Фарватерами флотской службы - Георгий Егоров

За Гогландом нам предстояло первое всплытие и зарядка аккумуляторов. Накануне командир, подойдя к прокладочному столу, спросил у меня:

- Как будем заряжаться - на стопе или на ходу?

- На ходу, - ответил я.

Ярошевич взглянул на меня вопросительно.

Я пояснил, что, заряжаясь на ходу, мы всегда довольно точно будем знать свое место. На стопе же место наверняка потеряем. А ветром и течением нас может снести на минное поле.

- Но и на ходу можно напороться на мины, - резонно заметил командир.

Я склонился к карте, отчеркнул на белом поле небольшой треугольник западнее Гогланда:

- Вот это пространство, товарищ командир, по данным разведки, свободно от мин. И если мы будем ходить по этому треугольнику, как по кругу, то, во-первых, в каждый конкретный момент будем знать свое место, а во-вторых, пройдясь по одному и тому же району несколько раз, обезопасим себя от встречи с минами.

Ярошевич одобрительно кивнул:

- Ну что ж, штурман, неплохо. Совсем неплохо...

Наш командир был сдержан на похвалу. И если он говорил "неплохо", то можно было гордиться...

Мы всплывали, когда ночь уже стояла над морем. Продули балластную цистерну. Лодка медленно поднялась на поверхность. Командир стал взбираться по трапу в боевую рубку. Помощник командира Краснопольский, держась за поручни, стоял под рубочным люком. Я находился у штурманского стола.

Сейчас нелегко вспомнить в деталях, как все произошло. Я вдруг почувствовал острую боль в ушах. В посту засвистел сильный поток воздуха, Краснопольский впоследствии говорил, что он успел только заметить, как командир корабля, показавшийся в горле люка, неожиданно исчез.

Наступила тишина, только шипел воздух, прорывавшийся через переборки из соседних отсеков. Мы понимали - произошло что-то непредвиденное. Вахтенный офицер и сигнальщик тоже бросились наверх. И вскоре с мостика поступило приказание:

- Старпому наверх!

А затем в пост спустился командир. Его лицо было залито кровью. Мы стояли потрясенные. Кто-то вызвал нашего медика - фельдшера И. Г. Котова, и тот, обработав рану, сказал с облегчением:

- Ничего страшного. Все будет хорошо...

Что же произошло? Позже механик разобрался в причине, которая чуть не стоила жизни командиру. На каждой подводной лодке имеются баллоны со сжатым воздухом. С его помощью продувают цистерны главного балласта при всплытии лодки, запускают дизеля, выстреливают торпеды. Используется он и как эффективное средство против поступления воды внутрь прочного корпуса.

Вероятно, после ремонта, который велся в сложнейших условиях блокады, были устранены не все протечки в магистралях высокого давления. Мы же находились под водой около 14 часов. Воздух, просачиваясь через уплотнения, создал излишнее давление внутри прочного корпуса. Поэтому, когда командир открыл рубочный люк, его, словно торпеду, выстрелило этим воздухом наружу. Он сильно ударился о кремальеру рубочного люка - большой металлический диск, который своими выступами, как замком, закрывает вход в боевую рубку. И если бы не пушистая меховая шайка, могло случиться непоправимое.

Но все обошлось благополучно. Механики запустили дизеля, и мы стали ходить по точно вымеренному мною треугольнику: час по одной стороне, час по другой и час по третьей.

Кто бывал на подводных лодках, тот знает, что значит заряжать аккумуляторные батареи. Занятие это утомительное, а в военное время опасное. Подводные лодки создаются для того, чтобы находиться под водой. Это их стихия. А на дизельных лодках приходилось довольно часто всплывать на поверхность, чтобы зарядить аккумуляторы. Но именно в надводном положении лодку может легче всего обнаружить и атаковать противник.

Во время зарядки я обычно находился в центральном посту. Здесь за штурманским столом по показаниям репитеров гирокомпаса и лага измерял пройденное расстояние, вея прокладку пути корабля на карте.

Из-за сильного шума работающих дизелей в дизельном отсеке мотористы переговариваются только жестами. Примерно такой же шум стоит и в центральном посту. Ветер свистит, как в аэродинамической трубе, так как забор, наружного воздуха для дизелей идет через открытый рубочный люк.

На ходовом мостике тоже не тихо: сильный шум, палуба под ногами вибрирует. Вот почему я не перестаю удивляться, как старшему матросу Бунину удалось расслышать шум моторов вражеских катеров.

- Срочное погружение! -раздалась команда.

Темноту ночи прошили огненные трассы: катера противника открыли огонь. Но мы уже погружались. Лодка ушла на глубину. И тотчас поступил доклад акустика старшины 2-й статьи Ладягина:

- Правый борт 45. Шум винтов катера. Дал полный ход.

Через некоторое время новый доклад:

- Второй катер правее. Третий - еще правее. Пеленг не меняется.

Ярошевич приказывает дать самый полный ход и круто повернуть вправо. Мы двинулись навстречу катерам. Не опасный ли маневр?

Вскоре уже в лодке и без акустики послышался шум моторов. А затем страшный грохот сотряс корпус. Катера сбросили серию бомб, которые взорвались в непосредствен ной близости от кормы. В кормовых отсеках вдребезги разлетелось все стекло, сорвало с мест некоторые приборы.

А катера вновь и вновь проходили над нами. Корпус подводной лодки трещал от гидравлических ударов. В отсеках стояла гробовая тишина. Малейший шум в такой момент может выдать. Однако все краснофлотцы, старшины и командиры зорко следили за приборами и магистралями, готовые бороться за жизнь корабля.

Судя по тому, что взрывы глубинных бомб сдвинулись в сторону и стали глуше, катера потеряли нас. Ярошевич совершил дерзкий маневр, но именно благодаря ему глубинные бомбы рвались за кормой и существенного вреда ае причинили.

- Будем ложиться на грунт, - вполголоса говорит Ярошевич. - Надо экономить электроэнергию.

Принимаем дополнительный балласт, подводная лодка касается носом грунта и замирает. Теперь можно внимательно осмотреться в отсеках, устранить последствия бомбежки. Этим и занимались остаток ночи.

Отделались мы довольно благополучно. Серьезных повреждений корабль не получил - такое впечатление сложилось при осмотре внутри лодки.

Спустя несколько часов над морем разыгрался сильный шторм. Он был нам на руку. Катера в такую погоду обычно отстаиваются в базах. Мы всплыли и завершили зарядку аккумуляторных батарей.

Через два года, в 1944-м, когда Финляндия вышла из войны, подводная лодка "малютка", которой я в то время командовал, действовала в составе дивизиона, базировавшегося на финский порт Турку. Однажды после возвращения из боевого похода меня вызвал командир дивизиона капитан 1 ранга Орел.