Небесный спецназ Сталина. Из штрафной эскадрильи в «крылатые снайперы» (сборник) - Георгий Савицкий

– «Худые» выше, заходят со стороны солнца! – раздался в наушниках голос молодого летчика, лейтенанта Овечкина. Два «мессера» откололи его истребитель от напарника и теперь зажали его в «клещи». Но молодой пилот даже на краю гибели сумел предупредить своих товарищей. – Они сзади меня, заходят в хвост! Я не могу уйти от них, на помощь!

– Иду на помощь, Костя, держись!

– Не могу… – Молодой летчик маневрировал с большими перегрузками.

Но «мессеры» не отставали, а смертоносное кружево огненных трасс прошивало небо вокруг «Аэрокобры». Вот огненная плеть прошла совсем рядом. А следующая хлестнула по правой плоскости, словно когтями сдирая обшивку.

Но вот сверху на Bf-109G-6 спикировали две «аэрокобры», немецкие пилоты, не принимая боя, переворотом через крыло ушли на пикирование. «Сталинским соколам» остался только лишь дым от форсированных двигателей.

– Леопард-1, прием, это Кожедуб. Мои «лавочкины» идут вам на смену. Выходите из боя.

– Я Поляна-2, прием. Леопард-1, выходите из боя.

– Понял вас, выхожу из боя. Пятнистые – за мной! Уходим на аэродром.

«Аэрокобры» сделали круг и полетели домой.

В этот день Волину еще дважды приходилось поднимать своих «орлят». Воздушные бои над Курской дугой отличались особой ожесточенностью. Советские летчики демонстрировали не только героическую отвагу, но и тактическое мастерство. За три года боев русские воины закалились и приобрели бесценный опыт. Но и немецкие летчики не собирались отступать! Над Кубанью краснозвездные «ястребки» впервые переломили ход воздушного сражения, а над Орлом, Белгородом и Понырями советская авиация развивала тактические успехи в воздухе.

В Сталинградской битве советские летчики-истребители дрались храбро и умело, но в небе соотношение немецких и наших самолетов в последние дни лета 1942 года было семь к одному. Но те, кто выжил в пылающем небе над Волгой, как бывший ас-штрафник Александр Волин, сейчас валили подрастерявших боевой дух «крылатых тевтонцев».

Штрафники… Они сражались в отдельной истребительной эскадрилье, подчиненной непосредственно 268-й истребительной авиадивизии 8-й Воздушной армии. Это подразделение было сформировано 18 сентября 1942 года. Командовал ею вначале майор Деркач. В небе Сталинграда все летчики были смертниками. Но воздушные лишенные наград и званий бойцы комэска штрафного авиаотряда майора Деркача рисковали еще больше, чем обычные, линейные пилоты. И это при том, что по выучке летчики-штрафники не уступали известным воздушным бойцам. Например, лейтенант Горанчук выполнил 250 боевых вылетов и был награжден орденом Красного Знамени. Но от усталости после боевых вылетов он разбил один за другим два самолета при посадке. За это опытный летчик и попал в штрафную эскадрилью. Таким же бывалым воздушным бойцом был и старшина Елисеев, выполнивший уже около сорока боевых вылетов до того, как стал штрафником. Старшина Бережко и старший сержант Горхивер совершили один 120, а другой – полторы сотни боевых вылетов. Однако они оба были обвинены в трусости и уклонении от боя. Обвинение тем более странное, что впоследствии они по несколько раз в день поднимались навстречу врагу и бесстрашно вели воздушный бой с превосходящими силами противника[16].

Ну что ж – тем хуже было гитлеровцам! Хваленые «эксперты» люфтваффе не досчитались многих своих пилотов после встречи с крылатыми штрафниками. Те обеспечили завоевателям осиновые кресты вместо железных!

Глава 7

Фронтовой треугольник

Александр Волин устало откинулся на бронезаголовник летного кресла, расстегнул летный шлем, потер горло, красное от впившихся в кожу ларингофонов. Раскрыл замок привязных ремней… За спиной и противопожарной бронеперегородкой потрескивал, остывая, мотор «Аэрокобры». За остеклением фонаря кабины медленно умирал день – выглянувшее из-за облаков закатное солнце окрасило небо в багровый цвет крови и огня. Будто боги продолжили яростные дела людей и лили там свою небесную кровь огненными мечами.

Но, как утверждает диалектический материализм – Бога нет. Хотя: «Кто войны не видал – тот Богу не молился»!..

Пять вылетов за день, восемь сбитых немецких самолетов, четверо молодых ребят из эскадрильи майора Волина заплатили своими жизнями за эти победы… Младший лейтенант Федор Кислов в районе железнодорожной станции Валуйки таранил «Хейнкель-111» – ценой своей жизни он не допустил, чтобы смертоносный бомбовый груз обрушился на стоящие под разгрузкой эшелоны… Еще трое – совсем молодые ребята – были сбиты «экспертами»-стервятниками. Жестокая статистика войны… Да вот только майору от этого не легче.

Волин выбрался из кабины, кивнул авиатехнику, тот помог ему снять парашют. Чуть в стороне от самолетов собрались летчики – курили, переговаривались вполголоса. Все так устали, что ни на обсуждение, ни на эмоции сил уже просто не осталось. Передав самолеты техникам, они все вместе пошли в столовую.

Ряды столов в просторном блиндаже, девушки-официантки из БАО[17] тихо снуют, расставляя тарелки с наваристым борщом, и отводят взгляд от пустующих мест за столом, пустых тарелок и стаканов с водкой, накрытых ломтями ржаного хлеба… Ели молча.

А майору Волину еще предстоит похоронки писать. В душе – пустота, выпил свои «наркомовские» сто граммов, и она сменилась горечью и злостью. Сколько же еще вот так отводить взгляд? А ты ведь командир, это ты не уберег!.. Не научил, не помог.

После ужина Александр пошел на командный пункт эскадрильи. «Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сколько еще будет таких казенных слов на казенной бумаге?..

– Товарищ майор, вам письмо пришло! – это Нина, писарь. Поправила волосы, стянутые в тугой узел, сняла очки. – Возьмите, пожалуйста.

Волин осторожно взял аккуратный бумажный треугольник, глянул на адрес – и сердце замерло в груди. Весточка от Светы! Как она там, в эвакуации? Как ребенок, их еще не рожденный сын? Но удержался, спрятал проштемпелированный треугольник в нагрудный карман гимнастерки.

А сейчас…

– Нина, принесите мне, пожалуйста, личные дела младших лейтенантов Кислова и Тарасова и старшего лейтенанта Звягинцева.

– Есть. Сейчас принесу.

«Ваш сын пал смертью храбрых в неравном бою с немецко-фашистскими оккупантами»… Сухие, казенные слова ложатся ровными чернильными рядками на стандартный бланк. Мерцает огонек самодельной лампы, сделанной из снарядной гильзы. Поздно уже.

Окончив скорбную бюрократию, Волин достал треугольник письма от жены. Осторожно развернул тетрадный листок, пальцы едва заметно подрагивали.