Последний рейс - Виктор Конецкий

– Вы меня ждете?

Тогда я поняла, что услышанный голос принадлежит ей – старшему помощнику капитана теплохода «Тикси» Людмиле Анатольевне Тибряевой.

Она пригласила в каюту, где, сопротивляясь увяданию, стояли в вазе астры, купленные еще в Мурманске почти полмесяца назад. Здесь и произошел наш разговор, дружелюбный и вполне откровенный.

Моряком она задумала стать еще в школе. Конечно, практических представлений о профессии не имела, просто начиталась книг. Работать на флоте начинала, как все женщины – в числе обслуживающего персонала. Но, хлебнув этого нелегкого труда, не отказывалась от задуманного.

Два года добивалась права поступить в Ленинградское высшее инженерно-морское училище им. адмирала С. Макарова. Для этого пришлось обратиться в Министерство морского флота.

Училась заочно, в 1973 году получила диплом об окончании судоводительского факультета. Параллельно продвигалась по службе: вначале была третьим помощником капитана, затем вторым.

– Работа судоводителя тяжела для женщины, – откровенно призналась Людмила Анатольевна. – Но мне она по характеру. Конечно, нельзя не сказать о том, что в отношении меня, поскольку случай нетипичный, многое решается индивидуально…

Любимое дело забирает все силы, но вместе с тем, считает она, именно флот подарил ей радость встреч с прекрасными людьми. Вот и сейчас, на борту теплохода «Тикси», ей помогают освоить это мощное судно новой арктической серии специалисты различных служб. Поскольку работает она здесь недавно, своей главной задачей считает как можно лучше узнать его возможности. Вскоре старшему помощнику капитана Людмиле Анатольевне Тибряевой вместе с экипажем теплохода «Тикси» предстоит принять участие в зимней навигации на линии Мурманск – Дудинка.

Я мысленно представляю себе, как во время проводки каравана, повторяя команды, идущие с ледокола, в эфире вдруг прозвучит приятный женский голос и на мостиках ведомых судов с изумлением переглянутся вахтенные. Это внесет в работу каравана особый колорит, поскольку женщина-судоводитель – такое явление удивительно даже для нашего, ко всему привычного времени.

Г. Фомичева

Газета «Полярная звезда», орган Чаунского райкома КПСС, 7 сентября 1986 г.

Стою рядом с женщиной – старшим помощником капитана – у фальшборта, смотрю на работу судовых кранов. Падает мокрый снег. Женщине меньше сорока. Выглядит слабенькой эта Люда Тибряева. Лепит из мокрого снега снежки и кидает в черную воду за бортом. Ее вахта, но, кроме обычных обязанностей вахтенного штурмана, она еще руководит работой и своих, и чужих работяг-перегрузчиков. Из трюмов мат в пять этажей.

Людочка рассуждает о том, что крановщики в такую погоду устают быстро и меньше чем за три дня перевалить семьсот тонн картошки в наши трюма вряд ли получится.

– А домой очень хочется? – спрашиваю я.

– Очень.

Я гляжу на ее усталое лицо, на вялую работу крановщиков и говорю, что в двух случаях из трех аварии на море происходят по вине «человека на борту».

– Человеческий фактор, человеческий фактор… Вы про Демиденко знаете? В Средиземном море еще он почувствовал сильные боли в области сердца… (Я уже давно заметил, что о специальных вопросах она говорит так, будто читает инструкцию или какой другой служебный документ.) Сказались волнения длительного, более чем годового плавания, да еще в самой неприятной ситуации. Капитаном Демиденко шел в первый раз, ранее подменял мастера, а до этого работал только старпомом. Ну, на любой подмене нервы больше тратишь. Судовой врач определил: предынфарктное состояние, нужен полный покой. Теплоход тем временем входит в один из сложнейших проливов мира…

– В Босфор входит. Чего ж ты мне из инструкции жаришь? Тебе не холодно?

– Нет. Ну, прошел капитан Босфор на уколах и разных таблетках. К Одессе подошли как раз в новогоднюю ночь. Стоял сильнейший туман. Свободного лоцмана не оказалось…

Здесь снежок у нее вылепился уже достаточный, и она в очередной раз швырнула его за борт в черную чукотскую воду.

– Ну, свободного лоцмана, конечно, не оказалось. Решили заходить в порт, используя береговую радиолокационную станцию. Видимость составляла не больше пятидесяти метров. За несколько кабельтовых до Воронцовского малка береговая наводящая радиостанция вырубилась. Что делать – на якорь становиться? А врач ему говорит, что через пару часов ему уже никакая «скорая» не поможет. Залез он в порт на ощупь. И ошвартовался благополучно. И сразу потом увезли его, голубчика, на три месяца в больницу. Сейчас не плавает, а моего возраста мужчина. И все же, как видите, аварии не произошло. Вот вам и человеческий фактор.

– Ну, а что ты думаешь про «Михаила Лермонтова»?

– В проливе Кука… У берегов Новой Зеландии… Туда меня еще не заносило. Да, потопить пароход при ясной видимости, отсутствии сильного волнения моря, полной исправности современных электронных приборов – это уметь надо. И вообще, – заключает она, швыряя за борт очередной снежок, – бей своих, чтобы чужие боялись!

– На мой взгляд, – говорю я, – мы давно уже чужих запугали.

– Тут вы правы, но мне бы своих запугать да в руках держать.

– Держишь, – сказал я со спокойной совестью, ибо это соответствовало наблюдаемой мною на данный момент ситуации. – Слушай, – спрашиваю, – а ты влюблялась когда-нибудь?

– Ужасно влюблялась! Только он не любил, а чтобы меня не травмировать, только вид делал. И я ушла.

Я довольно сбивчиво лопочу о том, что в отношениях мужчина – женщина иногда наступает период, когда благородное поведение одной из сторон приносит только вред более любящему, обреченному рано-поздно лишиться менее любящего. И вот тогда перед менее любящим встает задача разочаровать в себе более любящего, то есть вести себя гадко, чтобы… ну, ясно, для чего. И вот если он по натуре благороден и порядочен, то он все не может подвигнуть себя на гадости. И все ведет и ведет самого себя по порядочной дороге и тем более привязывает к себе обреченного. И в результате сам первый погибает в порочном круге.

– Но я-то не погибну в порочном кругу?! – хохочет Людмила в ответ на мои сентенции. – Черт! Надо досрочно бригаду менять: едва мои матросики шевелятся, а притворщиков у меня нету.

– Куришь? – спросил я Людмилу.

– Нет.

– Странно. Когда-нибудь думала, почему так много женщин курят?

– Обезьянничают.

Я только вздохнул, ибо имею цельную теорию на этот счет. Старушки наши дымят, ибо войну прошли, а махорка помогает против голода, холода и стрессовых ситуаций. Среднего возраста женщины курят, ибо работают, а так как работает основная масса женщин в женских же коллективах, то курение среди них расползается, включая самых целомудренных: как часы безделья и чесания языком в перерывах не скрасить курением? Ну, а пацанки и интердевочки других профессий курят действительно уже в силу подражания гнилому кинозападу.

– Знаешь, чего более другого на свете меня бесит: что женщины от Евы и до сих пор никак и нисколько не изменились. Их стабильность доводит меня до судорог. Пушкин задумывал роман на такую тему. Ошметки романа вошли в «Пиковую даму». Мало чего я так боялся в детстве, как этой старухи в белом и шлепающей ночными туфлями, да и сейчас не хотел бы с ней встретиться…

– Привыкли только к красоткам – вот старух и боитесь. А про «Лермонтова» так скажу. Судно – сообщество людей. Но судно рассматривается как именно временное сообщество, в котором люди собрались вместе жить и работать в определенные периоды времени, прежде чем расстаться для последующей перегруппировки в новые, подобные данному, временные сообщества. Любая модель воспринимается как совокупность человеческих отношений на борту судна. Рассматривая ее как рабочую систему, человек становится озабоченным такими проблемами, как мотивы работы, эффект от рабочих усилий, уровень опыта и практики; персональная реакция людей на условия работы, качество технологии, предусматриваемой системой, факторы, стимулирующие эффективность рабочего процесса… – Это Людмила опять из какой-то спецброшюры несет: зуб даю!

Но продолжаю слушать из последних сил.

– Как замкнутое сообщество или учреждение судно прежде всего рассматривается с точки зрения производственной дисциплины и контроля, социального деления, различного статуса и привилегий… Что это «Макаров» задумал? Гляньте-ка на рейд. Он вроде собрался у нас по носу кормой к причалу подходить? Кучу ацетиленовых баллонов на причале видите? Это их баллоны. Навалит же он на нас! Как пить дать навалит! Спятили они там, что ли?

– Весьма даже похоже! – соглашаюсь я.

– Побегу-ка я за капитаном, – говорит Людмила. – Очень мне маневры Степана Осиповича не нравятся, хоть он и большой адмирал был.