Пятьдесят на пятьдесят - Дик Фрэнсис

Обычно на четвертый день ставки были меньше, чем в три предшествовавших, зато их было много, поэтому могло повезти многим, а потери проигравших были не так уж и велики.

Бетси продолжала дремать на заднем сиденье, Лука просматривал последний выпуск «Рейсинг Пост».

— Сегодня опять тридцать участников, — сказал он. — Бёртон Бэнк считается фаворитом, идет как шесть или семь к одному.

— Кто его тренер? — спросил я.

— Джордж Уайли, — ответил Лука.

— Вроде бы Уайли тренирует в Камбрии, верно? — заметил я. — Неблизкий путь ему пришлось проделать. Должно быть, рассчитывает на хороший результат. Ну а остальные?

Лука изучал газету.

— Примерно с десяток имеют, я бы сказал, реальные шансы, но сам знаешь, это всегда лотерея, — и он улыбнулся мне.

— Ну а Золотой Юбилей? — спросил я. Забег на приз Золотой Юбилей считался самым главным. Дистанция составляла одну восьмую мили, к участию допускались лошади от трех лет и старше.

— В этом году восемнадцать участников, — ответил Лука. — Полагают, фаворитом будет Пулпит Ридер, но опять же возможны сюрпризы. В спринте так всегда.

Мы еще какое-то время обсуждали сегодняшние скачки и лошадей. Я подумал, что после двух первых забегов непредсказуемость скачек на приз Золотой Юбилей будет нам только на руку. А вот скачки Чесхем и Хардвик интересны тем, что победителями часто становятся никому не известные лошадки, что на руку уже игрокам.

Вчерашние дождевые тучи унесло куда-то к Северному морю, на небе снова выглянуло солнышко, и народ просто валом валил, поскольку была еще и суббота. Мы несколько раз застревали в пробках, с трудом удалось отыскать свободное место на стоянке. Похоже, работы у нас сегодня будет по горло.

Старший инспектор Льювелин и сержант Мюррей поджидали меня у входа в букмекерский зал.

— Быстро же вы, — заметил я сержанту, не дав им вымолвить и слова.

— Быстро что? — спросил он.

— А разве вы моего сообщения не получали? — спросил его я.

— Нет, — ответил он.

— Вот как, — пробормотал я. — Утром я звонил вам в участок, оставил сообщение.

— О чем?

— Чтобы вы со мной связались, — ответил я.

— А о чем это вам понадобилось так срочно переговорить с моим сержантом? — подозрительно спросил старший инспектор.

— Да ни о чем особенно, — отмахнулся я. — Ладно, проехали.

Мне хотелось расспросить сержанта о подробностях смерти мамы, а вот к начальнику его обращаться не хотелось. Не хотелось доставлять старшему инспектору такое удовольствие — ответить мне отказом. А он бы наверняка так и поступил.

— Нам надо задать вам несколько вопросов, — сказал он.

Я от души надеялся, что вопросы эти не будут связаны с наличными, которые удалось найти в рюкзаке.

— О чем? — спросил я. — Неужели нельзя подождать, пока я закончу свою работу?

— Нет, — строго ответил он.

— Извини, Лука, — сказал я. — Вы с Бетси сможете начать без меня?

— Не проблема, — ответил Лука.

И вот я и полицейские отошли от трибун в более тихое местечко.

— Итак, старший инспектор, — начал я, — чем могу сегодня помочь?

— Ваш отец говорил, в какой гостинице остановился в Лондоне? — спросил он.

— Нет, — ничуть не кривя душой, ответил я. — Не говорил.

— Нам не удалось найти отеля или гостиницы, где бы останавливался человек по фамилии Тэлбот или Грейди, — сказал он.

— Он говорил, что недавно прилетел из Австралии, а вот когда именно, не сказал. Может, он сразу по прилете отправился в Аскот.

— Нет, сэр, — сказал инспектор. — В «Бритиш Эрвейс» подтвердили, что он прибыл одним из их рейсов, но было это еще на прошлой неделе.

— Сожалею, — заметил я. — Но в первый раз мы встретились только в день его смерти.

— Согласно сообщению авиакомпании по прибытии в Хитроу он имел при себе багаж, — сказал старший инспектор. — Но найти его нам не удалось. Он вам что-нибудь передавал? Квитанцию на получение багажа, к примеру?

— Нет, — ответил я. — К сожалению, нет. Он ничего мне не передавал.

Почему я решил не говорить им, что багаж у меня? И еще о деньгах и прочих предметах? Я сам не понимал. Что-то меня остановило. Возможно, надежда, что отец мой никакой не убийца, как все считают, и единственный шанс выяснить это связан со странным содержимым его рюкзака. Или же сыграло свою роль врожденное недоверие к полиции в целом и старшему инспектору Льювелину в частности.

— Вы не вспомнили еще каких-то примет преступника, напавшего на вас? — спросил он.

— Да нет, — ответил я. — Но уверен, это был белый мужчина в возрасте тридцати лет с небольшим в темно-сером капюшоне и черном шарфе. И еще на нем были армейские ботинки.

— А брюки какие? — спросил старший инспектор.

— Синие джинсы.

— Какая-нибудь приметная пряжка на ремне?.. — осведомился он.

— К сожалению, не заметил.

— Какие-либо приметы типа шрамов, татуировок и прочее?

— Знаете, я не разглядел, — со всей искренностью ответил я. — А вот волосы вроде бы светлые.

— Откуда вы знаете? Ведь на нем был капюшон? — спросил Льювелин.

— Теперь вспоминаю, кажется, я успел заглянуть под капюшон, когда он сдвинулся.

— Короткие или длинные?

— Короткие, — со всей уверенностью ответил я. — Дыбом стояли на голове.

— М-м… — промычал он. — Но вечером во вторник вы этого нам не сказали.

— Тогда просто не вспомнил, — ответил я. «Или просто не видел», — добавил я про себя.

— Поможете составить электронный портрет? — спросил он.

— Электронный… что?

— Изображение убийцы, составленное с помощью компьютера, — пояснил он.

— А это точно он убил моего отца? — с оттенком сарказма заметил я. — Есть результаты вскрытия?

— Да, — ответил он. — Согласно заключению патологоанатома ваш отец скончался от двух ножевых ранений в область живота. Направлены удары были снизу вверх, пробили диафрагму, повредили оба легких. Я бы сказал, работа профессионала.

Мне показалось, что в голосе старшего инспектора звучит неподдельное восхищение столь профессиональными навыками преступника. Уж чего-чего, а сожаления в его голосе точно не было, как и сочувствия мне. «Наверное, — подумал я, — считает, что злодея, скрывавшегося столько лет, постигло заслуженное наказание».

— Так что теперь? — спросил я.

— Вы это о чем?

— Об отце, — ответил я. — Могу я его похоронить? И как насчет его семьи в Австралии? Им сообщили?

— Насколько я понял, полиция Мельбурна посетила его дом по указанному в паспорте адресу, — ответил он, — и никого там не застала. И еще, судя по всему, там ваш отец проживал под именем Алана Грейди.

— Но он говорил, у него есть две дочери от предыдущего брака, — сказал я. — Им сообщили?

— Насколько мне известно, нет, — ответил он. Судя по тону, он не считал это важным или обязательным. И, возможно, был прав. Если верить отцу, не видел он моих сестер пятнадцать лет. Да их за это время куда угодно могло занести.

— Так как насчет похорон? — спросил я.

— Это коронер решает, — ответил он. — Официальное дознание начнется в понедельник. Вы уже должны были получить повестку. Чтобы на нем присутствовать.

Только тут я вспомнил о целой пачке нераспечатанных конвертов на столике в прихожей. Забывать просмотреть почту или отметить ее отсутствие — то был еще один мой недостаток. Как и питаться не вовремя и есть что попало.

— А зачем им вызывать меня? — спросил я.

— Для опознания, — ответил он. — Вы ведь ближайший родственник покойного.

«Вернее, был им», — подумал я. Странно оказаться ближайшим родственником после того, как на протяжении всей жизни я считал, что, кроме бабушки с дедом, у меня никого нет.

— Но не слишком ли рано проводить это самое дознание? — спросил я.

— На первом заседании произойдет формальное опознание покойного, а все остальное будет рассматриваться позже, — сказал старший инспектор. — Только тогда коронер может выдать документ, разрешающий похороны. Но решает только он.

«А это формальное опознание может оказаться интересным, — подумал я. — Тэлбот, Грейди или Ван Бюрен».

— И мне, как ближайшему родственнику, следует организовать похороны? — спросил я.

— Вам решать, — ответил он. — Обычно да, но необязательно.

— Хорошо, — сказал я и взглянул на часы. — Еще вопросы есть?

— Пока нет, мистер Тэлбот, — сказал старший инспектор. — Но попрошу вас никуда не уезжать.

— Это что же, официальное требование?

— Видите ли, меня кое-что в вас настораживает, — ответил он.

— Наверное, вы просто не любите букмекеров, — сказал я.

— А вот тут вы правы, — кивнул он. — Но есть в вас еще что-то такое… — И он ткнул пальцем мне в грудь.

Я подумал, что, скорее всего, он пытается меня унизить или спровоцировать на некое неожиданное признание, о котором я позже пожалею. А потому я промолчал и просто улыбнулся ему.