Иван-чай-сутра - Олег Ермаков

— Это я завел? Да я уже сидел бы на Каменном или на Большом Иване, таскал лещей! Мне этот твой мудак с дуба рухнул!

Влад усмехнулся и спросил, на чем бы, интересно, Пашка туда добрался? На своих двоих?

Пашка махнул рукой и пообещал, что рано или поздно купит скутер и будет автономен. Влад заметил, что на скутере он будет добираться до Скобаристана год.

Вокруг них уже заныли комары. Послышались звонкие оплеушины. Пахло прелым июльским лесом. Разморенные птицы нехотя пересвистывались из кустов. Пашка говорил, что карта семилетней данности, это по писаному, а по-настоящему кто знает? Семь лет. Еще завод, где он работал, выпускал продукцию для «Бурана». А сейчас — кастрюли. И директор уже парит землю с пулей в черепушке. Пашка уже не помнит, какие деньги тогда в ходу были, вот за какие именно бабки директора грохнули? Они уже сменились несколько раз, эти бабки. И даже, сколько поллитра стоила не помнит. И кто правил страной и с кем страна воевала, а с кем дружила.

М. Глинников отошел и, глядя вверх на кроны, помочился.

— Ясно одно, — сказал он, возвращаясь, — наш беглец здесь не проезжал. Физически не мог проехать.

— И пусть бы его уже менты искали, а? — сказал Пашка. — Какого черта он молчит?! Позвонить не может? Или у него, как у нашего журналиста, синдром… Кто там прятал телефон в шкафе?

— Хармс, — ответил М. Глинников.

Пашка зашиб комара на макушке.

— Короче, хамство! Водить за нос честных ребят. Сколько ему лет? Может, у него склероз? Быстротечный? Забыл, откуда и куда ехал?

— Все может быть после аварии, — откликнулся Влад.

— И ты не знал, что он местный?

Влад пожал плечами и предположил, что технический директор, видимо, не хотел разводить кумовства. М. Глинников сказал, что ему не терпится с ним познакомиться.

— Посмотреть ему в глаза, — угрожающе сказал Пашка.

— Ничем не примечательный тип, — произнес Влад.

— А мы его ищем, — сказал Пашка. — В газете надо тиснуть объявление: «Разыскивается тип, чьей отличительной особенностью является отсутствие отличительных особенностей». — Он взглянул на Влада. — А фирма не обещала тебе награды? Повышения?

— Пошел ты, — огрызнулся Влад.

— А я бы на месте твоего московского шефа радовался. На кой ляд фирме старики? Издал бы сразу приказ: «О назначении Влада Никитаева, в случае ненахождения оного…» то есть… Барракуда, бодун, великий бодун. — Пашка, морщась, сжал пальцами виски. — Мысли отлетают в сторону от черепа.

— Это их обычное состояние, — заметил Влад. — Дай-ка карту.

Отовсюду смотрели черные крапины берез, сквозящие сизо-зеленые просветы. Тянули свои песенки комары. Какая-то мушка летала над лужей. И ясно было, что здесь никогда ничего не происходит. М. Глинников вспомнил какую-то репродукцию венгерского или румынского художника с похожим названием.

— Принимаем единственно правильное решение, — твердо заявил Влад, отрываясь от карты и взглядывая на своих спутников. — Идем в Новую Лимну этой так называемой дорогой. Что займет у нас от силы час. Убеждаемся, что там никого нет, — а он мог туда подъехать и по какой-то другой дороге, которая не отмечена на карте, — возвращаемся и уносим отсюда ноги. До темна успеем на озера.

— А нам это надо? — спросил Пашка.

— Ты можешь не ходить, — сказал Влад, доставая из багажника сапоги, — но в джипе мы тебя не оставим! Посиди на пенечке.

— Но это какой-то онанизм! — возмутился Пашка. — Кому вообще пришла в голову идея, что он поехал сюда? Чего ему надо в этой дыре? Или у него в голове дыра?

— Авария была удачной, если так можно сказать. На подъезде к Глинску просто лопнул баллон, скорость после пункта ГБДД они еще не успели набрать, но все равно, правда, легли на бок. У одного только треснула рубашка на спине. И все. И он даже отправился дальше на поезде в Калининград, как ни в чем не бывало, там намечено открытие магазина. Ну а техдиректор остался, «Понтиак» приволокли в Глинск, за два дня заменили баллон, вставили стекло, и он отчалил и уже должен был вернуться в Москву. И не вернулся, — говорил Влад, переобуваясь в сапоги. — Но позвонил жене и сказал, что, наверное, заедет на малую родину.

Влад с утра был зол и подробностями происшествия делился только сейчас. Еще бы, столько собираться, ждать, пока выплатят отпускные Пашке Шемелькову, — таков был ультиматум его жены Раисы, но, к слову, их пока так и не выплатили, как обычно, задержали, завод был полубанкрот, напрасно они столько дней потеряли; потом к ним вдруг присоединился Глинников — ни с того ни с сего, хотя, как ни с того ни с сего? Влад звал его на озера еще в ту пору, когда ездил на «Яве», но легче было Днепр повернуть вспять, чем заставить ленивца Глинникова отважиться на отдых дикарем; и снова пришлось затормозить и выжидать, когда он сдаст номер в печать и утрясет в редакции все дела… Ну а в последний момент раздался сокрушительный звонок КБ (Канифа Баяновича). И Влад решил не откладывать, отчалить всей командой, сделать крюк на малую родину злосчастного техдиректора, а оттуда прямо ехать на озера.

М. Глинников надел шляпу.

— Ты зонтик-то взял? — насмешливо спросил Пашка.

— Нет, — ответил он. — А что, нужно было?

— Конечно, вдруг пойдет дождь!

М. Глинников хмыкнул и ответил, что у него есть плащ. С этими словами он достал из чемодана — собираясь на рыбалку, он пытался ограничиться одной сумкой, но ничего не получилось, вещей набралось много, пришлось стащить с антресоли чемодан, — и перекинул через руку старый финский плащ.

— Трубки тебе не хватает!

— Не курю уже лет десять. Бросил, — с печальным вздохом откликнулся М. Глинников.

— А я на рыбалке курю, — сказал Пашка. — И пью, — добавил он угрожающе, с вызовом оглядываясь на Влада и — с нежностью — окидывая взором джип, полный лодок, палаток, спальников, консервов, хлеба, овощей, кофров с удочками и спиннингами и водки.

— Ладно, вперед! — скомандовал Влад, захлопывая дверцу. Нажал на кнопку пейджера, джип просигналил.

И они пошли.

Алекс отступал в глубь Местности. Он еще не знал, что предпримет. На Орефьинском холме издали он заметил какой-то блеск. И скоро увидел, что это бликуют лобовые стекла какой-то техники. Алекс ехал на велосипеде по заглохшей дороге среди высоких трав; часто ему приходилось спешиваться: дорога была перерыта кабанами. Страсть кабанов рыть дороги на первый взгляд непонятна. И сгоряча можно подумать, что они делают это нарочно, из ненависти к моторизованным частям Иерихона. Но на самом деле все проще, любой рыбак знает, где надо копать червей (если поблизости нет деревни с навозными кучами), — на утрамбованном проселке. Меднорылые вепри просто очень любят это лакомство. Но и пользу приносят: портят дороги.

Да строители стен выдвинули против меднорылых своих монстров: два мощных гусеничных бульдозера и экскаватор с огромными колесами. Кабаны им нипочем. Остановить их можно только траншеями — противотанковыми. Думал Алекс, выбираясь из трав на Орефьинский холм.

Здесь когда-то стояла деревня, и в магазине они с Егором покупали однажды соль и немецкие сигареты с бумажным фильтром. И пережидали грозу под тракторным прицепом. Сейчас только весной можно было узнать о деревне — по белым флагам. Деревня капитулировала. И после короткого цветения она снова сливается с зелеными стягами Грабора.

Алекс разглядывал технику, оставленную без присмотра на холме. Кабины, впрочем, были закрыты. Он подергал дверцы. В траках гусениц застряла глина и белел гравий, — мясо и кости Муравьиной. Раскручивать шланги было нечем, велосипедные ключи — малы. Можно было перерубить их топориком. Конечно, это не остановит врага надолго. И в первую очередь нанесет удар по исполнителям, а они не ведают, что творят. Надо было бить «Тойоту» и джипы на Чичиге.

Проклятая привычка рассуждать и прикидываться созерцателем — Ахиллом, поджидающим черепаху… Да и не был Ахилл никогда созерцателем! Он получил свою пулю под Троей в самое уязвимое место. Это Егор выдумал.

Но — момент уже был упущен.

А на дороге он приметил хороший увесистый булыжник!..

Чертова компания непротивленцев, задроченных интеллектуалов, бумажных марак! Неужели и Алекс принадлежал к ней? Революцию надо поднимать здесь и сейчас, прямо там и тогда, где и когда тебя все это достало. Разбей хотя бы стекло, выкрикни оскорбление стенам. Однажды ваши голоса резонируют, и булыжники обрушатся камнепадом. Даже старик Грончаков осмелился сделать свою революцию — вдвоем с Доктором. И в это самое время они ждут судилища. А ты готов предаться попсовым радостям туризма.

Эй! Не лукавь с самим собой. Никакое самое углубленное созерцание ничего не решит в этом мире. Плевать этот мир хотел на самые высокие и яростные слова. Хотя даже этого ты не сумел сделать: сказать. Мямлил что-то перед жующей сволочью. Хорошо, конечно, объявить себя смотрителем, прохлаждаться в тенечке ракит, ездить на велосипеде по дорожкам, удить рыбу в Дан Апре, и думать, что выполняешь некую миссию, возделываешь Местность, свой клочок ноосферы, как и другие неведомые граборы, что таятся до поры по оврагам, пустошам, каньонам континентов, — а когда придет время — встанут под зеленым стягом.