меня появился поклонник. Но зеркало в коридоре рассмеялось мне в лицо. Мерзкое стекло, разумеется, право, но тем не менее когда я заработаю какие-то деньги, нужно купить летнюю одежду себе и Лешке. И не на барахолке, а в магазине, пусть и недорогом. Нельзя все время носить чужую ношеную одежду, от этого у ребенка может развиться комплекс неполноценности.

На следующий день я приступила к трудовой деятельности. Пришла я часов в одиннадцать и застала в квартире Павлину Ивановну, которая моего подопечного уже накормила завтраком и переодела в чистую рубашку. Он все так же уныло сидел в гостиной на диване, на меня и не взглянул.

– А разговаривать он умеет? – спросила я шепотом.

– Кто его знает, – старуха пожала плечами, – я ни разу не слышала.

Она ушла, а я отправилась на кухню. Там стоял запах раскисшего хозяйственного мыла, от которого меня замутило. Тем не менее я пошла на запах и отыскала в мойке целую кучу обмылков в алюминиевой миске. Сколько же кусков хозяйственного мыла нужно купить, чтобы получить этакую кучу? И это в то время, когда все нормальные люди стирают порошком и пользуются жидкостью для мытья посуды. Просто какая-то патологическая жадность у моей хозяйки!

Вымыв посуду, кое-как отчистив плиту и наведя в кухне относительный порядок, я двинулась в комнаты. В спальне по-прежнему было как в норе барсука после зимы, и запах соответствующий. Я раскрыла окно, которое, естественно, было еще не мыто после зимы, и это в середине мая! Сняв абсолютно серое постельное белье, я выбила подушки прямо на подоконнике, вытерла пыль и наскоро шваброй обмела паутину на потолке. Тут работы полно, за сегодня мне не справиться. В шкафу на полке я отыскала две жалкие простыни. Права была Павлина Ивановна, когда утверждала, что эта зараза Лидия все поперла. Зато в ванной меня ожидала куча грязного белья и стиральная машина – не то «Сибирь», не то «Саратов», судя по всему, выпущенная задолго до моего рождения. Я с опаской потрогала машину. Как бы не взорваться тут вместе с ней!

Ладно, сейчас по-быстрому приготовлю обед, а пока этот чудак будет есть, наскоро приберу в комнате, где он сидит. И пойду себе домой, по двенадцать часов я работать не собираюсь. Тут и за месяц ничего не разгрести, а доктор при выписке из больницы сказал, что мне нельзя переуто мл яться.

Я осмотрела продуктовые припасы и страшно разозлилась. Одни крупы и горох. В холодильнике уныло плесневели полпачки масла, два яйца и банка килек в томате. И все, ни фруктов, ни овощей, ни молочных продуктов, не говоря уже о мясе. Понятно, почему инвалид такой худой! Этак она при своей жадности его до смерти уморит. А может, она этого и добивается? Но, судя по рассказам Павлины Ивановны, Лидия Me…, как ее там, не теряет надежды прописаться в квартиру, так что если инвалид помрет раньше времени, ей это невыгодно. Просто человек ничего не может поделать со своей жадностью, клинический случай.

Я сварила гречневую кашу и нажарила к чаю лепешек. К счастью, хоть заварка у этой выжиги нашлась. Теперь настал самый сложный момент: надо было начинать общение. Я заглянула в комнату. Он все так же сидел на диване, скособочившись, и в глазах вспыхивали отблески внутреннего огня. Я поежилась: так и самой рехнуться можно.

– Саша! – позвала я. – Идем обедать.

Он не шелохнулся. Тяжело вздохнув, я подошла к нему и взяла за руку. Он дал увести себя в ванную, сам намылил руки, а потом сел в кухне за стол и принялся есть, смотря вбок.

– Так и будем сидеть? – вздохнула я. – Хоть бы сказал, что каша пересолена или чай горячий. Трудно с тобой.

Он так молчал, что мне стало неуютно. Пойду-ка я домой. Для первого раза достаточно наломалась, устала очень.

Я мыла посуду, когда в замке заскрежетал ключ. Выдра явилась проверить.

– Вы очень кстати, – приветствовала я ее, – мне нужно уходить, так что выдайте плату за сегодняшний день.