Последний наследник Триады. Том 3 - Григорий Магарыч

всём уважении, но вы не могли узнать о смерти Шагайна раньше нас, — добавил Виктор Моржов. — Контрольный Пункт находится ближе, поэтому мы бы заметили голубя раньше, так как ежедневно усиливаем поисковые сенсоры.

Вот это Аристарх и имел в виду, когда говорил, что врать не умеет. Вопросы посыпались градом, а крыть было нечем. Ещё и Настасья тянет так, словно собирается порвать на нём одежду. Что этой приставучей нужно⁈

— Если кому-то из вас показалось, что я прошу последовать за мной, это не так, — тон столпа стал грубым, приказным. — Это не просьба, бойцы. Это мой личный приказ! Выдвигаемся сейчас же, я всё сказал.

И стоило Оболенскому развернуться, как по спине пробежал холодок. Дар столпа Империи в миг воспылал белым пламенем, прорезав на теле линии и уничтожив ткань верхней одежды. Столп в миг высунул клинок и приставил его к горлу Мефодия Грачёва.

— Что… вы делаете, господин Оболенский? — беспомощно вскинул руки к верху Дозорный. — С вами всё в порядке? Я союзник.

— Можно вас осмотреть, господин Оболенский? — включилась в разговор Прасковья. — Может, вы больны?

— Возможно, травмы дают о себе знать, — закивал Волк.

Столп поморщился. Дети давят своим поведением, а Дозорные добивают! Какого чёрта он ощущает себя так, словно решил перебить ни в чём не повинных⁈ Меч Аристарха остыл, вошёл в ножны. Мужчина развернулся — и внезапно упал на колено. Давление на мозг усилилось многократно!

— Выполнять приказ! — рявкнул он отряду. — И отставить вопросы! Больными окажетесь вы, если ослушаетесь!

Отряд Шагайна начал растерянно переглядываться между собой.

— Ему по голове прилетело, наверное, — прошептала Прасковья.

— Сбредил старый, — кивнул ей Моржов.

Вот бы отыскать только малейший повод, чтобы законно выбить из этой кучки ублюдков всю дурь. Аристарх Оболенский, стоя на колене, ломал голову в поисках решения. Одно лишь давление на мозг не оправдает его перед законом.

Но тут произошло неожиданное. Настасья Трубецкая «случайно» уронила вилку на пол и сползла со стула, чтобы её поднять. После чего аккурат перед лицом столпа оголила часть спины, где отчётливо виднелись следы от ударов плетью.

Аристарх Оболенский округлил брови.

— Вас тут силой держат? — прямо спросил он.

Настасья еле заметно кивнула, но озвучила обратное:

— Нет, что вы, — она снова села за стол. — Нас иногда раздевают, чтобы печати проверить. Но это так нужно.

— Что ты несёшь⁈ — вспылил Николай Волк. — Кто тебя, дура, раздевает⁈

Аристарх нахмурился. Так вот что она пыталась сказать, когда калечила ногу Оболенского. Он невесело хмыкнул, махнул клинком — и на груди Николая Волка образовался кровавый порез, который на следующий миг вспыхнул белым пламенем.

— Мне нужно подкрепление! — с тяжестью протянул столп в рацию сквозь крики и суматоху, но никто из солдат не ответил.

Засада!

* * *

У Настасьи Трубецкой еле заметно отвисла челюсть от увиденного. Удивлению не было предела. Столп Империи нанёс удар по груди Волка настолько быстро, что девушка не успела и глазом моргнуть.

По скорости движений Девятый столп превосходил всех, кого она встречала ранее. Даже рывки Кости, которого ранее она считала одним из самых быстрых солдат в Империи, казались на фоне движений Оболенского не самыми выдающимися.

Но впечатляться не было времени. Сейчас перед Трубецкой стоял лишь один вопрос. Сколько секунд понадобится столпу на то, чтобы перерезать эту шайку контрабандистов? Выглядел он куда солиднее в плане боевых навыков.

В ту долю секунды, пока столп вызывал подкрепление, Настасья включила голову и начала анализ. Десять секунд — столько времени Аристарх Оболенский бы потратил, будь у него в арсенале обе руки и оба глаза. Сейчас же… он был не в лучших кондициях.

«Умножаем десять секунд на два и получаем двадцать секунд. За глаз докинем ещё десять — и того тридцать. За это время столп покончит с ними, если никто не помешает» — рассуждала девушка. А затем определила свою задачу.

Примерно тридцать секунд ей придётся держать всех членов отряда от попыток спасти Вольных, ведь те уже внушили ребятам, что столп — враг.

Стоило Аристарху Оболенскому высвободить свой Дар, как Настасья вытянула руки в стороны, активируя навык. Сила гравитации разом приколотила всех четверых ребят к стене, буквально снеся их с поля боя. Да, она рискует. Но если не поможет Оболенскому, мужчина погибнет здесь.

— Что ты творишь⁈ — буквально вырыгнул Андрей, вылупив глаза на Настасью. — Грязная тварь!

И стоило Вольному двинуть в сторону Трубецкой, как Оболенский снёс ему голову огненным клинком. Отныне Вольные знают, кто отправил Эрлика. Знают, что Трубецкая никогда и не была болванкой. И попытаются убить, если не подохнут раньше!

Столп кивнул Настасье в знак благодарности, обернулся на Вольных и хрустнул могучей шеей. В это же время контрабандисты вышвырнули массивный стол в сторону, чтобы освободить пространство. Дверь за их спинами открылась, и в помещение вошло ещё двое — те самые «крысы», которые схватили Настасью, Тимофея и Прасковью, пока те пытались убежать.

— Пока в Империи есть такие люди, как вы. Людям не победить в войне с туманом, — заключил Оболенский, потратив на свою речь ровно три секунды.

Осталось ещё двадцать семь секунд! Настасья поморщилась, ощущая напряжение в жилах. Если они продолжат болтать, её план канет в бездну!

— Именем Девятого столпа Российской Империи, вы приговорены к смертной…

— Хватит болтать! — рявкнула Трубецкая с раздражением.

Миг — и столп испарился, оставив за собой след в виде бесцветного пламени. Николай Волк рванул назад, выставив перед собой руки, но не успел. Пылающий белым огнём клинок Девятого столпа глубоко вошёл в грудь мужчины, лишив его опоры из-под ног и уронив плашмя на пол. Трое других Вольных разом выбросили в столпа магические техники, но те лишь слегка пошатнули его. Оболенский расправил плечи и демонстративно стряхнул пылинку с плеча.

На пафосный жест у господина Оболенского ушло больше времени, чем на убийство Николая Волка. Настасья сжала зубы, ведь вот эти жесты в расчёт она не брала, чёрт побери! Мефодий Грачёв уже смотрел на девушку страшными глазами. Благо, столп расценивал ситуацию и был готов защитить Настасью в любой момент, иначе тридцать секунд показались бы ей вечностью.

Пятая секунда. Столп отражает удар и наносит ответный, после которого противник загорается бесцветным пламенем и начинает орать, словно резанный. Жуткое зрелище, но столп непоколебим.

Честно признать, Аристарх Оболенский был куда более жесток к людям, чем Костя. Возможно, так казалось потому, что первый всегда был любезным и доброжелательным, а второй холодным и прямолинейным. Но, тем не менее, в глазах Девятого столпа читалась ярость, наполненная презрением. Для него контрабандисты в миг перестали быть людьми.

Седьмая секунда — и столп выбивает весь воздух из груди Ратмира Лукьянова. Тело контрабандиста вылетает в стену, врезается и складывается гармошкой.

— Жалкое отребье, — процедил Оболенский, перехватив клинок третьего собственной ладонью. По руке его потекла кровь.

Столп тянет клинок на себя и буквально впечатывает свой лоб в нос противника, вышибая из него мозги. На это уходит ещё около пяти секунд, это если не считать пафосной фразочки.

На двадцатой секунде боя Аристарх Оболенский расправился с большей частью Вольных. Как бы те ни старались, ранить столпа удавалось с огромным трудом. Да, одежда Оболенского сгорела напрочь, и сейчас он был в одних лишь штанах, а шрамы и порезы на его теле кровоточили от слишком большого выброса ауры, но мужчина оставался таким же быстрым, крепким, брутальным и жестоким.

Когда Настасья поняла, что сил держать ребят больше нет, она ослабила гравитацию. Но после увиденного никто из членов отряда и думать не стал переть против господина Оболенского. И глупцу было понятно, что против такого противника нет шансов.

…Мефодий Грачёв был последним, кто стоял на ногах. Его Оболенский решил оставить на десерт.

— Думаешь, смог обхитрить нас? — оскалбился Грачёв, держа руки наготове. — Любопытно, как там у вас, в Архангельске, обстоят дела с заключёнными. Небось всё ещё живы?

— Закрой рот, — процедил Оболенский, бледнея от потери крови. — Мертвецам не свойственно болтать.

— Знаешь, и без тебя найдётся тот, кто отправится за моей головой. Не убьёшь ты, уберут коллеги, —