Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров

работником одной из республиканских газет, а Сергей (которого, впрочем, двадцать семь лет назад родители, добрые армяне, нарекли добрым армянским именем Саргис) заведовал отделом в областной газете. Они остановились тут проездом, возвращаясь со строительства большого горного санатория, куда Георгий ездил по заданию своей редакции (надо было написать очерк), а чтобы не было скучно одному, по пути прихватил и Сергея, с которым несколько лет учился в институте.

— Зря я тебя послушался и не заехал в село, — сказал Георгий. — Интересно все же.

— В какое село? — не сразу сообразил Сергей-Саргис, поскольку, утомленный с дороги и убаюкиваемый монотонным шумом реки, он уже наполовину погрузился в сладкую дрему.

— Как в какое? В твое село.

— Ничего интересного там нет. Село как село, грязь, скука, хлеб недельной выпечки, женщины ругаются не хуже мужчин… Вспоминать противно.

— Мда… В общем, неуютно, конечно… Может, из-за этого ты не пригласил меня туда? — спросил Георгий.

Именно из-за этого: ну как он пригласит столичного парня, газетного волка в эту грязь и неуют, где женщины ругаются похлестче мужчин и едят хлеб недельной выпечки! И еще — из-за боязни, что начнутся укоры, дескать, вот родное село бросил, погнался за культурной жизнью.

— Старик, я хотел угостить тебя шашлыком именно здесь, возле нарзанного источника. Такого ты нигде больше не увидишь, этот источник своего рода уникум! Да ты хоть подойди и попробуй на вкус!

— Я уже напился, — усмехнулся Георгий, — неплохая вода. Но ведь по пути таких источников было сколько угодно.

Сергей-Саргис обиделся было, что недостаточно оценили его гостеприимный жест, но обиду подавил: все же как-никак гость, и к тому же ему надо осмотреться, чтоб почувствовать красоту рощицы, и скал, нависающих со всех сторон, и реку, и источник…

По пути они сперва заехали на мельницу к Гарегину, сыну деда Саака, и Саргис попросил достать немного мяса для шашлыка.

— Но там, говорят, этот новый председатель неплохо заворачивает делами.

— Арташес, что ли? А ты откуда знаешь?

— При тебе же твой родственник… Гарегин, кажется… он же рассказывал. Или ты забыл?

— Да слышал краем уха, — отмахнулся Саргис и добавил с улыбкой: — Только своих гарихачцев я лучше знаю…

— И в вашем городе, конечно, пророков не бывает…

Саргис, разумеется, уловил скрытую насмешку в его словах, но опять подавил обиду.

— Не в том дело, — примирительно сказал он. — Я же не виноват, что меня не тянет в село. Вот был однажды такой случай. Помнишь, в институте с нами училась Кнарик Шавердян? Так вот, мы с ней месяца два встречались. Никто об этом на курсе не знал…

— Все знали, — отозвался Георгий.

— Правда? Ну бог с ним, дело прошлое… Так вот, однажды на летних каникулах я пригласил ее в Гарихач. Приехали, побыли недельку — и сейчас вспоминать тошно! Кнарик готова была ходить с заткнутыми ушами: матерятся гарихачцы так, что в глазах темнеет — и мужчины, и женщины, и даже дети. Я готов был сквозь землю провалиться, глаз не мог поднять на нее… Только неделю и сумели продержаться — уехали!

— А потом Кнарик мне говорила: там так мило ругаются… — со смехом отозвался на это Георгий.

Оба посмеялись над этим неожиданным оборотом дела, и на том разговор кончился. А немного времени спустя пришел и Гарегин, который еще на мельнице уговаривал родственника поехать в село и «по-человечески» отдохнуть с дороги. «А шашлык — это не проблема». — «Нет, Гарегин, спасибо, в село поехать не имею времени». — «Ты так говоришь «спасибо», как будто с чужими разговариваешь».

Гарегин снял с плеча ковровый хурджин и стал вытаскивать из него принесенную снедь: половину бараньей тушки, бутылку тутовой водки, несколько свежеиспеченных хлебов, сыр, зелень, кувшин с вином домашнего изготовления.

Оба газетчика тем временем набрали хворосту и разожгли костер. Гарегин нарезал ивовых прутьев на шампуры. Вскоре шашлык был готов.

— Все-таки ты нехорошо поступил, Саргис, — укорял Гарегин, — дома узнают, что скажут?

— А ты не говори, — отмахивался Саргис, уминая за обе щеки сочные куски баранины и запивая их кислым вином.

— Не чужие ведь, твоя же родня! С самых пеленок ты рос в нашем доме… Нехорошо.

— Ладно, обойдется, приеду как-нибудь.

— А в селе у нас нынче интересно. Председатель Арташес воду провел, теперь люди не бегают к Нерсесову роднику за полтора километра.

— Воду? — сонным голосом переспросил Саргис, с самого начала не соразмерявший количества выпиваемого со своими возможностями и потому успевший основательно захмелеть.

— А что, в селе раньше не было воды? — поинтересовался Георгий.

— Откуда! Мучились люди, уж так мучились, что и сказать нельзя! Спасибо председателю, не побоялся провести воду…

— А почему он должен был бояться? — не понял Георгий.

— Боялись же другие, — пожал плечами Гарегин.

— Но почему? Разве это преступление — провести воду в село, которое нуждается в ней?

Гарегин немного помялся — сказать, не сказать, кто их разберет, этих газетчиков… Но Саргис свой человек, ему можно.

— Тут, видишь ли, такое дело получилось. Вода́ нужна, а колхоз пока бедный, у него лишних денег нет на такие расходы, и получается, вроде мы не имели права…

— Это интересно, — оживился Георгий и посмотрел на своего приятеля. — Что вы не имели права? Воду провести? И что же ваш председатель сделал? Вы не смогли бы рассказать подробнее?

— Да что тут рассказывать, интересного-то ничего нет. Провели, значит, общее собрание и решили продать десять коров и купить труб.

— А где вы трубы достали?

— В Кировабаде. Нашелся человек, который достал на одном заводе.