Вторая итерация - Евгений Южин

другой мир – мир, где существовала практически полная копия города, вместе с его жителями, транспортом, домами и погодой, и я мог, при желании, взаимодействовать почти с любым элементом. Даже мусорные бачки у края перрона готовы были сообщить степень их заполнения, время очистки, тип отходов и контакты коммунальной службы. Даже к торговому автомату с мороженым не было нужды подходить – на выходе из вокзала дорогу заступил цветастый робот, вручивший мне случайно заказанное эскимо, чем в очередной раз, по-видимому, развеселил моих сопровождающих.

Машина оказалась небольшим микроавтобусом. Младший тут же забрался за руль, а мы с Васильевым уютно откинулись в комфортных креслах салона. Я посмотрел на оперов вооруженным взглядом, выяснил, что младшего звали Богданом, а старшего Игорем. Смарт теперь прочно прилип к моей руке – любой вопрос, любой ответ, а также сервис, услуга, связь и прочее. Машина тронулась почти сразу – я не заметил, чтобы Богдан вставлял куда-нибудь ключ или вообще трогал какие-то кнопки – просто сел и начал выруливать с переполненной парковки. Двигался автомобиль почти бесшумно, и я был уверен, что он электрический, пока на общей дороге, где водитель сразу же бросил руль и, ничуть не смущаясь, развернулся вместе с креслом к нам, под капотом не раздалось негромкое, еле заметное гудение.

– Чего гудит? – небрежно поинтересовался я.

– Старенький роторник. Что вы хотите? Машине уже лет десять! Она еще тридцатых годов, поди!

– Ага. Ясно, – соврал я, решив отложить эту тему.

Тем более что посмотреть было на что. Москва! Я, вообще-то, вырос здесь. Это мой город! Странно, но, вглядываясь в изменившийся мегаполис, чувствовал, что начинаю успокаиваться. Вряд ли тот же Богдан знает, что это за невзрачное здание на углу, а вот я, пожалуй, мог бы многое рассказать о нем – на всю жизнь запомнил чебуреки, которые когда-то, давно даже по моим меркам, там продавались и за которыми мы, студенты, частенько бегали. Или вот эти ворота – теперь модерновые, по виду стеклянные, а мне приходилось гонять туда, в затерявшийся в глубине автосервис, свою первую колымагу, тогда, когда они еще были настоящими – грохочущими крашеным железом. Я чувствовал, что моя Москва приветствует меня, знакомыми окнами выглядывая из-под налета будущего, как если бы ждала все эти годы, не сдаваясь строителям. Город, конечно, сильно изменился, но я по-прежнему без труда ориентировался. Поэтому легко сообразил, куда меня привезли, – проспект Мира, какое-то бывшее здание одного из московских министерств, теперь перестроенное снаружи, но все равно узнаваемое.

Запарковались. Вошли через главный вход. Просторный полупустой холл. Я удивленно вытаращился на настоящего живого охранника в форме, кивнувшего моим сопровождающим. Васильев, заметив мой взгляд, хмыкнул и гордо мотнул головой:

– А то!

Лифт, без единой кнопки внутри, поднял меня в сопровождении одного только старшего опера на четвертый этаж – Богдан умчался куда-то прочь, едва мы переступили порог здания. Унылый коридор – я помнил сотни его близняшек – привел к очередной двери. Васильев постучал, вошли. Просторный кабинет, в нем двое – один пожилой, с отчетливой сединой на висках грузный мужчина, очевидно, хозяин, сидел за столом в стиле хай-тек у глухой стены и устало разглядывал нас. Второй – молодой еще парень, подскочивший при нашем появлении, пожал руку оперу, с интересом косясь в мою сторону, потом развернулся ко мне, предложил:

– Присаживайтесь, Илья. Ничего, что я без отчества?

– Ничего, я привык.

Я сел на удобный стул напротив одинокого стола, посмотрел на пожилого – тот молчал, глядя на меня как на диковину. Из-за спины раздался голос Васильева:

– Он без модуля.

Обитатели кабинета одновременно уставились на него. Тот добавил:

– Вообще без ничего. Какой-то одноразовый смарт, типа тех, что были в тридцатых, – и все. Так что по старинке – он вас, господа, не видит. – И уже другим тоном, очевидно, обращаясь к пожилому: – Иван Саныч, может, я побегу? У меня Стромынка горит.

– Давай, Гош, – проскрипел хозяин кабинета и кивнул.

Его голос был сиплый и скрипучий, как у старого курильщика, но табаком в кабинете не пахло, да и признаков того, что кто-то еще в этом городе помнит забытую привычку, я пока не видел.

Дверь захлопнулась. Я сидел расслабленный. Вроде общались со мной вполне доброжелательно, никто не орал и не требовал признаться в убийстве первоклассницы, более того, опера даже интересовались моими планами на вечер. То, что я плохо ориентируюсь в реальности и похож на какого-то изолята, насколько я понимал, не преступление. Какие ко мне могут быть претензии у органов? Вряд ли убийства скелле подпадают под земную юрисдикцию, да и распространяться о своих путешествиях я пока не собирался. Кроме всего прочего, если честно, то полицейские оказались для меня настоящим спасением – на какое-то время я был избавлен от необходимости самому решать, что делать и куда идти. Я впитывал кусочки нового мира и при этом оставался подневолен, как турист, купивший экскурсию по городу.

– Господин Злобин, я старший следователь по особо важным делам Сивцов Иван Александрович, – заговорил пожилой, не меняя позы. – Вот тот товарищ – старший оперуполномоченный Александр Володин. Он у нас специалист по базам данных. – Тут пожилой как-то кисло скривился и добавил: – Ну, можно так сказать.

Он на некоторое время замолчал, разглядывая меня. Я пожал плечами и на всякий случай после паузы брякнул:

– Очень приятно.

– Вам понятна причина вашего задержания?

Я уже начитался метаданных, пока путешествовал по городу.

– Да. Я вроде числюсь в розыске на основании заявления родственников?

Иван Александрович кивнул и протянул ладонь в сторону молодого:

– Давай, Володин.

Тот подскочил ко мне, уселся на такой же стул напротив, как и оккупированный мной.

– Илья Егорович, у нас произошел сбой в данных, касающийся вашей личности. Мы сейчас проведем небольшую процедуру. Это, как вы понимаете, в ваших же интересах. Не беспокойтесь, у нас уже все подготовлено – она не займет много времени.

– Что за процедура? – поинтересовался я.

– Э-э. Надо обновить некоторые данные по вашей