Затаившийся у порога - Эдвард Ли

Вдоль восточной стены располагались три узкие двери. Они выглядели как дверцы шкафа, но когда Хейзел вошла в первую...

- Вот он. И, ух ты, вещи становятся всё более и более примитивными.

Соня заглянула ей за спину и увидела крошечную комнату с деревянными досками и ещё меньшим окном. Для "душевой кабины" хватило металлической ванны со сливом, а над ней висела простая насадка для душа и ручка насоса на стене.

Соня возмутилась:

- Мы должны качать воду для душа?

- Похоже на то, но - нам повезло, - Хейзел склонилась над небольшим устройством на полу, которое посредством трубок существовало между скромным резервуаром для воды и насадкой для душа. - Вот твой водонагреватель.

Соня вздохнула, приложив руку к животу.

- Слава Богу за маленькие радости.

Всё больше и больше Хейзел размышляла, что это может быть веселее, чем она думала. Когда она открыла вторую дверь, то увидела просто лестницу.

- Что это? Чердак?

- О, Фрэнк упомянул, что есть выход на крышу.

- Мы можем смотреть на звёзды и загорать обнажёнными!

Соня казалась менее восторженной.

- Это ты можешь смотреть на звёзды и загорать обнажённой. Ты можешь представить, как я карабкаюсь по ней? Мой гигантский живот, вероятно, даже не пролез бы в люк. Фрэнк сказал, что он здесь только для того, чтобы весной легче было чистить водосточные желоба.

Но Хейзел уже взобралась по лестнице с металлическими перекладинами. Когда она открыла люк, то увидела впереди идущую дорогу, ведущую к открытым полям.

- О, это круто!

- Слезай оттуда! - приказал голос Сони. - Ты можешь упасть.

Хейзел действительно хотела когда-нибудь забраться сюда и сделать несколько снимков; с более высокой точки обзора открывался лучший вид на берег озера и посёлок. Но когда она сбежала вниз по лестнице, Сони уже не было. На долю секунды она почувствовала укол тревоги.

- Соня? Где ты?

- Здесь...

Третья узкая дверь была открыта.

- А, кабинет Генри Уилмарта, - сказала Хейзел, входя.

Это была единственная часть дома, которая казалась нормальной: компьютер, письменный стол, несколько книжных полок, радио.

Соня с любопытством рассматривала какие-то бумаги на столе. Выражение её лица померкло.

- Что ты нашла?

- Довольно мрачная штука, - заметила Соня. - Это предсмертная записка, которую Генри оставил Фрэнку.

Только сейчас до Хейзел дошло, что она стоит в комнате, где покончил с собой профессор Генри Уилмарт. Вместо озноба она почувствовала что-то похожее на прилив жара. Она заглянула через плечо Сони и прочла плотный, лаконичный почерк:

"Мой дорогой друг Фрэнк, если ты читаешь это, значит, я уже мёртв. Моя смерть от моей собственной руки - это действие, которое я не могу и не буду полностью объяснять; я только надеюсь, что ты и твой отец Тёрнстон поймёте. Я думаю, что мир из вас двоих был назидан нашими стимулирующими исследованиями на протяжении многих лет. Я извиняюсь постфактум за ложный способ, которым я заманил тебя сюда, потому что теперь, я уверен, ты понял, почему я это сделал. Ни один суицидальный человек не хочет, чтобы его нашли через несколько недель или месяцев после свершившегося факта. Прости и ещё раз пойми меня.

После того катастрофического шторма в Сент-Питерсберге в мае прошлого года я сильно заболел психически. Мой дух чувствует себя грязным. Я брожу по этим лесам, бесцельно и беспорядочно, с бессонными глазами и полным отсутствием жизненных сил. Это не поддаётся описанию, мой друг. Призраки всех погибших от бури преследуют меня повсюду, образно говоря, конечно. В последнее время я часто задаюсь вопросом: то ли мой больной ум, то ли сама хижина так резко испортили мои сны и запятнали мои мысли? Не будь я человеком с эрудицией, я, пожалуй, больше склонен был бы сказать второе, хотя и знаю, что этого не может быть. У человека может заболеть разум, а не его жилище. Тем не менее, к этому моменту мои симптомы могут быть только клиническими. Мои сны стали действительно ужасными, окрашенными гротескной чувственностью, не похожей ни на что весомое. Иногда даже - клянусь - люди (или вещи, похожие на людей) произносят в моих снах высказывания, раскрывающие информацию, которую я проверяю позже. Это невозможно, я знаю, и я могу только опасаться того, что ты можешь подумать. В общем, это ещё одно доказательство слабости моего ума.

Пожалуйста, организуй избавление от моего жалкого тела; мне очень жаль, что я должен оставить это тебе таким образом. Мои самые искренние пожелания твоему отцу, берегите себя и будьте здоровы.

С уважением, Генри.

P.S. Но так просто ты не сорвёшься с крючка! Позвони по номеру внизу, чтобы получить дальнейшие инструкции, которые, я надеюсь, не слишком будут неудобны".

- Номер адвоката в городе, - вспомнила Хейзел.

- Удачи сделать что-нибудь из этого.

Соня протянула ей следующий лист бумаги. Он был архаично запечатан сургучом и клеймом с надписью Г.У., печать, конечно, была уже сломана. Глаза Хейзел заблестели...

"Без сомнения, Фрэнк, теперь мой поверенный сообщил тебе, что всё моё имущество переходит к тебе. Я надеюсь, что это поможет твоему будущему и будущему твоего отца, особенно тебе, когда появится ребёнок. Взамен, однако, я представляю тебе мои последние просьбы...

1) Фрэнк, я слишком глубоко копался в кишках нашего исследования - больше чем на целое поколение. Как кролики из пословицы, мы гоняемся за морковкой на палочке. Ах, но какие у нас были мечты, а? Тем не менее, мои самые последние открытия безоговорочно указывают на ложность неевклидов. Это не работает, Фрэнк. Это невозможно. Так что, пожалуйста, не трать больше времени на поиски этого золотого тельца. Я также известил твоего отца, и он согласен. Если бы эта теория попала в наши академические каналы, моё имя было бы посмертно подвергнуто критике. Ты молод и полон сил, Фрэнк, но ты должен смотреть на это по-моему. Наше исследование, в конечном счёте, никогда не может быть функциональным. Так что выбрось это из головы и вернись к более продуктивной учёбе. Кроме того, я должен настоятельно просить тебя уничтожить все следы нашей теории. Уничтожить все мои бумаги в этом кабинете и удалить все мои компьютерные файлы. Сделай это, Фрэнк, пожалуйста. Любое интеллектуальное наследие, которое у меня может быть, будет испорчено насмешками, если ты этого не сделаешь. Единственная причина, по которой я не уничтожил всё это сам, - это ужасный недостаток энергии с моей стороны, который, как я могу только подозревать, является симптомом тяжёлой депрессии.

2) В прошлые годы, до болезни твоего дорогого