Рюрик - Евгений Пчелов

В 1719 году Петр I поручил Татищеву составление российской географии. К тому времени Василий Никитич уже имел за плечами и артиллерийское училище, и составленную им «Практическую планиметрию» для межевания земель, и стажировку в Германии. Его обширные знания и практические навыки как нельзя лучше соответствовали выбору царя. Татищев подготовил записку о землемерии, межевании и составлении ландкарт, но чем дальше углублялся в географию, тем отчетливее понимал, что ею нельзя заниматься без знания истории. Историю и географию он видел двумя взаимосвязанными науками. В течение следующих лет он собирал материал для осуществления масштабного замысла — написать историю своего отечества с древнейших времен до восшествия на престол Романовых. Однако напряженная административная деятельность (в Берг- и Мануфактур-коллегиях, Монетной, Артиллерийской и Инженерной канцеляриях, Сенате) отвлекала его от ученых занятий. Побывав под следствием и судом, в оренбургских степях и в кресле губернатора, лишь последние пять лет жизни Василий Никитич провел в своем имении, всецело отдавшись научным исследованиям. Он так и не закончил свой труд, дошедший до нас в нескольких редакциях, причем работал над ним не вполне последовательно.

Судя по всему, начало работы Татищева над «Историей» относится ко второй половине 1720-х годов, хотя сама идея написания российской истории зародилась у него раньше, еще при жизни Петра I. Сначала Татищев принялся за сочинение так называемой «Первой части» своего произведения, в которой предполагал дать общие сведения по русской истории (население, география, родословие правителей и т. п.) и характеристику исторических источников, особенно иностранных, где могут содержаться данные по ранней истории народов, обитавших на территории будущей Руси. Однако эту работу он прервал на середине и начал «Вторую часть» — собственно последовательное изложение исторических событий, которое должно было быть дано «гисторическим порядком», то есть так, как писали историю современники Татищева на Западе. Но и эту идею пришлось оставить в связи с тем, что в летописных источниках Татищев обнаружил много разночтений: «И естьли бы наречие и порядок их переменить, то опасно, чтоб и вероятности не погубить». Поэтому он принял решение писать историю в виде летописи, то есть объединить данные разных летописей воедино, «не переменяя, ни убавляя из них ничего». По сути, это была работа сводчика, соединяющего сохранившиеся в разных источниках сведения в единый летописный текст. Этот первый вариант «Истории», называемый почему-то «предварительной» (а не первой) редакцией, Татищев в 1739 году привез с собой в Петербург. С рукописью ознакомились члены Петербургской академии наук и другие представители общественных кругов столицы, высказавшие свои мнения и замечания. Тогда же Татищев начал исправлять свой труд, активно продолжив работу над текстом.

Работа Татищева над основным текстом «Истории» прервалась в 1741 году, когда он был назначен в Калмыцкую комиссию в Царицын и выехал к месту службы. «Первая редакция» «Истории» была завершена только к 1746 году, когда Татищев отослал ее в Академию наук. Она состояла из «Предъизвещения» и Второй части (изложенной «хронографическим», то есть летописным «порядком»), охватывавшей домонгольский период. Но уже после завершения работы над Второй частью Татищев вновь разочаровался в результате. Теперь он решил переложить Вторую часть «в настоясчее наречие», то есть изложить ее современным ему языком, и кроме того представить «изъяснение» событий, то есть связный рассказ, который мог бы объяснить читателю их причины и последствия, логические связи между ними — иными словами, служить пониманию исторического процесса. На этом этапе работы, как показали современные исследования, Татищев занимался, по сути, «конструированием» истории, своего рода исторической реконструкцией, домысливая многие ситуации и вводя новые сведения, служившие задаче стройного и непротиворечивого изложения[42]. Над второй редакцией Второй части своего труда Татищев работал практически до последних дней жизни, так окончательно ее и не завершив. В тот же, последний период его творчества была написана и Первая часть, работу над которой Татищев оставил еще в самом начале своего исторического «пути». «История Российская» В. Н. Татищева (во второй редакции) была издана в 1768–1784 годах в четырех книгах известным историком Г. Ф. Миллером (в 1848 году О. М. Бодянским был издан еще пятый том по рукописи, хранившейся у М. П. Погодина). Современное научное издание «Истории» было осуществлено в 1962–1968 годах в семи томах и впоследствии переиздавалось. Причем публикация «Истории» в этом издании прямо противоположна времени создания ее редакций.

Итак, что же нового сообщает Татищев о ранней истории Руси и первых русских правителях? Автор «Истории Российской», разумеется, знал и о Рюрике, и о Гостомысле и уже в «предварительной редакции» своего сочинения попытался представить свои размышления о событиях, связанных с призванием князей. По сообщениям источников, «новгородцы выбрали из своей среды некоего благоразумного князя по имени Гостомысл, и он долгое время спокойно правил. При приближении старости, видя себя ослабевшим, он приказал народу избрать себе князя из других народов. Тогда отправили знатнейших мужей из славян, руссов и чуди послами к варягам и пр., и пр.». Далее Татищев пытается объяснить эту ситуацию. «Здесь нужно заметить, что, по моему мнению, славяне как пришельцы и победители этого народа возводили князей согласно древнему обычаю, не путем выбора, а по порядку наследования. Также и Гостомысл получил бы стол по порядку наследования, если бы предыдущий правитель не скончался без наследника. Равным образом, по-видимому, также не осталось никакого мужского наследника и от Гостомысла. Поэтому он, как умный властелин, опасаясь междоусобия, повелел, дабы никто из его подданных не был избран князем, потому что после избрания тот, возможно, станет высокомерно держаться с равными ему по состоянию или за неимением высокого рождения будет домогаться укрепления своей власти жестокостью, отчего может произойти полное разорение государства. Поэтому-то Гостомысл повелел избрать и призвать прирожденного князя из чужой страны, к которому народ имел бы больше почтения и страха и который, напротив, мог бы управлять народом милостиво и с любовью»[43]. Этот ход мысли Татищева чрезвычайно важен для понимания дальнейших сведений, появившихся в его «Истории» позднее.

Здесь же, еще в самой первоначальной редакции своего труда, Татищев начинает конструировать родственное окружение Гостомысла. Упоминая Вадима, он задумывается, кем был этот «князь славянского племени» — возможно, «что он был из боковой линии, а не потомок и наследник Гостомысла». Именно Татищев, надо сказать, впервые связал воедино сведения Никоновской летописи о гибели Вадима и о бегстве новгородцев от Рюрика, но поместил их под 6377 (869) годом: «Тогда же мнози словяне бегоша от Рюрика из Новагорода во Киев, зане уби Водима, храбра князя словенска, иже не хотяше яко рабы бытии варягом»[44]. Так Вадим стал «словенским князем», а отсюда уже было рукой подать и до установления его родства с Гостомыслом, и до развития сюжета о мятеже потомка местных правителей против пришлого варяжского князя.