Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

— Он — гхола, а не клон!

— Понимаю.

— Правда? Он нуждается в самой тщательной тренировке прана-бинду на всех стадиях.

— В точности приказания Таразы, — сказал Тег. — И мы все будем повиноваться им.

Шванги наклонилась вперед, не скрывая своего гнева.

— Тебя попросили подготовить гхолу, чья роль в определенном плане очень опасна для всех нас. Я думаю, что ты даже приблизительно не можешь представить, ЧТО именно будешь готовить!

«ЧТО ты будешь готовить, — подумал Тег. НЕ КОГО. Этот мальчик-гхола НИКОГДА НЕ БУДЕТ КТО для Шванги или для любой другой, противостоящей Таразе. Вероятно, гхола ни для кого не будет КТО, пока не будет возвращено его исходное „я“, пока ему не будет накрепко отдана исходная личность Данкана Айдахо».

Тег теперь ясно увидел, что у Шванги за пазухой. Это больше чем камень скрытых оговорок против проекта гхолы. Она была в активной оппозиции — точно так, как и предупреждала Тараза. Шванги — враг, а приказания Таразы недвусмысленны: «Этого ребенка ты будешь хранить и защищать от любой грозящей ему опасности».

Десять тысяч лет прошло с тех пор, как Лито II начал свою метаморфозу из человека в песчаного червя Ракиса, а историки до сих пор спорят о его мотивах. Желал ли он долгой жизни? Он прожил в десять с лишним раз больше нормального жизненного срока в триста стандартных лет, но подумайте над уплаченной им ценой. Была ли то приманка власти? Его очень оправданно называют Тираном, но что власть дала ему такого, чего не мог бы пожелать человек? Двигало ли им желание спасти человечество от него самого? У нас есть только его слова о Золотой Тропе, чтобы ответить на это, и я не могу признать самоапологичных записей из Дар-эс-Балата. Могли ли это быть другие вознаграждения, которые доступны постижению только лишь с позиций его опыта? Без дополнительных данных вопрос остается спорным. Мы зажаты лишь установками: «Он это сделал!», но сам физический факт и неопровержим.

Вафф понял, что он вновь в лашкаре. На этот раз ставки были высоки до крайнего предела. Преподобная Черница из Рассеяния искала встречи с ним. Повинда из повинд. Потомки Тлейлакса из Рассеяния говорили ему все, что могли, об этих жутких женщинах.

— Намного хуже, чем Преподобные Матери Бене Джессерит, — сообщали они.

«И намного многочисленнее», — напомнил себе Вафф. Он не до конца доверял вернувшимся потомкам Тлейлакса. У них был чудной выговор, еще чуднее манеры, соблюдение ритуалов сомнительно. Как можно было позволить им вернуться в великий кехль? Вообразим ли такой обряд гуфрана, что очистит их всех от скверны? Даже поверить нельзя, что многие поколения они сохраняли секреты Тлейлакса.

Они не считались больше братьями-малик, но все же были для Тлейлакса единственным источником информации об этих возвращающихся теперь ЗАТЕРЯННЫХ. О каких же захватывающих вещах они поведали! И эти потрясающие знания были заложены в гхол Данкана Айдахо — такое стоило риска отравиться злом повинды. Встреча с Преподобной Черницей была якобы на нейтральном икшианском корабле, вращавшимся на строгой орбите огромной газообразной планеты из взорвавшейся солнечной системы Старой Империи. Сам Пророк исчерпал остатки богатства этой системы. И хоть новые Лицевые Танцоры в личине икшианцев были внедрены в корабельную команду, Ваффа до сих пор пробирали мурашки при воспоминании об этой первой встрече. Если эти Преподобные Черницы и в самом деле ужаснее всех Преподобных Матерей Бене Джессерит, не раскусят ли они замену икшианской команды Лицевыми Танцорами?

Выбор места для встречи и приготовления к ней внесли напряжение на Тлейлакс. Безопасно ли это? Вафф успокаивал себя, что у него есть двойное оружие, тайное, никогда прежде не виданное вне планет Тлейлакса, результат долгих трудов его создателей: два крохотных дротикомета, спрятанных в рукавах. Он тренировался с ними долго, до тех пор, пока выстрел отравленными дротиками при взмахе рук не стал почти безусловным рефлексом.

Стены конференц-каюты были медного цвета — это явное доказательство их непроницаемости для икшианских шпионских устройств. Но какие приборы, далеко обгоняющие мастерство икшианцев, придумали люди Рассеяния?

Вафф нерешительно вошел в комнату. Преподобная Черница была уже там и сидела в подвесном кресле.

— Ты будешь меня называть так, как меня называют все остальные, — такими были ее первые слова. — Преподобная Черница.

Он поклонился, как его научили. «Преподобная Черница».

Ни намека на скрытую силу в ее голосе. Низкое контральто, в переливах которого звучит презрение к Ваффу. Внешность состарившейся спортсменки или акробатки, до сих пор сохранявшей тонус своих мускулов и часть былого мастерства. От тонкогубого рта веяло высокомерием. Беседуя, она цедила каждое слово, словно отпускала его низшей расе.

— Что ж, заходи и садись! — распорядилась она, взмахом руки указывая на подвесное кожаное кресло напротив себя.

Вафф услышал шипение закрывавшегося люка. Он остался наедине с ней! На ней был слипер. Он заметил, как тянется в ее левое ухо ведущий поводок снупера. Его дротикометы были «промыты» против снуперов, став для них незасекаемыми, затем их на необходимые пять стандартных лет поместили в радиационную ванну, охлажденную до минус 40 градусов по Кельвину, чтобы закалить дополнительно. Хватит ли этого?

Вафф молча опустился в кресло.

Подцвеченные оранжевым контактные линзы прятали глаза Преподобной Черницы, придавая им дикарский вид. Она устрашала с головы до ног. А ее одежда! Красная под темно-синей накидкой. Наружная сторона накидки украшена каким-то жемчужным материалом, изображающим арабески и изображения драконов. Она сидела в своем кресле, словно на троне. Ее руки легко покоились на подлокотниках.

Вафф быстро оглядел комнату. Его люди осмотрели это место с икшианскими работниками надзора и представителями Преподобных Черниц.

«Мы сделали что могли», — подумал он и попытался расслабиться.

Преподобная Черница рассмеялась.

Вафф смотрел на нее с таким спокойствием, какое только мог изобразить.

— Ты смеешься сейчас надо мной, — обвинил он теперь. — Ты говоришь сама себе, что можешь направить против меня огромнейшие ресурсы — и тонкие, и те инструменты, которые выполняют твои распоряжения.

— Не говори со мной таким тоном, — слова ее были тихими и бесстрастными, но так налиты жгучей злобой, что Вафф чуть не отпрянул.

Он поглядел на развитые мускулы ног женщины, на густо-красное трико, которое так обтягивало ее кожу, будто срослось с ней.

Время встречи подогнано так, чтобы для каждого было позднее утро — их часы пробуждения отрегулированы по пути следования, но Вафф чувствовал себя не в своей тарелке, так что преимущество здесь не за ним. Что если рассказы его осведомителей верны? У нее безусловно есть при себе оружие.

Она улыбнулась ему без всякого юмора.

— Ты пытаешься запугать меня, — сказал Вафф.

— И преуспеваю в этом.

Вафф рассердился.

Но он не дал гневу места в своем голосе.

— Я прибыл по твоему приглашению.

— Я, надеюсь, ты не собирался вступать в конфликт, в котором, конечно, проиграешь, — сказала она.

— Я прибыл выковать те звенья, что нас объединят, — сказал он.

И удивился: «Что им нужно от нас? Безусловно, ведь им что-то нужно».

— Что может нас соединить? — спросила она.

— Будешь ли ты строить здание на песке?

— Ха! Соглашения могут быть нарушены и часто нарушаются.

— На основе чего будет идти наш торг? — спросил он.

— Торг? Я не торгуюсь. Меня интересует тот гхола, которого вы изготовили для мегер. — Ее голос ничто не выдавал, но у Ваффа при этом вопросе убыстрился пульс.

В одной из своих жизней гхолы Вафф учился у ментата-отступника. Способности ментата оказались выше его способностей, и кроме того, убеждение требует слов. Им пришлось убить ментата-повинду, но кое-что ценное Вафф тогда для себя приобрел. Вафф скорчил гримасу при этом воспоминании, но припомнил и толковое наставление: «Нападай — и пользуйся данными, которые выдает это нападение!»

— Ты ничего не предлагаешь мне взамен! — обвинил он громким голосом.

— Воздаяние на мое собственное усмотрение, — сказала Преподобная Черница.

На лице Ваффа появилась язвительная гримаса.

— Ты играешь со мной?

Она обнажила в дикой ухмылке белые зубы.

— Ты не выживешь в этой моей игре, да и не хочешь этого, как я посмотрю.

— Значит, я должен полагаться на твою добрую волю!

— Полагаться! — она так сказала это слово, словно у него был очень плохой вкус. — Почему вы продаете этих гхол мегерам, а затем сами их и убиваете?